Его взгляд метнулся к лакею и вернулся к ней.
– Возможно, нам стоит обсудить это позже.
Она прикусила нижнюю губу:
– Не знаю, я хочу побыть дерзкой.
Их пальцы переплелись, и он, подняв ее руку, поцеловал костяшки.
– Мне нравится твоя дерзость. И хотя нашим слугам платят за тактичность, мне кажется, что лучше не давать им повода для сплетен.
В его голосе не было осуждения, но не согласиться с ним она не могла. Несмотря на то, что они говорили тихо и за окнами завывал ветер, им следовало быть осторожными. Кивнув, она оторвала руку от его плеча и вернулась к своему глазированному цыпленку.
– Ты никогда прежде не называл меня Джулс.
– Что, прости?
Муж нахмурился и выглядел растерянным.
– Пока ты был… в ванне, ты назвал меня Джулс.
– Я не могу нести ответственность за все, что мог сказать во время… того, как принимал ванну.
– Мне это очень понравилось.
– Как я принимал ванну?
Теперь настала его очередь дразнить ее, и хотя минуту назад он призвал Джулию к осторожности, его глаза сверкали.
Она улыбнулась мужу:
– Джулс. Это имя кажется мне менее формальным.
– Сам момент был довольно неформальным.
– Так и было.
Затем разговор зашел о том, как она провела свой день, и Джулия предпочла не говорить, что большую часть дня беспокоилась о нем. Она рассказала ему о своей последней картине – кролике с тростью. Он не смеялся и не издевался над ней. Казалось, он считал совершенно нормальным, что она наделяет животных человеческими качествами.
– Он довольно одинокий парень.
Альберт не выглядел удивленным. Просто кивнул и сказал:
– Значит, это Локк.
Она была ошеломлена, а затем подумала о важности его наблюдения.
– Да, полагаю, так и есть. Я не думала о своих картинах в таком ключе.
– Все твои животные отождествляют кого-то.
Она откусила еще кусочек цыпленка и заставила себя съесть горох ради ребенка.
– В самом деле?
Он с пониманием посмотрел на нее.
– Барсук – это Эш. Определенно. Очень упертый. Ласка – это Эдвард, всегда стремится откреститься от своих обязательств, убежать от чего-то.
Она хотела было возразить, но передумала.
– Я нарисовала ласку сразу же после того, как ты отправился в поход. Полагаю, я немного переборщила, ведь Эдвард забрал тебя с собой. Я должна была уничтожить рисунок.
– Ерунда. Моему брату понравилось бы твое ви́дение.
– Этот рисунок кажется мне довольно ничтожным.
– Творчество часто имитирует жизнь. Поверь, он бы оценил твои старания.
Она не была уверена, что он по достоинству оценил бы их, даже несмотря на слова Альберта.
– А кто из них я?
– Ты – лиса, – сказал он. – Умная. Красивая. Правда, цвет слегка не тот.
– Но лисы – рыжие.
– Не все. Однажды на болотах Хэвишема я видел черную лисицу. Они очень редко встречаются, и это подходит тебе больше, ведь ты – редкая находка.
Она почувствовала, как ее щеки наливаются румянцем. Он так давно не флиртовал с ней. Джулия вновь почувствовала себя юной девушкой, невинной и с замиранием сердца ожидающей своего первого танца. Откуда ей было знать, что он составит ей пару в ее первом танце и она навсегда останется в его объятиях?
– Я никогда не слышала о черных лисицах.
– Тогда ты должна поверить мне на слово.
– Мне очень нравилось представлять себя рыжей.
– Мне нравится естественный цвет твоих волос. Он подчеркивает синеву твоих глаз.
– Мне он всегда казался скучным.
– В тебе нет ничего скучного.
Она наклонила голову и сощурилась:
– Вы меня обхаживаете, мой лорд Грейлинг?
Он усмехнулся и ответил:
– Мужчине не требуется обхаживать свою жену.
– Тогда ты избегаешь ответа на мой вопрос. Какое из животных отождествляет тебя?
Глубоко вздохнув, он постучал пальцем по своему бокалу и задумался.
– Не крыса. Сначала я думал, что ты изобразила Эдварда, который роется в мусоре, но потом я увидел ласку и ее маленькие глазки-бусинки.
– Ты не знаешь, кто ты, – объявила она, несколько удивленная тем, что муж не сумел этого понять. – Лошадь. Благородная. Сильная. На нее можно положиться. С ней не посмеешься, но она тебя не подведет. В отличие от твоего мерина.
Он покачал головой и ответил:
– Это моя вина. Я слишком сильно подстегивал его по дороге домой. Снег начал покрывать землю. Мне повезло, что он не угодил в яму и не сломал ногу.
– Тебе следовало найти укрытие на ночь.
– Я не хотел, чтобы ты беспокоилась.
Он допил вино, как будто ему было неудобно признаваться в этом. Странно. Раньше у него не было проблем с выражением чувств, но за последнее время Альберт изменился, и она наблюдала целую гамму эмоций, которые он переживал.
Каждый раз, когда она думала, что точно знает, чего ожидать от него, вдруг обнаруживала, что не знает ничего.
