К сожалению, подумав на Кукушкину, я допускаю большую ошибку, которая дорого мне обойдется потом.
Как вскоре покажут развернувшиеся события, это была вовсе не она.
Глава 22.
Два года назад
Изучение камер в указанном фигуристами кинотеатре привело к следующим результатам.
Прекрасная парочка «Твикс» Алена и Герман зашли в кинотеатр. Это безусловно.
Зернов впился в экран, увидев знакомые силуэты спортсменов.
Фигурист вел свою светловолосую спутницу, нежно обнимая ее за талию. В какой-то момент он наклонился к ней и что-то прошептал ей в самое ухо, отчего девушка откинула назад голову и засмеялась. Не похожи что-то они на людей, собирающихся в скором времени совершить расчетливый наезд на свою конкурентку. Ни он. Ни она.
Купив билеты, парочка отправилась прямиком в зал.
Так, в кино они действительно пришли
– Опа, подожди-ка, – кинул он человеку за компьютером. – Прокрути –ка немного назад.
Он не ошибся. Зоркий взгляд позволил разглядеть ему на экране еще одну интересную особу. Помощницу Бурова – Ульяну.
Он видел ее, когда приходил вчера в офис к Бурову. Он узнал ее по характерной фигуристой походке.
Вечер встреч какой-то. Что за фильм-то показывали? Он что-то пропустил?
Получается, Ульяна тоже имела алиби. Хотя он ее о нем спрашивать и не собирался. У нее ведь убивать Агату никаких мотивов не было.
Перемотав время вперед, Зернов стал просматривать поток людей, выходивший из зала после окончания сеанса.
Прошла Ульяна своей фирменной походочкой. Девушка интересная, но мужчины нет у нее, видимо, раз в кино одна ходит, – сделал вывод Зернов.
Но к теме это не относилось, и он погнал запись дальше.
Вот и все… Все вышли из зала. Поток людей закончился. Ни Германа, ни его миниатюрной спутницы не было!
Зернов еще немного подождал для верности: вдруг выйдут?– потом велел еще раз прокрутить всех выходящих из зала. Фигуристов не было.
Вот и попались! Их алиби полетело к чертям собачьим.
Зернов ликовал.
Он сразу заподозрил, что они что-то скрывают. Не зря все-таки он небо коптит!
Зернов гордо выпятил живот, почувствовав себя профессионалом в действии.
Потом он велел промотать запись назад и нашел момент задолго до окончания сеанса, когда пара вылетела из зала. Именно вылетела, иначе не назовешь. Не было уже того размеренного спокойного любования друг другом, с которым они пришли сюда.
Вихревой поток в считанные секунды смыл их лица и их самих с экрана монитора.
Похоже, пришло время Герману и Алене снова ответить на вопросы, теперь уже в отделении.
Беседу с ними Зернов решил проводить по отдельности.
Карьера фигуристов была под ударом. Ведь пару за одно лишь возникшее подозрение могли снять с программы выступлений на чемпионате. Подозрение еще надо было доказать, а вот обвинение могла дорого стоить фигуристам.
Поэтому Зернов, щадя репутацию спортсменов, сделал приглашение бесшумно, никого пока из их окружения не извещая о своих подозрениях. Потому что еще могло все разрешиться иначе, а блестящая карьера могла быть растоптана. Он сам от себя не ожидал такой вдруг сердечности.
«Старею, видимо», – поморщился он своим мыслям.
Сначала Зернов пригласил для беседы Германа.
Фигурист уселся на стул в его кабинете и уставился на него своими миндалевидными карими глазами в ожидании первого вопроса.
– Вы утаили в прошлый раз, что вы не осталась до конца сеанса, – процедил Зернов ледяным тоном. – Вы не сказали, а вот камеры, ваши безмолвные свидетели, нам об этом сообщили.
Миндалевидные глаза устремились куда-то в окно, из которого карамельными полосками просачивался солнечный свет.
–Наш разговор был не-под протокол. Поэтому Ваша ложь в данном случае не наказуема. Но…, – Зернов вперил в юношу взгляд своих проницательных глаз, – … но наводит на размышления и подозрения.
– Согласен, – сникшим голосом проговорил Герман.
Он уже не выглядел таким уверенным в себе, как вчера после тренировки.
Но спортивный тонус фигуры не позволял ему сгорбить плечи, он продолжал сидеть с прямой спиной, как будто аршин проглотил. Зернов позавидовал спортивной выправке мужчины.
– И что Вы можете теперь сказать в свое оправдание?
Герман расправил ворот своей рубашки-поло цвета индиго, нагнув шею вниз.
