<…>
В новом экономическом возрождении России евреи играют очень важную роль и способны играть еще более важную роль, будь для этого благоприятствующие условия. Россия неможет быть восстановлена без евреев, потому что они там являются самой способной, активной и энергичной силой. Только, ради Бога (он берет меня за руку с подлинно горьковской теплотой), обратитесь, Аш, к еврейским большевикам, чтобы они перестали вмешиваться в русские религиозные дела!
Я смутился, глядя на него, на его по-детски просящие глаза, на его бесконечно милое лицо. Я сказал:
— Вас они скорее послушают. К Вам они будут иметь больше уважения. Обратитесь к ним через газету «Форвертс».
— Я охотно это сделаю. Я знаю «Форвертс» и мне известно ее влияние[261]. <…> Он рассказал мне о его «Всемирной литературе»[262], которую он сейчас редактирует для России. Он сказал, что намерен многое из еврейской литературы перевести на русский язык. Горький осведомлен не только о еврейской литературе, но также знает обо всем, что написано на древнееврейском языке. Зато, как все в Европе, он очень мало знает о еврейских писателях в Америке и о том, что они написали за последние годы.
Я ему об этом рассказал, и он искренне радовался новым явлениям в еврейской литературе и просил меня снабдить его списком новых еврейских книг, вышедших в Америке и рекомендовать произведения для его «Всемирной литературы».
<…>
На прощание он меня попросил передать еврейским читателем Америки сердечные приветы, сердечную благодарность за всё, что они сделали для России. Он также благодарит читателей «Форвертс» за письменные принадлежности которые они прислали для русских школ, за помощь хлебом и одеждой, организованную еврейскими рабочими[263]. Хотя многое разворовали, но определенная часть попала по назначению. <…> Удивительное дело! Россия так и измывалась над евреями, но не смогла уничтожить их любовь к ней, — заключает он. Я ему рассказал о большой компании, которую предприняли американские евреи, чтобы помочь России, о том, что Джойнт[264], который представляет все еврейские организации помощи, будет теперь кормить 800 000 детей на Украине, независимо от их вероисповедания. Снова его глаза увлажнились, и он сказал: — Немало народу умрёт там с голоду. Но не только хлеб нужен России. Самое важное, в чём России сейчас нуждается, это конструктивная помощь, чтобы восстановить экономику. А это может быть сделано лишь еврейской помощью. Мы простились и я почувствовал в своей руке руку друга [АГУРСКИЙ-ШКЛОВСКАЯ. С. 303–306].
Это интервью, увидевшее свет в «Форвертс» 29 апреля 1922 года, произвело впечатление разорвавшейся бомбы как в России, так и на Западе — главным образом в эмигрантской среде. Основное внимание критиков различных ориентаций было обращено на то, что Горький осудил действия тех евреев-большевиков, которые, в его представлении, вмешиваются в такие чувствительные для русского самосознания политические акции советского режима, как изъятие церковных ценностей. Эта кампания проводилась с официально озвученной целью собора средств на приобретение продовольствия для населения голодающего Поволжья, и большевики-евреи участвовали в ней наравне со своими русскими товарищами. Будучи атеистами и интернационалистами, они, естественно, не видели ничего бестактного в их активности во имя государственных интересов, и уж тем более, никак не связывали ее с национальным вопросом. Но в восприятии Горького такого рода поведение евреев-большевиков являлось грубой бестактностью, глубоко задевавшей национальное достоинство великороссов.
Вместе с этим Горький — после «подсказки» Аша, осудил также и деятельность большевистских функционеров из Евсекции на сугубо еврейском поле, где евреи-большевики, яростно борясь с «буржуазным еврейским национализмом», подвергали гонению культуру на иврите, в частности еврейский театр «Габима». Однако тут для него мотивы их действий были понятны: свои обижали своих. То обстоятельство, что все антирелигиозные акции санкционировались партийным руководством, одинаково враждебным ко всем религиозным деноминациям страны, Горьким в расчет не принималось. Не учитывался этот фактор и мировой общественностью, которая с подачи белоэмигрантской антисемитской пропаганды охотно валила все прегрешения большевиков на евреев. Да и сам Горький отметил, что в понятийном клише «большевик — это еврей», он, как Ленин и другие видные русские большевики, также причисляется к еврейскому племени. Нельзя не отметить, что, будучи активным сторонником равноправия евреев, Горький, тем не менее, не приветствует их участие в управлении страной, ограничивая круг еврейской социальной активности в Советской России лишь экономикой. Это его видение еврейского участия в жизни страны, несомненно, было учтено Сталиным и последующими руководителями СССР. В их политике по отношению к советским евреям, последним дозволено было выказывать свои способности только в научно-промышленной и культурной сферах, да и то с определенными ограничениями, и не как собственно «евреям», что практиковалось по отношению к грузинам, армянам и др. народам, а исключительно в качестве «советских людей». Поскольку газета «Форвертся» читалась не только в Америке и Западной Европе, но СССР, в целом все комментарии можно разделить на две группы: резко отрицательные — советская (журнал «Жизнь национальностей») и русско-еврейская эмигрантская печать (например, журнал «Еврейская трибуна» от 22 июля и 7 сентября 1922 г.) и одобрительно — различного рода сионистские издания.
