– Конечно, Алина.
Он не стал добавлять «если мы выберемся отсюда».
– Поскорее бы, – пробормотала Богуславская, немного приуныв. Видимо, ей в голову пришла та же мысль.
Вода в котелке закипела, и Тротт, тщательно протерев две плошки тканью, плеснул в одну из них кипятка, ложкой достал из мешка большой кусок засахарившегося меда и, размешав, отдал принцессе. Сделал и себе медовый напиток, поставил рядом остыть, пока забрасывал в котелок крупу и нарезанное мясо. И только затем принялся пить. Напиток обжигал, выгоняя из тела холод и придавая силы.
Алина тоже осторожно глотала из плошки, дуя на воду и прикрывая глаза. Допив, со стоном потянулась:
– А-а-а-а… хорошо!
– Согрелись? – поинтересовался Тротт, помешивая набухшую уже кашу.
– Угу. – Принцесса покосилась в сторону выхода и зябко обхватила себя крыльями. – Все-таки как там холодно. Странно, что снега нет.
– На Ларте почти нигде нет снега, – отозвался он. – Только на севере, далеко за столицей, в горах, и то когда наступает местная зима.
– А сейчас что? – перебила его Алина.
– Весна, как на Туре. Материк большой, несмотря на затопление, но, насколько я могу судить, лежит в тропических и субтропических широтах вдоль экватора. И горы все старые, несмотря на действующие вулканы, поэтому невысокие. Нет вершин в восемь тысяч метров, как у нас в Милокардерах или Северных пиках. Кстати, на севере Ларты я видел лесные анклавы из лиственных деревьев.
– Семена, наверное, тоже попали сюда через порталы, – пробормотала Алина, изо всех сил тараща глаза, которые то и дело закрывались. От тепла и сладкого ее окончательно разморило. – Как козы и куры. И собаки. Я видела их в поселении.
– Вероятнее всего, – согласился Макс.
Она потерла глаза.
– Как хорошо, что люди ушли из поселений, да, лорд Макс? Хотя они, наверное, ужасно испугались сегодня.
– Если защита еще просядет, они и в убежищах будут в опасности, – хмуро проговорил Тротт. – Хотя их будет сложно найти. Это система огромных пещер, в них пережидают разливы рек в период осенних дождей. Там есть вода, место для всех жителей, есть где держать животных. Но, конечно, если лорташские боги захотят их найти, они найдут.
– А как они не нашли нас? – внезапно несонно поинтересовалась принцесса. – Мы ведь так долго шли.
– Сам много раз задавал себе этот вопрос, – откликнулся Тротт. – Не знаю, Алина. Остается надеяться, что так будет и дальше.
Наступила пауза. Каша булькала в котелке, потрескивали дрова – Макс, подбросив еще несколько поленьев, поднялся, чтобы распаковать сумки-одеяла. Раскрыл их, выложив вещи на пол, бросил оба на папоротниковое ложе.
– Сегодня нам придется спать в тесноте, – сообщил он. – По отдельности мы замерзнем.
Принцесса повернула голову и ожидаемо покраснела – как и утром, когда разглядывала его и заливалась румянцем, – а Макс, как и тогда, тяжело подумал, что сейчас самое время еще увеличить дистанцию. Но как ее увеличишь, если все время приходится находиться в тесном контакте?
– Н-ну ничего, – звонко выговорила она. – Если иначе никак, т-то я с радостью… мы же много раз так спали… ох… я хочу сказать, что… что… не знаю я, что хочу сказать, профессор Тротт!
Она с отчаянием посмотрела на него и опустила голову.
– Прекрасно, – ровно сказал Макс. – Дайте мне тарелку, ваше высочество. Пока вы краснеете, каша остынет.
Она фыркнула, но немного расслабилась, протянула плошку, осторожно и внимательно глядя на него сонными глазами из-под светлых волнистых прядей.
– Вас не смущает, что я смущаюсь? – вопросила она с вызовом.
– Вы все время смущаетесь, Алина, – ответил он спокойно, наполняя ее тарелку. – Я привык.
– А не хотите знать почему? – уже сердито продолжила она.
– Почему? – терпеливо спросил Тротт, передавая ей кашу. Не говорить же «я знаю».
Богуславская набрала в легкие воздуха, и Макс уже приготовился к сложному разговору, когда она потерянно засопела и уткнулась взглядом в тарелку.
– Не скажу, – пробурчала она со вздохом и сунула в рот ложку. – Боги, как вкусно…
Он молча ел обжигающе-сытную мясную кашу, поглядывая на спутницу. Даже сейчас, несмотря на зареванность, усталость, обветренное лицо и распухшие губы, ее диковатая красота никуда не делась. И спину принцесса держала прямо, хотя руки заметно дрожали от усталости, а голова то и дело клонилась вниз. Доела, поставила плошку рядом с собой, снова зевнула, прикрываясь ладонью. И снова.
– Как не хочется выходить наружу, – пробормотала она, помотав головой. – Но надо.
– Надо, – согласился он, поднимаясь и протягивая ей руку. – А потом сразу спать, Алина.
Когда они вернулись, Макс, подбрасывая дрова в костер, предупредил:
– Я лягу у стены. Там холоднее.
– Ладно. – Алина, усевшаяся на край ложа, потерла покрасневшие от ветра ладони и бессильно положила голову на колени, обхватив их руками. Так она и сидела, пока Тротт оттирал плошки, переносил ближе к костру поленья – подбрасывать ночью – и укладывался спиной к стене.
