– Все, – прорычал его величество, выдергивая иглу. В голове гудело, но он встал, шатаясь от слабости, и пошел наружу, на ходу меняя ипостась.
Через полчаса осоловевший от сытости медведь оторвался от растерзанной козьей туши. Глаза его закрывались, но ему каким-то чудом удалось вернуться в человеческий облик, прежде чем опуститься на снег и крепко заснуть.
Глава 8
Тридцатое марта, Инляндия
– Сегодня-завтра атакуют, милорд, – сообщил очевидное полковник Фрост, опуская бинокль.
Люк кисло кивнул – он тоже стоял на стене Третьего форта с биноклем, рассматривая позиции иномирян. Начинались они в паре километров от защитной полосы, и враг, видимо, уверенный в себе, даже не озаботился тем, чтобы скрываться. Сотни раньяров кружили в небе, то и дело к лагерю противника подходили новые отряды. А позади позиций врага в небеса под полуденным солнцем поднимались столбы дыма. То горели деревни.
– Выманивают, твари, – проговорил Люк тяжело. – Рассчитывают, что бросимся на помощь. Надеюсь, жители успели уйти.
– Большинство точно ушли, – откликнулся Фрост. – Но как бы то ни было, пока высовываться нельзя. Любой отряд они за минуту уничтожат.
Люк опять кивнул. Подготовленная защитная полоса давала им хоть какую-то надежду. Она и его умения. Лишь бы не подвели в нужный момент.
Готовность к первому и решающему бою чувствовалась во всех фортах. С новобранцами проводили последние инструктажи – благо прибыли инструкторы из Рудлога, – снайперы, в том числе группа серенитского майора Ла́риди, занимали свои позиции, и большинство из них знало, что не доживут до конца боя. Проверялись и маскировались орудия, на огневые точки подвозились боеприпасы, маги заряжали амулеты и накопители, солдаты продолжали наполнять бутылки смесью керосина, смолы и бензина и запечатывать их пробками с фитилями.
Огонь был их надеждой, и все понимали, что лишняя «жидкая бомба» может спасти жизнь. Огнеметов было немного, а вот бутылок с местного винозавода и ингредиентов для взрывоопасного коктейля подвезли с лихвой.
Люк недавно вернулся от Нории. Он не стал залетать в Вейн, хотя очень хотелось, и, несмотря на усталость, сначала невидимым облетел позиции врага, убедившись, что многотысячная армия иномирян уже вплотную подошла к Дармонширу, а потом только опустился у Третьего форта. И тут же запросил данные разведки. У иномирян появились туринские средства передвижения: автомобили, грузовики, единичная военная техника. Немного, но все же – значит, нашлись водители, которых удалось запугать или кто решил работать на захватчиков по доброй воле. Появились у них и минометы, и стрелковое оружие. Слишком быстро враги приспосабливались, осваивали туринские технологии и оружие. Но Люку, помимо этих знаний, нужны были цифры.
– Цифры примерно те же, что мы давали вам раньше, – доложил один из подчиненных Леймина, Юстейн. – Огромных инсектоидов у них около трех сотен. Каждый из них способен перебраться через стены фортификаций.
– Значит, нужно не дать им сюда добраться, – хмуро сказал Люк. Он сидел в своем кабинете в комендатуре – этот кабинет уступил ему командир форта, – курил одну сигарету за другой, был голоден, раздражен и заряжен адреналином из-за близкой опасности. Следовало собрать командиров, чтобы показать на карте увиденные им изменения в расположении врагов и обсудить тактику, следовало поесть, пока не начал кидаться на подчиненных… много чего еще следовало сделать.
– Мелких охонгов – почти три тысячи, – продолжал Юстейн. – И до пятисот «стрекоз». Основная ударная сила. Людей больше тридцати тысяч.
– И у нас четыре тысячи солдат и двадцать тысяч новобранцев, – резюмировал Дармоншир. – Чуть больше сотни орудий и ограниченное количество боеприпасов. Я понял вас, господин Юстейн. Спасибо, можете идти.
Он докурил, набрал на телефоне Марину. Она, на удивление, сразу взяла трубку.
– Я занята, Люк, – сказала она тихо. Голос ее был усталым. – Но хорошо, что ты позвонил. Я ждала твоего звонка.
Она так спокойно призналась в этом, словно не изводила его на протяжении последних двух месяцев.
– Я сейчас отдам приказ Леймину эвакуировать вас, Марина, – проговорил Люк. – Хотел, чтобы ты знала заранее. Не создавай ему проблем.
Она тревожно помолчала.
– Скоро, да?
– Да, – проговорил он честно. – Очень скоро.
– Оставь меня здесь, Люк.
– Марина. Нет.
Она вздохнула.
– К кому повезут раненых? Как я могу уехать, когда мы всё тут оборудовали, когда сработались? У нас тут дети… Ты боишься за меня? Не надо. Переноска работает. Да и Леймин каждый день проводит учения по срочной эвакуации. Я успею уйти, если оборона провалится. Оставь меня здесь.
– Нет, – повторил он коротко. – И у меня нет времени и возможности тебя уговаривать. Просто сделай, как я говорю, Марина. Не мешай мне своим упрямством. Если все обернется хорошо, вернешься и займешься госпиталем – он останется работать до последнего и без тебя. Если нет, я должен быть уверен, что хотя бы вы с Ритой и матушкой выживете.
Он ждал взрыва эмоций, обиды, но она только выдохнула резко и пробормотала:
– Прости.