Крайне враждебной была реакция Советской и идишистской прессы. Одна из руководителей Евсекции Эстер Фрумкинаупрекала Горького за «участие в… заграничной травле евреев коммунистов за их самоотверженную борьбу против тьмы и фанатизма» (см.: Э. Фрумкина. Долой раввинов. М.: 1923. С. 40).
В Харькове был даже организован (по-видимому, Евсекцией) показательный заочный суд над Горьким, обвинивший его в антисемитизме (см.: «Суд над Горьким» в журнале «Сибирь — Палестина». Харбин: 1923, № 8, 23 февраля). Официальный орган наркомата национальностей, которым тогда руководил Сталин, еженедельник «Жизнь национальностей», тоже отреагировал на интервью, данное Горьким Ашу. Один из его редакторов И. Трайнин опубликовал в № 11 за июнь 1922 г. статью «От дерзания Буревестник к болоту обывателя». Он практически пересказывает все горьковское интервью подвергая его резкой критике [АГУРСКИЙ-ШКЛОВСКАЯ. С. 307–308].
Горький, не желая, видимо, обострять отношения с Москвой, обратился с разъяснительным письмом в «Форверст», в котором, однако, не опроверг ничего «крамольного» из того, что было озвучено с его слов Ашем, а только подтвердил свое негативное отношение касательно участия большевиков-евреев во «вскрытии мощей, ликвидации монастырских общин» и других «актах антицерковного и антирелигиозного характера», которые он характеризует как «бестактность» и которые, по его мнению, влекут за собой рост антисемитизма в среде обывателей и крестьян. При этом Горький винит в появлении подобного рода эксцессов в первую очередь антисемитов, «которых немало и среди коммунистов». «В распространении юдофобства», по мнению Горького:
Плохую роль сыграло и участие евреев в продотрядах, работа по разверстке. <…> …весьма значительную роль играют евреи-спекулянты, общим характером своей деятельности. Им помогают правоверные коммунисты евреи своим враждебным отношением к преподаванию древнееврейского языка в школах <…> и вообще к деятельности евреев не коммунистов в области культуры <…> немалую роль играют в развитии отрицательного отношения к евреям и те остроумцы любители «красного словца», которые творят еврейский анекдот и бесчисленном количестве. Есть еще целый ряд явлений и причин, расширяющих в русской народной массе рост антисемитизма. Люди привыкли искать друг в друге наиболее худшее, и рост гнилой плесени антисемитизма не может быть остановлен даже такими, очевидными и для слепого, свидетельствами бескорыстной и талантливой работы на пользу русского народа, какова работа Л. Д. Троцкого и других евреев коммунистов [АГУРСКИЙ-ШКЛОВСКАЯ. С. 307–308].
Это разъяснительное письмо редактор «Форвертс» А. Каган решил не публиковать и передал его Абрахаму Лессину — в то время редактору популярного в Америке среди еврейской интеллигенции иди-шевского журнала «Цукунфт» и тоже старому знакомому Горького. Но и Лессин публиковать его не стал, и оно попало в архив, где было обнаружено еврейским публицистом Гершоном Светом (1893–1968, Н.-Й.) и опубликовано в нью-йоркской газете «Новое русское слово» 2 декабря 1954 года. Однако и в мае 1922 г. значительные выдержки из этого письма всё же были опубликованы, т. к. Горький послал его телеграммой также в нью-йоркскую еврейскую коммунистическую газета «Фрайхайт», которая опубликовала его текст, опустив при этом ту его часть, которая касалась преследования в Советской России гебраизма.
По-видимому, чтобы не осложнять свои отношения с Горьким, А. Каган 14 мая 1922 года опубликовал в «Форвертс» короткую заметку Якова Лещинского, авторитетного в еврейских кругах ученого-статистика, «Максим Горький подтверждает свою беседу с Шолом Ашем» [АГУРСКИЙ-ШКЛОВСКАЯ. С. 311]. В ней говорилось, что в личной беседе с Лещинским Горький подтвердил основные положения своего интервью Ашу. Он опять подчеркнул, что участие евреев-большевиков в компаниях по изъятию церковных ценностей и реквизиции хлеба у крестьян приводит к росту антисемитизма в широких слоях русского народа. По его мнению, раньше антисемитизм был силён только в городах, потому что русские обыватели видели в еврее слишком сильного конкурента. Но сейчас антисемитизм стал распространяться также и в деревнях. То, что евреев назначают на самые опасные и ответственные должности Горький относит на счет злого умысла большевиков-антисемитов. Он даже полагает, что в ВЧК пролезло достаточно черносотенцев и именно их стараниями самые опасные и неприятные с точки зрения народного недовольства посты получают евреи. Далее у Лещинского Горький говорит, что зависть, несомненно, одна из причин антисемитизма. Еврей энергичен, способен и отличается большой силой