– Ложитесь уже, – позвал он.
– А? – Принцесса ошалело вздернула голову, оглянулась на него непонимающими мутными глазами. – А-а-а-а… сейчас… да…
Она легла, подобралась к нему ближе, прижалась спиной, засопела, когда он накрыл ее крылом, а сверху – двумя одеялами. Снаружи выл ветер, тихо потрескивал костер, и в пещере было уютно и тепло.
Принцесса завозилась, еще чуть подвинулась к Максу, повернулась на спину – так, что уперлась локтем ему в живот, а его крыло скользнуло ей по груди.
– А помните, мы тоже грелись в пещере над морем? – прошептала она сонно.
– Помню, – негромко ответил Тротт.
– Хорошо было, да?
Он едва разобрал ее бормотание. Принцесса еще раз повернулась, уткнувшись носом ему в куртку, а коленями в бедра, вздохнула… и Макс едва не дернулся, потому что холодная ладонь ее скользнула по его пальцам, сжавшимся в кулак, вверх под локоть, и Алина обняла его, сунув руку к основанию крыла, в чувствительный пух. Самым естественным сейчас казалось обнять ее в ответ, но он заставил себя остановиться. И его рука осталась прижатой к боку.
– Вы такой теплый, лорд Макс, – шепнула Алина ему в грудь, и ему показалось, что жар ее дыхания ощущается даже сквозь толстую куртку. Тротт, не шевелясь, подождал несколько минут, остро ощущая ее слегка подрагивающие пальцы в подкрылье и глядя на пляшущее пламя костра. Наконец принцесса под его крылом расслабилась, ее дыхание стало ровным и глубоким. И тогда он прикрыл глаза, а затем чуть склонил голову и коснулся губами ее светлых волос.
Седьмое апреля по времени Туры
Макс проснулся от того, что затекло тело – он оставался в той же позе, в какой заснул. Пошевелился, приподнял голову: костер прогорел, из узкого входа в пещеру падало бледное пятно света – значит, снаружи занималось утро. Под одеялами было жарко; Богуславская все так же обнимала его, сунув руку под крыло, прижавшись грудью к груди, бедрами к бедрам – только голова была чуть откинута назад. Лицо ее выглядело спокойным и очень юным, и Макс, точно зная, что нельзя этого делать, все же посмотрел на ее приоткрытые розовые губы, пухлые и чуть обветренные. Вздохнул тяжело, поражаясь собственной реакции – зачастило сердце, а за ним сорвалось и дыхание; мелькнула перед глазами картинка, как он целует эти мягкие губы, вжимая сонную, горячую девушку в ложе, как лихорадочно расстегивает ей куртку, только чтобы запустить руки под сорочку, к телу…
Тротт беззвучно, зло выругался, кое-как отодвигаясь к стене. Рука принцессы скользнула по его боку, и она зашевелилась, засопев и перевернувшись на спину.
Макс подождал с минуту, сел, почти упираясь макушкой в наклонный свод пещеры, и, стараясь не разбудить спутницу, перегнулся через нее, навис на прямых руках, чтобы перелезть, – и тут Алина приоткрыла мутные сонные глаза и непонимающе посмотрела на него.
– Лорд Ма-акс? – она чуть удивленно и хрипло протянула его имя, зашевелилась, запрокидывая голову и потягиваясь прямо под ним. Он замер, задерживая дыхание, но оно все же прорвалось, сбивающееся, жаркое; Богуславская, тут же насторожившись, заморгала недоуменно, напряглась – и вдруг в глазах ее плеснул настоящий страх. – Лорд Макс? – повторила она тревожным шепотом, застыв и очевидно заставляя себя не дергаться и не отталкивать его. Зрачки сократились в точку, губы побелели, задрожали, на коже резко проступили веснушки – а Тротта словно в ледяную воду макнули. Вернулись и самообладание, и умение подобрать нужные слова.
– Не думал, что я с утра такой страшный, – сказал он как можно язвительней, перекатываясь через нее и вставая с ложа. Повернулся к ней – Алина, все еще бледная до синевы, тяжело дышащая, успела вжаться в стену пещеры и глядела так, будто готова была броситься на него с ножом. И Макс заставил себя говорить дальше, коротко, спокойно – чтобы точно дошло до ее сознания – и чуть иронично: – Не смотрите на меня так, ваше высочество. Я каюсь, что разбудил и испугал вас. Надо было двигаться аккуратнее. Встал подбросить дров, костер прогорел. Да и утро уже.
Паника постепенно уходила из ее глаз, на лицо возвращались краски. Она расслабилась, неуверенно улыбнулась – и Тротт склонился над кострищем, складывая поленья.
– Извините, – виновато проговорила она ему в спину. – Лорд Тротт… профессор! Я не вас испугалась… понимаете?
– Я все понимаю, – сказал он тихо, чувствуя себя омерзительно. Подошел, присел перед ней на корточки, не удержавшись, погладил по голове. Принцесса несчастными глазами смотрела на него. – Это тоже пройдет, Алина. Поспите еще. Я слетаю вниз за водой и дровами, пополнить то, что мы использовали, так что минимум полчаса у вас есть.
Тротт попытался подняться, но Богуславская не дала, схватив его за руку.
– Вы ведь не сердитесь?
– На что? – спросил он, ощущая себя последним скотом за желание к этой испуганной девочке. – На то, что с вами случился кошмар, от которого я вас не уберег?