– Как вы, бойцы? – громко спросил он у лежащих в грузовике.
– Еще живы, ваша светлость, – сипло ответил кто-то из темного кузова. – Кто больше, кто меньше.
В грузовиках вперемешку со стонами раздался болезненный хохот.
– Отставить меньше, – криво усмехнулся он. – Всем встать на ноги.
– Так точно, – бодрясь, отвечали ему на несколько голосов.
– Так-то лучше, – сказал он и постучал ладонью по прохладному борту грузовика. – Сигареты есть у кого?
Один, с перемотанными рукой и головой, под недовольное бурчание спрыгнувших вниз санитаров подполз к краю и протянул Люку самокрутку и зажигалку.
– Спасибо, – поблагодарил герцог, с наслаждением прикуривая и затягиваясь дешевым горлодерным табаком.
– Как думаете, отстоим Дармоншир, ваша светлость? – спросил угостивший его, принимая обратно зажигалку.
– Конечно, – ответил Люк единственное, что он мог ответить, и отступил: санитар крикнул водителю «трогай», и грузовик зафырчал, двинулся вперед. – Конечно, – повторил он тихо и направился в крепость.
Часовой радостно приветствовал его, и герцог кивнул в ответ:
– Какой сегодня день, рядовой? Который час?
– Шестое апреля, ваша светлость, – сообщил солдат, глядя на него с обожанием. – Только-только полночь наступила. Как хорошо, что вы вернулись, ваша светлость!
Люк едва заметно выдохнул и двинулся дальше. Слава богам, проспал он недолго, чуть больше чем полдня.
В командном пункте было дымно и тускло. Все так же телефонисты отвечали на звонки, только звучали они куда реже. Все так же обсуждал что-то с офицерами так, похоже, и не спавший командующий Майлз. Он поднял на Люка глаза – веко одного набрякло над налитым красным белком, под вторым был синяк, и сам полковник казался бледным в синеву.
– Вернулись, – сказал он отрывисто и громко. В голосе его звучали облегчение и упрек. – Ваша светлость, как-то нужно предупреждать, когда вы пропадаете. А то мы не знаем ни где вы, ни что с вами, вернетесь ли и можем ли на вас рассчитывать.
– Нужно, – согласился Люк невесело. – Но дело в том, что я сам этого не знаю, Майлз. Как обстановка?
– Плохо, ваша светлость, – без обиняков признал Майлз. – Мы потеряли Шестнадцатый, Семнадцатый и Восемнадцатый форты. Враги укрепляются в них и, полагаю, завтра с рассветом пойдут в атаку на Девятнадцатый и Двадцатый, чтобы полностью отрезать от нас правый фланг до границы с Рудлогом. А затем, минуя нас, направятся в герцогство. Пятнадцатый, благодаря вашим водяным псам, отстояли, но потеряли восемьдесят процентов личного состава. Без вашей поддержки остальные не выстояли.
– Семнадцатый, – повторил Люк глухо. Офицеры у стола устало смотрели в стороны. Все кого-то потеряли в этой войне: сослуживцев или родственников, – и на сопереживание не было сил.
– Судьба младшего лейтенанта Кембритча неизвестна, ваша светлость, – ответил на незаданный вопрос Майлз.
– Понятно. – Люк сунул руки в карманы в поисках сигарет, вспомнил, что они все размокли, и, выругавшись, опустил голову и прислонился к стене.
«Берни, брат. Знал же, что нужно заставить тебя уйти в Виндерс вместе с женщинами».
– Давно пал форт? – спросил он, лихорадочно шаря глазами по помещению.
– Связь потеряли четыре часа назад, ваша светлость.
В дверях появился его адъютант Вин Трумер. Наткнулся на взгляд герцога, вытянулся:
– Ваша светлость?
– Сигарет, – прохрипел Люк. – Сигарет мне.
«Как сказать матери? Как?!»
В груди сдавило. Люк затряс головой, принимая сигареты из рук адъютанта, прикурил. Никак не удавалось прийти в себя.
Майлз достал из-под стола бутылку с янтарной жидкостью, плеснул из нее в стакан, протянул Люку. В нос шибанул запах коньяка, его светлость выпил залпом – по нервам ударило огнем, и он застонал, моргая заслезившимися глазами и затягиваясь сигаретой. Комендант молча смотрел на него, держа бутылку в руках, – для него эта потеря была одной из многих, и ему нужно было планировать, как строить оборону дальше, а не утешать расклеившегося герцога.
– Спасибо, – сипло проговорил Люк, сглатывая свои горе и боль и отталкиваясь от стены. – Давайте по текущей ситуации в оставшихся фортах, Майлз… что я могу сделать сейчас?
Совещание по возврату захваченных фортов было в самом разгаре, когда в бункер вошел дежурный офицер.
– Разрешите доложить! Господин командующий, ваша светлость… разведка донесла: иномиряне подогнали к третьей оборонительной полосе машины громкой связи и включили громкоговорители. Сейчас и наверху их слышно. Требуют от милорда сдаться!
Через пару минут Майлз и Люк стояли на стене и слушали скрежещущие, но хорошо слышимые в ночи звуки требований:
– Слушать! Брат колдуна у нас! Идти к нам, колдун Дар-мон-шир, сдаваться! Идти сдаваться! До солнце восход сдаваться! Если не прийти, раньяр приносить голова брат колдуна!
Люк курил, отступив за изгиб башни – вдруг у иномирян появились свои снайперы, не нужно привлекать внимание огоньком сигареты. Слушал, ощущая, как бешено колотится сердце и холодный пот течет по спине.
