Она погладила мрамор, желая прикоснуться к Альберту в последний раз.
– Я люблю тебя, Альберт. Я всегда буду любить тебя и скучать по тебе.
Она задержалась в мавзолее еще на несколько минут, прежде чем вернуться в резиденцию. Она не видела Эдварда с тех пор, как у него спала температура. Самое время встретиться с ним вновь.
Он лежал на диване в гостиной. Шторы были раздвинуты, позволяя солнечному свету литься в комнату. Из докладов слуг Джулия знала, что он еще не выходил из своей комнаты. Когда она вошла, Эдвард поднялся. На нем были лишь брюки и свободная льняная рубашка. Она знала, что он уже достаточно окреп, чтобы вернуться к своим обязанностям.
– Тебе необязательно было вставать, – сказала она.
– Обязательно.
Пройдя мимо дивана, она села в кресло, располагавшееся ближе к окну.
– Ты выглядишь так, будто чувствуешь себя намного лучше.
– А ты выглядишь уставшей, – сказал он, заняв свое место на диване, словно боясь подходить ближе.
– Я отдохнула и чувствую себя отлично. Больше никто в поместье не заболел.
– Молюсь, чтобы всех остальных болезнь обошла стороной.
– Я настроена оптимистично.
Она посмотрела на часы, камин и идеально заправленную кровать.
– Похоже, сегодня будет прекрасный день.
– Зима скоро закончится.
Она кивнула, не особо желая обсуждать погоду.
– Не хочешь чаю? – спросил ее Эдвард, и только после этого она заметила чайный сервиз в центре стола.
Ей хотелось бренди, но было еще слишком рано для алкоголя. Поэтому она покачала головой и ответила:
– Нет, спасибо.
Несколько минут они сидели молча. После довольно продолжительной паузы он сказал:
– Я рад, что ты пришла. У меня не было возможности поблагодарить тебя за твою заботу.
– Мои родители умерли от гриппа.
– Я знаю. Мне жаль.
– Это было несколько лет назад.
– Тем не менее тебе было трудно находиться здесь.
– Мне было бы труднее не находиться здесь. Мне жаль, что ты решил не ставить меня в известность о твоей болезни.
– Я не хотел, чтобы ты беспокоилась.
Он слегка покачал головой, и на его лице расцвела самоуверенная улыбка.
– Честно говоря, я больше боялся, что ты будешь радоваться, думая, что я заслужил страдания, нежели беспокоиться обо мне.
– Мне жаль, что я заставила тебя так думать.
Она ненавидела этот непоследовательный разговор.
– У тебя есть бренди?
У него от изумления изогнулась бровь.
– В этой комнате нет. Но я могу послать за ним.
Она покачала головой и махнула рукой:
– Не стоит. Дай мне минутку.
– Конечно.
Она уставилась на руки Эдварда, но при этом чувствовала на себе его взгляд. Слова стали даваться ей намного легче после того, как она вернулась из мавзолея.
– Думаю, я знала.
– Что у меня нет бренди?
Она укоризненно посмотрела на него, пригвоздив к спинке дивана.
– Я понял.
– Я не уверена, что ты действительно понял.
Глубоко вздохнув, она сжала руки с такой силой, что побелели костяшки пальцев.
– Я чувствовала перемену, но убедила себя в том, что мы с Альбертом изменились за эти несколько месяцев разлуки. Человеку, который отвык от общества другого, легко забыть, как он вел себя. Из-за этого наши воспоминания становятся ошибочными. Но я знаю, что он никогда бы не одобрил то, что я прочла «Мадам Бовари».
– Он мог бы одобрить.
– Нет, не одобрил бы. У него было свое ви́дение правильного. И он не приветствовал бы мои выходки в ванной.
– Я думаю, что ты ошибаешься.
– Нет, ты знал его как брата. Я знала его как мужа. Уверяю тебя, он был бы шокирован, если бы я настояла на том, чтобы доставить ему удовольствие в ванной. Он был добр ко мне. Я никогда не жалела о том, что вышла за него. Никогда. Я никогда не хотела выходить замуж за кого-то другого. Но иногда…
Она глубоко вдохнула, пропустила через себя весь воздух и медленно выдохнула.
– Иногда я вспоминала давний поцелуй в саду. И думала о вещах, о которых не должна думать замужняя женщина. Поэтому я сказала мужу, что мне не нравится, когда его брат со своими дурными привычками живет у нас. Это было легче, чем признать, что он вызывал во мне вихрь смутных чувств. Когда ты вернулся из Африки под видом Альберта, я начала чувствовать себя по-другому. Я любила Альберта и все еще люблю. Я не хотела, чтобы он умирал. Мне было проще игнорировать свои сомнения. И, будучи слишком слабой, чтобы посмотреть правде в глаза, я предала его.
– Ты не…
– Я предала его. Я часами сидела в мавзолее, разговаривая с ним, объясняя свои поступки, разбираясь в своих мыслях и чувствах. Ты не должен сомневаться в моей любви к нему.
– Я не сомневаюсь. И никогда не сомневался.
Она кивнула. Эта ситуация была чертовски трудной.
– Видишь ли, проблема заключается в том, что я влюбилась в человека, который недавно делил со мной постель и помог моей дочери появиться на свет. Чтобы быть полностью честной, я должна была выплакать всю свою любовь к Альберту и признать, что все оставшиеся чувства принадлежат тебе.
– Джулс…
Она подняла руку и прервала его:
– Пожалуйста, помолчи.
