Жрец вздохнул, сел у каменной ступеньки на плетёный из тростника стул — дерево здесь, в Междуречье, поистине бесценно, — и придвинул к себе медную доску с аккуратно выложенными на ней небольшими прямоугольниками из сырой глины. Из-под острой палочки, зажатой в проворных пальцах, побежали цепочки значков-символов — через много-много лет они станут клинописью. Пройдя жар печи, пластинки обретут твёрдость, и выдавленные на них знаки сохранятся на века и тысячелетия — если, конечно, обожжённая глиняная страница не хрустнет под грубым сапогом очередного завоевателя и не превратится в кирпичное крошево под развалинами.
«Знамения страшны, и возвещают они гнев богов. С небес падают звёзды, и тьму ночи рвут сполохи голубого пламени. Пророчества предрекают ужасное — потопы и землетрясения, и гибель многих. Остаётся только взывать к богам, умоляя их смягчить разгневанность и не карать нас столь жестоко. Однако боги так часто остаются глухи к молениям смертных…»
Жрец оторвался от своих записей и снова посмотрел в тёмное небо. Как раз в этот миг упала ещё одна звезда. Яркая, она прочертила свой огненный путь через черноту ночи и угасла.
Конец
…а может быть, только начало?
Санкт-Петербург, 2002–2005 гг.