– Господа, вы можете объяснить мне по-человечески, чем занимался Карен? – спросила Софочка. – Ах, какой был мужчина!.. Неужели он в самом деле людей воровал?
– Не совсем.
Андрей объяснил, что Карен был членом банды. Банда в самом деле занималась похищением людей, а Мартиросян, если так можно выразиться, ведал «разводкой» потерпевших. Вначале похитители запрашивали у родственников немыслимую сумму. Родственники рвали на себе волосы. Тут на сцене появлялся Карен. Если коротко, он выяснял, сколько семья реально готова заплатить за возврат родственника в целости и сохранности. Потом он вроде бы договаривался с похитителями, и родственника – в целости и сохранности – возвращали.
Карен в свое время купил себе воровскую корону. «Апельсинов», правда, в воровском мире никогда не уважали, но ему было выгодно выступать в роли вора в законе, решающего вопросы, перед родственниками. А то иначе как бы он на них вышел? Явился бы и сказал: вот он я, договорюсь с похитителями? Так его бы сразу сдали органам с рук на руки, справедливо посчитав, что он с преступниками заодно.
А тут появляется серьезный человек, вроде как услышавший про горе в одной хорошей семье друга троюродного дяди со стороны первой жены соседа. Родственники по своим каналам проверяют. Да, Карен Мартиросян, вор в законе, есть такой. Пусть поговорит с похитителями. Может, его послушают. Мало того, что Карен получал неплохие деньги, у него еще и авторитет рос. Родственники возвращенных жертв подарками заваливали дорогого Карена.
Только Мартиросяну захотелось большего – и он решил выйти на международный уровень. А в Америке и Германии родственники похищенных, даже армян, совсем не обязательно с распростертыми объятиями принимают «вора в законе», вдруг удачно оказавшегося в нужном месте в нужный час.
– А что там вышло с Саидом? – поинтересовалась Софочка. – Он в самом деле вырезал все семьи Карена?
– Карен думал на Саида, потому что тот не вернул ему сына. Там вышла какая-то накладка. Но мог быть и кто-то другой. Пожалуй, мы этого не узнаем никогда. И вообще, разные семьи могли вырезать разные люди.
Однако в эти минуты нас интересовал не Карен, а Олег. Кто он?
Внезапно Софочка приложила пухлые ручки к пышной груди и воскликнула:
– Ох, так ведь мой Левочка…
Софочка тут же спросила, когда единственного сына Левочку наконец выпустят из застенков. Андрей обещал помочь, потому что ведь явно не Левочка убил несчастную Риту, просто доказательства указывали на него… Но ведь Софочка окажет органам содействие в поимке истинного преступника?
А Софочка напомнила о том, что уже говорила мне: перед смертью Риточка сказала что-то про кого-то триединого. Если этот мерзавец Олег периодически меняет внешность… Софочка фразу не закончила.
– И что? – спросил Андрей. – Если Олег может убить человека, так сказать, одним взмахом руки – а Карену он при вас ломал шею, – зачем ему было избивать Риту?
– Но ведь не Левочка ее избил?
Андрей посмотрел на меня.
– Надеюсь, Анна Тихонова все-таки сообщит нам, если ей предложат поучаствовать в боях. Только бы предложили… Я пока не совсем понимаю связь…
Но ясно было одно: перед органами Олег засвечиваться ни в коем случае не хочет. Не стал бы он тогда уноситься прочь на Аниной машине. Дело-то выеденного яйца не стоило. Я ведь вполне могла принять Аню за истеричку, в особенности, если бы спокойный мужчина вышел из машины и сказал: молодая женщина в положении, или что-то в этом роде. Предъявил бы документы. Но раз он этого не сделал, раз умчался – значит, рыльце у него в пушку.
Глава 27Юля
Во вторник на следующей неделе я сидела в кабинете Виктории Семеновны. Еще в понедельник мы обсудили случившееся и решили, что мне пока не следует появляться у Астахова. На всякий случай. От Славика ведь можно ожидать любых пакостей. И спрашивать его в лоб не стоит. Правда, Андрюша собирался наведаться с фотороботом, составленным Аней, но еще окончательно не решил, стоит идти или нет. Ведь таким образом можно спугнуть дичь.
И ведь, например, Рита умерла не из-за того, что ей свернули шею, как и девушка на пустыре. Их, можно сказать, забили до смерти. Зачем это делать Олегу-Саиду, если он такой мастер по ломанию шейных позвонков?
Кстати, никакого сутенера Николая Васильевича, о котором мне рассказывала моя погибшая одноклассница Арина Забродова, в «Крестах» не оказалось. Проверили всех Николаев Васильевичей, каковых оказалось три. И сутенеров (двух) тоже проверили. Наверное, Арина просто хотела привлечь меня к расследованию, но побоялась рассказать все. Теперь у нее не спросишь. А жаль… Но она в самом деле боялась. То ли исчезновения девчонок, то ли смерти… Знала ли она о смерти от побоев? Наверное. Или, по крайней мере, догадывалась и не исключала, что и ее может ждать подобная участь. Арине было уже не помочь, но другим – можно. И я собиралась это сделать.
В кабинет главной внезапно постучала одна из девочек, сидевших на телефоне, принимавшая звонки зрителей и читателей.