– Это ловушка. Он, скорее всего, уже мертв, – проговорил полковник Майлз.
– Скорее всего, – просипел Люк и царапнул выступившими когтями кладку стены.
– Вам нельзя рисковать собой, ваша светлость. Без вас мы не продержимся и д…
– Я понимаю, Майлз, – тяжело оборвал его герцог. – Я все понимаю. Но я только что узнал, что мой брат, возможно, жив и будет жить до рассвета. Я обязан попробовать спасти его. Иначе я никогда не смогу посмотреть в глаза моей матери.
– Это неразумно. У иномирян тысячи пленных, – сухо напомнил командующий. – Вы не знаете, где держат вашего брата, даже если жив – он может быть в любом из десятков захваченных городков или в лагере в чистом поле. А погибнете или сдадитесь вы, и мы потеряем возможность спасти остальных пленных, как и весь Дармоншир.
– Я не собираюсь сдаваться. – Люк, не выступая из-за башни, бросил сигарету, и она, прочертив алый полукруг, рассыпалась искрами о стену. – И я понимаю, что это несправедливо по отношению к другим пленным и ставит под угрозу оборону Дармоншира… но это мой брат. Мне нужно время до утра. Дальше я снова буду в вашем распоряжении, Майлз.
Командующий отвернулся и пошел прочь, что-то пробормотав, тяжелое и неприятное. Проигрывающий, теряющий людей, уставший, измотанный мучительными головными болями, Люк периодами видел красные пульсирующие пятна в районе висков Майлза. Его светлость снова полез за сигаретой, чтобы заглушить голос совести. Ведь за оставшиеся часы он должен был очистить смерчами хотя бы Шестнадцатый форт и прикрыть наступление на рассвете. А теперь вся операция по возвращению фортов под угрозой.
Люк не представлял, что ему делать. Как искать Берни, как спасти? Нужно было использовать все возможности – и для начала он, сделав две затяжки и выбросив сигарету, снова взмыл в воздух змеем и понесся наверх, туда, где струились перламутровые реки родной стихии.
Но в этот раз он летел не затем, чтобы подпитаться. Он завис высоко над землей, задрав башку и всматриваясь в клубящиеся потоки мощных воздушных рек. Распахнул клюв и заклекотал – громко, как только мог, мысленно призывая: «Покажитесь! Я такой же, как вы! Мне нужна помощь!»
Опять появилось ощущение чужого внимательного и слегка недовольного взгляда. Он все орал и орал, и пронзительный вой-клекот разливался в небесах – но его игнорировали.
«Помогите! Прошу! Неужели вам все равно?»
В глубине перламутровых потоков вдруг мелькнули гигантские – в сотни раз больше самого Люка – тела. Светлые тени, петлями пронесшиеся сверху и снова пропавшие. Люк метнулся за ними, ворвавшись в стихийную реку и голося изо всех сил: «Помогите! Прошу! Я заплачу, если хотите! Заплачу чем скажете!»
Он несся за одной из замеченных ускользающих теней и орал, чувствуя себя надоедливым червяком, но не останавливался.
«Сто-о-о-ойте-е-е-е!»
Сегодня он не имеет права останавливаться.
«Я ра-а-а-аспла-а-а-ачусь всем чем уго-о-одно-о-о… о-ох ты ж м-ма-а-а-ат-т-т-ть!»
Ускользающая тень вдруг развернулась, оскалившись десятками огромных полупрозначных сияющих голов – таких же клювастых, как у Люка, с такими же зубастыми пастями. Люк отчаянно матерился, едва не влетев в один из клювов, – сделал вираж через голову и завис перед гигантским, извивающимся, сияющим перламутром многоголовым птицезмеем, по сравнению с которым он был даже не червячком – мошкой. Адреналин, щедро взорвавшийся в жилах, заставил его содрогаться и почти терять сознание. Многоголовый змей раскрыл пасти, и в мозг ворвалось оглушительное шипение на десятки голосов, похожее одновременно на вой ветра и шелест травы, шорох гальки и звук набегающих волн.
«Ч-ш-ш-ш-што-о-о хочеш-ш-ш-ш-шь ты, надоедливый с-с-с-с-с-с-сын Белого? Ты утомил нас-с-с-с-с-с-с…»
«Помощи, – прошелестел Люк. – Мой брат похищен, моя земля погибает от войны. Помогите спасти его, помогите победить врагов. А я дам вам то, что вы захотите».
Птицезмей содрогнулся, шеи-ветра изогнулись, клювопасти задергались – и раздалось оглушительное, прерывистое шипение. Люк, в ужасе отпрянувший назад, только через несколько мгновений сообразил, что над ним смеются.
«З-с-с-с-сабавный з-с-с-с-сме-е-еныш-ш-ш-ш, – пророкотала одна из голов. – Ч-ш-ш-ш-што-о-о ты мос-с-с-жеш-ш-ш-шь дать нам такого, что мы не с-с-с-способны вз-с-с-сять с-с-с-сами?»
«А просто так не поможете? – с надеждой предположил Люк. – Я же одной с вами стихии, – он вспомнил слова Нории. – Разве не я вам хозяин?»
На этот раз клювастые стихийные змеи смеялись так, что Люка снесло ветром и кувырком протащило назад километров на пять. Но когда в голове прояснилось, потешающийся многоголовый дух снова неуловимо быстро рванул к нему и завис вплотную.
«Дас-с-с-же коронованный Инландер намс-с-с не хоз-с-с-сяин, а прос-с-с-с-ситель, – проревели ему в морду. – А ты кто? Обрубокс-с-с-с-с-с!»
Люк проглотил «обрубка». Он все бы сейчас проглотил.