Он слегка склонил голову, повинуясь ее просьбе. Это должно было облегчить ситуацию.
– Когда ты заболел и находился в критическом состоянии, доктор Уоррен сказал, что я должна готовиться к смерти мужа. Он считал тебя Альбертом… Я подумала, что будет со мной, если ты умрешь? Часть меня говорила, что в моей жизни не будет смысла, но я знала, что должна жить ради Элли.
– Я обещал, что не оставлю тебя.
Слезы обожгли ей глаза.
– Но я причинила тебе боль. Я заставила тебя подумать, что не хочу тебя.
– И я все равно не разлюбил тебя.
Из ее горла вырвался отчаянный всхлип. Она закрыла рот рукой и посмотрела на него сквозь слезы.
– Что мы будем делать?
Переместившись на другой конец дивана, он приблизился к ней и протянул руку. Она должна встать и уйти, чтобы прекратить это безумие. Вместо этого их пальцы переплелись.
– Я – граф Грейлинг, – сказал он. – Для слуг, лордов и дам. Это все, что имеет значение. Титул. Им все равно, кто его носит, Альберт или Эдвард. Ты – графиня Грейлинг, замужем за графом Грейлингом. Не вижу необходимости признаваться в том, что не моя рука подписывала брачный контракт.
– Это несправедливо по отношению к тебе.
Он сжал ее пальцы и ответил:
– Если мы признаем, что Альберт мертв, британский закон не разрешит мне жениться на тебе.
Она глубоко вздохнула и сказала:
– Да, я знаю.
– Все наши дети будут незаконнорожденными, и у меня никогда не будет наследника.
Отстранившись от него, она сложила руки на коленях.
– Нам нужно немедленно прекратить этот фарс. Тебе нужно отправить заявление в «Таймс» и объяснить, что произошло.
– А как же твоя репутация?
– Не важно. Тебе нужен наследник.
– Я никогда не женюсь, Джулия. Это будет нечестно по отношению к моей жене. Мое сердце всегда будет принадлежать другой женщине.
– Значит, нам придется жить во лжи?
– В этой лжи будет частичка правды. Я люблю тебя. Я хочу быть твоим мужем.
Она покачала головой и ответила:
– Мне нужно время, Эдвард, чтобы быть уверенной. Если мы пойдем по этому пути, дороги назад не будет. Мы уже рискуем будущим Элли, не раскрывая правды.
– У нас есть время до начала сезона, до того, как мы отправимся в Лондон. Но если мы представимся мужем и женой там, нам придется продолжать.
– Когда ты думаешь ехать в Лондон?
– В мае. Мы можем подождать до июня. Я же оплакиваю смерть брата.
А она оплакивала потерю мужа. Как она собиралась притворяться? Чувства к Эдварду нахлынули на нее. Она не знала, появились ли они сами собой или стали отголоском тех двух месяцев, что она прожила с ним, думая, что он – ее муж.
– Ты должен оставаться в этом крыле, чтобы я не поддавалась твоему влиянию.
– Ты хочешь, чтобы за тобой ухаживали?
– Я хочу быть уверенной в своих чувствах.
– Джулия, знай, что, если ты чувствуешь ко мне хоть небольшую частичку той любви, которую испытывала к Альберту, мне и этого будет достаточно. Ради приличия, для высшего света я готов притвориться им. Но я никогда не буду притворяться перед тобой.
Глава 19
Джулия чувствовала себя не вполне комфортно, сняв траур. Но она не хотела ужинать в суровом бомбазине и полностью закрытом платье. Поэтому она выбрала платье из черного шелка и кружев, с открытыми плечами, одновременно изящное, элегантное и (если быть честной с самой собой) соблазнительное.
Она увидела одобрение в глазах Эдварда, когда присоединилась к нему в библиотеке перед ужином. В маленькой столовой, рассчитанной на восьмерых, она могла видеть его лицо, а не профиль.
Она хотела, нет, нуждалась в том, чтобы они двигались дальше, чтобы они отошли от пропасти, к которой приблизились.
– Я думала о том, чтобы перестроить семейное крыло, – заявила она во время десерта.
Оторвав глаза от бокала с вином, он пристально посмотрел на нее и кивнул:
– Обустрой резиденцию по своему вкусу, если хочешь.
– Я не о мебели, а о людях. Я думаю перебраться в другое крыло.
Туда, где ее не будут преследовать воспоминания об Альберте. Туда, где все было свежим, новым и другим.
Он не отрывал от нее взгляда.
– Отлично. Но я хочу, чтобы ты знала: ты можешь заменить любой предмет мебели, искусства и все, что тебе захочется. Ни у моего брата, ни у меня никогда не было никакой сентиментальной привязанности к чему-либо в резиденции. Мы не знали историй, которые скрываются за ними. Все это из-за того, что мы не жили здесь в юности.
– Резиденция всегда казалась мне гостеприимной. Я всего лишь хочу переехать в другие комнаты.
– Как пожелаешь.
Она не думала, что он откажет ей. Он не откажет ей ни в чем.
Их разговор был не таким оживленным, как раньше. Они оба были крайне осторожны. Теперь она беспокоилась о том, чтобы слуги не узнали правду. Она не могла называть его Альбертом. Теперь она знала правду. Впрочем, она знала жен, которые называли своих мужей по титулу. Джулии подобное обращение всегда казалось странным. Имя Грей воспринималось ею как слишком далекое и формальное.