— Готово. — Макс протянул пару бананов.
— Теперь надо сделать из них кашу.
— Сварить что ли?
Эль посмотрела на него, как на идиота.
— Нет — просто размять хорошенько. Чтобы не было комков.
Она взяла банан, быстро очистила и, разломив на несколько частей, принялась разминать прямо в руках. Вот так запросто — не стесняясь и не обращая внимания на озадаченную физиономию Макса.
— Ты можешь использовать вилку, — посмотрела на Макса с хитрым прищуром, будто разрешала откусить от самого вкусного в мире торта.
— Ты так и не сказала, почему вдруг пришла сюда.
Эль мягко улыбнулась своим мыслям, пожала плечами. Затем обвела кухню взглядом.
— Я скажу глупость, но ты сам меня вынудил.
Макс молча ждал продолжения.
— Для меня это как музей. Ты только ничего плохого не подумай. Я просто хотела посмотреть на хорошую кухню. А твой повар оказался так любезен, что не прогнал меня и даже позволил немного помешаться у него под ногами.
— Я думал, музей — это картины.
— Ну, картины — само собой. И вообще, — она посмотрела на него, непроизвольно поднесла ко рту измазанный в банане палец, облизала его, — я просто любопытная гостья, со мной держи ухо востро.
Макс не мог не проследить, как ее язык обхватывает один палец, другой, как скользит, слизывая сладкие остатки пюре.
— Чего? — остановилась Эль. — Ой, прости. Плохая привычка, и, боюсь, ее не искоренить.
Она отошла к раковине, включила воду.
Макс только усмехнулся про себя. Плохая привычка? Вот уж нет! Отличная привычка. Это заводит и будоражит воображение. Возможно, он больной озабоченный ублюдок, но вместо пальцев ее язык мог бы…
«Нет! Нет!»
— Как твой банан? — как ни в чем не бывало, спросила Эль.
— Отлично, так и просится в рот, — брякнул он, не думая.
Габриэль странно серьезно на него посмотрела, на что Макс тут же показал ей тарелку с готовым банановым пюре.
— Очень хорошо. Осталось все перемешать и можно жарить. Ты когда последний раз жарил… — понимает ли она всю недосказанность своей фразы? — что-нибудь?
Будь они знакомы несколько ближе… совсем близко, до состояния одновременного оргазма, этот разговор мог бы получиться крайне забавным — мог бы даже стать прелюдией к куда более интимному завтраку.
А пока надо взять себя в руки и начинать думать головой, а не членом. Нечего смущать девочку намеками. Еще не хватало, чтобы у него окончательно встал — тогда придется куда-то прятаться или трусливо бежать с поля боя.
— Давно жарил, каюсь. Но уверен, что справлюсь.
Странное дело, Макс уже давно не помнил за собой робости по отношению к тем, с кем хотел переспать. Ему отказывали очень редко. Понятно дело, первоочередную роль в положительном ответе потенциальной любовницы играло его положение и состояние. Но случалось, что знакомиться приходилось там, где о нем и не слышали или не знали в лицо. Тогда в ход шло обаяние. И опять же — почти никаких промахов. Сейчас же, со своей гостьей, он ощущал себя нерасторопным прыщавым подростком. И это притом, что на языке вертелась сотня-другая интимных намеков, а в голове вспыхивали картинки одна развратней другой. И Макс отлично знал, что и как сделать. Но не делал. И даже не говорил. Почти.
— Тогда включай плиту.
Первый готовый панкейк, еще обжигающе горячий, что и в руках не удержать, торжественно разрезали надвое и попробовали тут же, дуя на свою половинку и откусывая по маленькому кусочку. Распробовать особенно не удалось, но желудок Макса, получивший первую порцию завтрака, тут же отозвался звонким урчанием.
Эль довольно заулыбалась.
— Если мы поскорее не сделаем еще, — шепотом, как будто сообщая великую тайну, проговорил Макс, — боюсь не утерпеть и поддаться голоду.
— Съешь те два банана, которые я тебе предлагала?
— Нет, съем одну маленькую вредную гостью, из-за которой придется менять весь гардероб.
— И ничего не вредную, — деланно насупилась Эль, но в уголках ее губ легко угадывалась улыбка.
Пока гостья заканчивала с панкейками, Макс сварил кофе и нашел в холодильнике мед и кленовый сироп. Все это поставил на стол, где вскоре появилась и тарелка с отлично пахнущим горячим угощением от Эль.
— Надеюсь, теперь маленькой гостье больше ничего не угрожает? — спросила она, накладывая Максу сразу несколько панкейков.
«Ничего, кроме того, что я все еще чертовски хочу взять тебя прямо на этом столе».
— Гостья может чувствовать себя в полной безопасности!
Угощение в самом деле оказалось вкусным. Не то чтобы француз готовил хуже — Макс даже представить не мог, при каких условиях простая девчонка могла бы уделать профессионала — но к сегодняшним утренним панкейкам шла особая приправа под названием «Габриэль Кромби». Макс не припоминал, когда в последний раз сидел вот так на кухне и завтракал, не уткнувшись носом в газету. А ведь сегодня, фактически, всего-то первый день, когда она находится в доме в качестве теперь уже его гостьи.