– Прости? – переспросил он, не веря своим ушам.
– Ты прав, Люк. Я уеду.
У него словно гора с плеч свалилась, и он, затянувшись, отложил сигарету на пепельницу.
– Я люблю тебя, Марина.
– И я тебя, – он едва расслышал это, так тихо она призналась. – Поэтому не вздумай погибнуть. Слышишь меня, Люк? – в голосе прорезались нервные, испуганные нотки. – Только посмей оставить меня одну! Я еще не испортила тебе жизнь так, как ты этого заслуживаешь.
– Ни за что, детка, – он улыбался. Ему стало легко – так, наверное, чувствовали себя воины в древности, когда их благословляли на бой прекрасные девы. – Я еще не подарил тебе все драгоценности мира.
Над фортом пролетел порыв ветра, покружил вокруг Люка – тот незаметно двинул рукой, и ветер расстроенно куснул его холодком за пальцы и полетел дальше.
– Сюда направляются, что ли? – с тревогой пробормотал полковник Фрост. – Неужто началось? В укрытие, ваша светлость!
Люк снова поднял бинокль. Над дальним лесом взлетели около пятидесяти раньяров, и они целенаправленно двигались к фортам. Завыла сирена, на башнях форта защелкали, поворачиваясь, орудия – привычные уже к отстрелу летающих на разведку стрекоз, – с четырех сторон раздалось: «Огонь!» – и забухало, заставляя дрожать каменные стены, засвистело… В стае раньяров начали расцветать огненные всполохи – и то одно, то другое чудовище падало вниз.
– Огонь!
Снова загрохотало. Форт заволокло дымом, послышались щелчки отстреливаемых гильз. Люк, отступив под прикрытие башни, следил за приближающимися инсектоидами в бинокль и всматривался, хмурясь и пытаясь понять, что видит.
– Они несут что-то, – сказал он Фросту. Покрутил окуляры прибора, но от дыма видимость сильно ухудшилась.
– Огонь!
Грохот, взрывы, дрожь земли… Уцелевшие раньяры были уже совсем близко, и отчетливо стало видно, что именно они несут.
Люди. Инляндские солдаты. Зажатые в лапах и в челюстях, содрогающиеся, еще живые. Форт замер, а стая со всадниками пронеслась высоко над четырьмя замолчавшими башнями, и жертвы с криками ужаса полетели на каменные стены и брусчатку, разбиваясь насмерть.
– Скоты, – сдавленно прошептал полковник Фрост. – Какие же скоты… – Он развернулся к одной из башен и заорал – его длинное лицо с седыми бакенбардами наливалось кровью: – Огонь, бл***! Огонь, чтобы ни одна тварь обратно не долетела!
Орудия и так работали как бешеные, а меж упавшими двигались санитары, щупая пульс в надежде найти живых и оказать помощь.
Вечерний совет начался тяжело. Люк уже знал, что никому из жертв акции устрашения выжить не удалось. Знал и то, что на коже некоторых из них было вырезано по-рудложски слово «сдавайтесь». Их, безымянных, сфотографировали, чтобы хоть так иметь возможность опознать в будущем, и похоронили в лесу за фортами. Первые павшие еще не начавшейся битвы, первые могилы – и все понимали, что вскоре их тут будет множество.
Слухи о происшествии за какой-то час облетели все форты.
– Как бы то ни было, а своего они добились, – резюмировал полковник Фрост на вечернем совещании. – Люди в панике, ваша светлость. Не все. Но уже есть дезертиры. Боевой дух подорван, и нужно что-то с этим делать.
Люк и сам видел днем страх в глазах бойцов форта – и как они поглядывали туда, где замывали пятна крови на брусчатке. Он вздохнул. В управлении толпой он никогда не был силен. Вот в игре один на один – другое дело.
– Объявите построение, – приказал он. – И сделайте так, чтобы в других фортах меня тоже слышали.
Через полчаса на плацу Третьего и всех остальных фортов выстроился личный состав, от новобранцев до опытных офицеров. Люк поднялся на стену, кивнул в ответ на «здравия желаем, ва-а-аша свет-лость!» и осмотрел солдат.
От них ощутимо тянуло холодным страхом и вязким отчаянием. Ощущал он и вспышки злости, и угрюмую решимость, и нетерпение – здесь, на этой стене, перед сотнями людей, его восприимчивость словно возросла в десятки раз. И то, что он чувствовал, ему не нравилось. Люк выдохнул, заговорил в микрофон – и по всем фортам из динамиков зазвучал его голос:
– Солдаты и офицеры, – хрипло начал он, – инляндцы! Сегодня мы видели наглядную демонстрацию того, что с нами сделают, если мы не вцепимся в эти стены, эту полосу земли зубами и не отстоим ее. Нам показали, что плен хуже смерти. А это значит, что нам ничего не остается, кроме как победить или умереть в бою.
Страх собравшихся стал плотнее, холоднее – еще немного, и начнется паника.
– Нельзя отступать! – крикнул Люк. – Некуда отступать! Мы последний оплот Инляндии. Мы надежда наших родителей, жен и детей. Но даже если мы отступим, если дрогнем, война все равно придет за нами и нагонит нас – наши товарищи, пришедшие из районов, занятых врагами, это подтвердят. Вы боитесь? Не боятся только мертвые. А мы еще живы. Мы живы! И даже если жить нам осталось немного, нужно забрать с собой как можно больше врагов.