Они закончили обедать и переместились в библиотеку. Когда Джулия села читать книгу рядом с камином, Эдвард устроился в кресле напротив нее и, откинувшись на спинку, постукивал пальцем по бокалу с портвейном. Казалось, она была удивлена тем, что он смог различить, кого отождествляют животные на ее рисунках. Он предпочел бы быть белкой, чем-то оживленным и веселым. Даже распутным кроликом. Ласки известны тем, что воруют вещи. Он украл у нее поцелуй, украл мужа. Украл сокровенные моменты.
Он должен был найти предлог, чтобы удалиться. Ему нужно было работать, перебирать книги, изучать счета. Вместо этого он сидел здесь, наслаждаясь изгибом ее шеи и самодовольной улыбкой.
Она шла ей. Он не помнил, чтобы когда-либо реагировал на прикосновение женщины настолько бурно. Он хотел объяснить свою неожиданную реакцию воздержанием, но подозревал, что если бы сейчас она встала с кресла, подошла к нему и прижала ладонь к его щеке, то он усадил бы ее на колени и начал лихорадочно целовать. Многие молодые леди сбежали бы от него. Но не она. Джулия ответит ему тем же.
Так же, как и в ту ночь в саду, так же, как и всякий раз, когда они целовались.
Потому что и сейчас, и тогда она верила в то, что перед ней Альберт.
Были ли они настолько похожи во всем, чтобы она не могла различить их? Именно об этом он молился все время, пока плыл по бурным морям, чтобы вернуться в Англию. Боже, не дай ей понять, что рядом с ней я – подлый ублюдок, который берет то, что ему не принадлежит. Не дай ей понять, что я не ее муж.
Он повторял эту мантру тысячу раз, пока сидел в трюме и смотрел на простой гроб из соснового дерева, как бы составляя брату компанию. Он ожидал, что притворяться Альбертом будет трудно.
Но он не ожидал, что это превратится в ад.
Джулия подняла глаза и посмотрела на него, нахмурив брови, словно она уловила ход его мыслей. Часть его надеялась, что Джулия скажет: «Я только что поняла, кто ты». Другая же его часть рассчитывала на то, что она никогда не сделает ничего подобного. Как он может уничтожить такую замечательную женщину?
– Слуги спрашивали, могут ли они украсить дом к Рождеству.
Он уставился на портвейн в своем бокале.
– Трудно поверить, что уже зима.
– Похоже, мы не заметили, как пришел декабрь. Я не знала, что сказать им, ведь мы в трауре.
– Пусть они украсят резиденцию.
Она закрыла книгу и мягко произнесла:
– Я не хочу быть бесчувственной. Я понимаю, что настроение у тебя не праздничное.
– Я был в трауре два месяца, добираясь домой. Я буду веселым на Рождество. Какой подарок ты хочешь?
Ее губы сжались, и она ответила:
– Ты знаешь, чего я хочу.
Проклятье. Они что, обсуждали рождественские подарки перед отъездом? Откуда тогда он узнает о том, что она попросила? А вдруг Альберт уже купил ей подарок? Ему придется проверить каждый уголок и каждую щель в спальне брата и в библиотеке. И если он не найдет подарка…
Он изучал Джулию, на лице которой читалась уверенность в своих желаниях. Чего она хотела? Чего вообще хотят женщины?
Ювелирные украшения.
Ожерелье? Серьги? Браслет? Полный набор?
Рубины. Нет. Сапфиры, чтобы оттенить цвет глаз? Нет. Оникс. Черный жемчуг. Он видел его лишь однажды, когда путешествовал по южным морям. Он был столь же редкой находкой, как и она. Такая добрая и заботливая, с дерзкими мыслями, которые он хотел изучить. Но все это было под запретом. Вместо этого он должен был довольствоваться звуком ее смеха, ее улыбкой, озорными искорками в глазах, которые темнели от страсти и мягко светились, когда она клала руки на живот.
– Здорового ребенка, – с уверенностью пробормотал он. Не драгоценности, не побрякушки и безделушки. – Именно этого ты хочешь на Рождество.
На ее лице вспыхнула улыбка. Такая улыбка могла разогнать холодные ветры и стать убежищем от дождя.
– Мы договорились об этом обоюдном подарке. Возможно, мы ошиблись, так как, по словам врача, ребенок не родится до Нового года. Но его не придется долго ждать. Надеюсь, у него будут твои волосы.
– А я надеюсь, что твои.
Он не думал, что это несправедливо по отношению к брату, потому что каждый раз, глядя в зеркало, видел Альберта.
– С карими глазами.
– С синими.
– Ты собираешься не соглашаться со мной во всем?
– По правде говоря, Джулия, мне все равно, как он будет выглядеть. Главное – чтобы он был здоров.
И чтобы это был мальчик. Именно мальчик обеспечил бы Джулии место в обществе и позволил бы ей не зависеть от милости Эдварда.
– Глупо беспокоиться о других аспектах, – сказала она. – Но обсуждать подобное очень интересно. Я так четко представляю его себе. Полагаю, это материнская интуиция.
– Я думаю, ты станешь замечательной матерью.
– Я постараюсь, хотя это довольно тяжелая задача.
– Я не сомневаюсь, что ты добьешься успеха.
Она положила руку на сердце и ответила:
– Ты никогда не был так красноречив, подбадривая меня. Не то чтобы мне нужны были слова. Ты достаточно часто проявлял свои эмоции, но все же твои речи греют мне душу.