— Откуда ты знаешь младшего Эванса? — спросил он.
Эль закончила жевать, отпила кофе. На ее лице появилась расслабленная улыбка, как будто девчонка только что попробовала ломтик райского наслаждения. Это одновременно и радовало — и беспокоило. Потому что в этом трепетном отношении к еде было что-то от обреченности. Как будто в той жизни, что была у нее на другом конце материка, она не понаслышке знала, что такое голод.
— Мы познакомились в салоне «Тиффани». Там Марго выбирала украшения. Джонатан ждал свою мать, я ждала свою подругу, а журналы были скучными. — Она снова улыбнулась, заправила за ухо золотистую прядь и снова пригубила кофе. — А потом я прочитала о нем в журнале.
Значит, просто встретились и поболтали? А потом он привез ее домой, словно рыцарь на белом коне. Макс попытался прикинуть, сколько лет этому молодому хлыщу. Кажется, до двадцати пяти. О том, что Джонатан с отличием закончил Йельский университет, его матушка без устали болтала на каждом углу.
— Он проивзодит впечатление хорошего парня, — прибавила Эль.
«Еще бы — конечно производит».
— Неудивительно, ведь его мать столько занимается обездоленными, — сказал Макс первое, при пришло в голову. Прозвучало слишком грубо, поэтому пришлось спешным образом ретироваться. — Миссис Эванс помешана на благотворительности. Если есть в этих краях более ревностная католичка, то разве что Дева Мария в церкви. Не удивительно, что миссис Эванс дала своему сыну достойное воспитание. Хотя бы одному из двух.
— А что со вторым? — неловко поинтересовалась Эль.
— Ты правда не знаешь? Я был уверен, что это давно не секрет.
— Я правда не знаю… чего?
В ее зеленых глазах вспыхнуло любопытство. То самое алчное и жадное, которое должно быть у каждой настоящей акулы пера. Возможно, пока она слишком наивна для выбранной профессии, где основным навыком можно назвать копание в чужом грязном белье, но у нее живой ум и стремление обучаться. Из таких получаются если не профессионалы, то крепкие «середнячки». Ну, или ему просто хочется думать, что через несколько лет Габриэль Кромби снова появится на горизонте его жизни и, кто знает, как сложатся их дальнейшие отношения.
— Группа «Мрачные сказки» тебе знакома?
На лице Эль вспыхнул неподдельный восторг. Значит, знакома.
— Их солист — брат Эванса. Только прими за совет: не упоминай об этом, если будешь общаться с миссис Кромби. Она очень старается скрыть этот факт от прессы. Да и младший Эванс, насколько мне известно, не любит говорить о брате. Он у них вроде паршивой овцы.
— Они очень талантливые ребята, а Рэйн, безусловно, очень одарен.
«Очень одарен?»
Кто так говорит о брутальных рокерах, как будто это мальчики-зайчики из церковного хора? Максу стоило усилий спрятать улыбку за притворным покашливанием в кулак.
— Спасибо за совет, но не думаю, что мне выпадет шанс им воспользоваться.
— Он не попросил твой номер телефона?
— Попросил. — Габриэль снова зарумянилась.
Будь на месте Габриэль более бойкая девица, в ответ на неуместный вопрос он вполне мог получить заслуженный посыл не совать нос не в свое дело.
— Не думаю, что мы на самом деле будем общаться, — справившись с чувствами, продолжила она. Посмотрела на Макса, словно грязный котенок, который пытается делать вид, что выглядит не так уж жалко. — Мы просто из разных миров, у нас и общих интересов-то нет.
Сейчас ему полагалось сказать что-то ободряющее. Будь это Маргарита, Макс бы пожелал ей больше думать о том, что у них общего, и не обращать внимания на то, что разделяет. Но сказать такое Габриэль отчего-то не поворачивался язык. И дело даже не в ее социальном статусе, который, хочешь не хочешь, а диктовал свои условия игры. При желании Макс мог бы и помочь, почему нет? Вот только желания такого не было совершенно. Внутри противным червем ворочалось ощущение собственника, будто эта девчонка должна принадлежать именно ему, Максимилиану, а все прочие представители мужской половины человечества могут отправиться известным маршрутом.
— Завтрак был отличный, — сказал Макс чуть позже и в подтверждение своих слов показал Эль пустую тарелку. Она просияла так, словно получила Оскар. Ребенок и есть. — И все же, просто чтобы ты понимала: ты — моя гостья без всяких дополнительных условий и обязательств.
— Мне хотелось… быть полезной.
Макс не мог отделаться от мысли, что хотелось Габриэль совсем другого, но стыд помешал ей открыть истинную причину своего утреннего порыва.
— Я вовсе не против, если иногда ты будешь заходить на кухню. Но только если сама этого захочешь. Никаких обязательств, хорошо?
Эль кивнула.
— Я не могу сидеть без дела, — сказала, будто извиняясь. — Как будто чесаться начинаю.
— Полностью поддерживаю. Чем там, говоришь, должны заниматься будущие студентки Манхэттенского колледжа?
— Учиться. Я была бы благодарна за возможность исследовать библиотеку. У тебя там настоящий Клондайк.