— Слава Пресвятой Деве! — засмеялась Полина. — Мне никогда не нравился бой быков.
Она вошла и приблизилась к нему, встретив немного замутненный, но все равно обжигающий взгляд.
— Кажется, ты сказала, что любишь меня? — Он с трудом произносил слова сухими, потрескавшимися губами. — Или мне это просто послышалось?
— Я сказала: «Я люблю тебя».
— А еще? — Он сделал попытку улыбнуться, но губы лишь скривились от боли. Но эту боль, пока будут заживать раны, он готов терпеть сколько угодно. Только бы она была с ним.
— Еще? Я сказала, что ты — мое сердце.
— А еще?
— Ты… — Она задумалась. — Ты мой горький мед.
— Я настолько ужасен?
— Настолько прекрасен.
— Я люблю тебя, — прошептал он, снова закрывая глаза. Теперь это будет уже совсем иной сон, и он принесет ему здоровье.
В палату зашел врач. Он что-то говорил, но Полина его не слышала. В душе у нее пела гитара, отбивая ритм фламенко, а нахальная пчела все гудела и гудела над ветвями жасмина, прерывая свою вечную песню только тогда, когда собирала нектар. Наверное, этот мед тоже будет немного горчить.