– Юль, там две бабули позвонили, тебе просили передать, что на Волковском какие-то интересные похороны намечаются. Рабочие ангела рыдающего приволокли, метра два с половиной или три высотой. Вернее, бабули видели, как его волокли от грузовика. Спросили у рабочих. Они сказали: срочный заказ, сегодня похороны, и клиент хочет сегодня же и поставить.
В это мгновение в комнату заглянула еще одна девочка. Ей также позвонили бдительные граждане, чтобы сказать об ангеле. Видимо, он произвел на народ большое впечатление.
Мы с Викторией Семеновной переглянулись.
– Это кому ж такой подарок? – спросила Виктория Семеновна. – Юль, у нас вроде никого из известных людей в последние дни не отстреливали. Или как?
– Нет. И из известных вроде и не помирал никто… Даже своей смертью.
– Слушай, съезди! Все равно же что-то давать надо, если не в «Криминале», то в «Новостях». Расскажешь нам потом об ангеле. Мне просто интересно.
Я забрала Пашку с пивом и камерой, и мы рванули на Волковское. Примерное место было любезно указано бабками, Волковское – большое кладбище, весь день пробегать можно.
Бабки, как выяснилось, поджидали меня у проезжей части. Тут же паслись бомжи в надежде на подаяние. Всей толпой они тронулись за нами с Пашкой. И бабульки, и бомжи говорили, не переставая. Бабки высказали мнение окрестного народа о «Ринге»: хватит этим бизнесменам цены повышать и граждан всяческими хитрыми способами обманывать, пусть лучше морды друг другу бьют, на радость потребителям. Они также интересовались, будут ли проводиться подобные «Ринги» для олигархов в масштабах страны. Вот бы собрать список «Форбс»… Передача явно побила бы все рейтинги.
В конце аллеи, куда нас вывели, под каким-то старым деревом замаячило что-то большое и белое… В первый момент я даже не поняла, что…
– Ой, так они его простыней прикрыли! – воскликнула одна дальнозоркая бабка.
Мы приблизились к ангелу и свежевырытой могиле – покойника ждали в самое ближайшее время. У могилы паслись чисто выбритые, трезвые могильщики, рядом с ангелом стояли два крепких мужичка.
– А вы простыночку не поднимите, чтобы мы его сняли? – спросила я. Пашка приготовил камеру.
– За показ – доллар, – ухмыльнулся один из мужиков.
– Чего ж так дешево? – спросил какой-то бомж.
Доллара у меня не было, вообще, зеленых с собой не было, только рубли. Ну что ж, раз надо платить за интервью, заплатим. Виктория Семеновна компенсирует.
Я подошла поближе к двум рабочим и спросила, сколько они хотят за интервью.
– Да ладно вам, я пошутил.
– В самом деле, на бутылку дашь? – спросил второй. – Из своих кровных?
– Из спецфонда холдинга. Но в разумных пределах.
– Пятьсот рублей давай на двоих.
Я извлекла и передала деньги так, чтобы не увидели бомжи, после чего рабочие тут же скинули простыню, и Пашка заснял произведение искусства. Ангел был женского пола, причем с косой (в смысле – с волосами) и пышным бюстом, только я в первое мгновение не могла сообразить, кого он мне напоминает.
– Ой, да она ведь шампунь рекламирует, – первой узнала дальнозоркая бабка. – То с косой, то с распущенными волосьями… Блондинка. Шампунь, правда, дрянной. У меня внучка купила, потом, говорит, руки от головы не отнимала: так чесалось. И перхоти полно стало.
– Паша, крупным планом рожу возьми, – прошептала я оператору, потом спросила у мужиков, не саму ли модель хоронят.
– Не, мужика.
– А она при чем тут?
– Она заказывала.
– Вы хотите сказать, что эта модель, рекламирующая шампунь, заказала сделать свою статую, чтобы поставить на могилу?
– Свою рыдающую статую, – поправил меня один из рабочих.
«Интересно, кого же хоронят? Ее спонсора, что ли?»
Рабочие тем временем сказали, что заказ был очень срочный, чтобы успеть к похоронам. Чтобы сразу на свежую могилку поставить.
– И за сколько вы ее сбацали? – Я кивнула на статую. – Сколько на такое времени нужно?
– Клиентка вчера с утра была… Вот, сегодня готово. Платила наличкой. Почаще бы такие заказы!
Наконец мы увидели приближающуюся по аллее процессию. Мы с Пашкой отошли под сень деревьев, чтобы не маячить на первом плане. Мало ли как модель или вдова, если модель и вдова – разные лица, или другие скорбящие родственники отнесутся к нашему появлению на процедуре погребения.
Процессия включала примерно человек пятьдесят. Модель оказалась в первом ряду, черный цвет ей очень шел.
И тут я вспомнила, где видела ее совсем недавно. Не на телеэкране. Во плоти!
Она выходила в качестве секунданта на первый «Ринг». На том «Ринге» было мало женщин. На втором-то, в прошлую субботу, многие жены решили себя явить народу, правда, никто не смог показать себя так ярко, как эта. Другие не были такими эффектными и эмоциональными, в большинстве случаев, они просто раскланивались. А эта же носилась и по рингу, и вокруг…