Правильные черты красивого лица исказились промелькнувшей по ней тенью.
– Я и не знаю, что сказать. А что Алена говорит? – кисло пробормотал он себе под нос.
– Что Алена говорит, я узнаю потом. А сейчас я хочу узнать Вашу версию развития событий. Потом сравню Ваши показания и показания Вашей партнерши. Это метод дознания такой. Если не совпадут ваши показания, сами понимаете: кто-то врет.
– Метод дознания, – невнятно пробормотал фигурист и опять отвернулся к окну.
– Но, конечно, договориться-то вы всяко могли, – продолжил свою мысль Зернов. – Поэтому этот метод в данном случае тоже может дать осечку. Но попытаться стоит.
Он впился жадными глазами в фигуриста, но тот молчал. Герман не делал никаких, абсолютно никаких попыток объяснить ситуацию и тем самым терял возможность оправдаться.
В кабинете повисла мертвая тишина. Было слышно, как монотонно и противно жужжит муха, которая случайно залетела в форточку и теперь билась о стекло в надежде найти выход.
Зернов заскучнел. Он надеялся все-таки на откровенность.
– По-моему, Вы не осознаете всей серьезности ситуации, – сделал он еще одну попытку.
Но здесь, похоже, было личное. Очень личное. Судя по всему, даже сейчас, когда на кону стояла его карьера, фигурист выбирал любовь. Он не мог предать человека, которого любил. И не мог сказать чего-то, что знал, чтобы выгородить себя, но при этом утопить Алену. Так растолковал его молчание Зернов. Поступок, конечно, достойный и вызывал почтение, но не сейчас. Сейчас он вызывал у него раздражение.
Глава 23.
Два года назад
Зернов принял решение перейти в другой кабинет и оставить Германа наедине со своими мыслями.
С Аленой беседовал его подчиненный Матвей Барсуков. Смышленый малый, почти под два метра, этакий дядя Степа.
«Дядя Степа» сейчас находился на своем рабочем месте, сцепив в замке свои массивные веснушчатые руки, его взгляд был направлен на фигуристку.
Что уж там он ей говорил, как и о чем спрашивал до появления своего начальника, осталось за кадром, но то, что он ничего не узнал от нее, догадаться было совсем нетрудно.
Девушка сидела напротив него на колченогом стуле, поджав ноги. На ней было романтичное нежно-сиреневое платье с жемчужными брызгами.
Она смотрела на свои руки, сложенные на коленях.
«Похоже, тоже молчит, как и ее партнер по фигуристике ихней. И ничего не хочет говорить. Что за черт», – мрачно подумал Зернов. Он не любил, когда все затягивалось.
На всякий случай он бросил вопросительный взгляд на Барсукова, но получил от него только отрицательный кивок в ответ. Пусто.
Зернов разозлился.
– Вы понимаете, что Вы своим молчанием сейчас губите свою карьеру? Ваше молчание означает, что Вы-убийца! Даже если это и не так!
Он все же сомневался в том, что она – хладнокровный убийца, стоило ему только вспомнить запись с видеокамер в кинотеатре. О том, как игриво они с Германом шагали в зал, как радостно она смеялась на его шутки. Не похоже было, что они готовятся совершить убийство.
– А что говорить? Вы все равно мне не поверите, – грустно выдохнула она.
– А, может, стоит попытаться? – вкрадчиво, на полтона ниже обычного, спросил Зернов. Он увидел в ее глазах нерешительность, которая обычно возникает перед необходимостью сделать выбор, и боялся отпугнуть ее от выбора правильного, нужного ему решения.
– Дело в том, что когда мы находились в зале, прямо во время сеанса, мне позвонили на телефон, – собравшись с силами, на выдохе выдала Алена. – Позвонили из клиники. Сказали, что у них мой папа. Что его сбила машина.
– И что в этом такого? Почему Вы это скрывали? – удивился Зернов.
– Дело в том, что наезда никакого не было. Когда мы приехали в клинику, там слыхом не слыхивали про моего папу.
– Вам по телефону назвали адрес клиники?
Она снова набрала воздух в легкие и продолжила, стараясь как можно быстрее закончить разговор:
– Да, конечно! Мы кинулись с Германом по адресу. Но там ничего не знали о случившемся. Более того, они сказали, что в их клинику на скорой с аварий не привозят. Первой мыслью было, что я неправильно услышала адрес и номер клиники. Но тут Герман предложил мне позвонить отцу…
– Своевременное предложение, – пробасил Барсуков, за что получил недовольный взгляд Зернова и напуганный Алены.
Она за мгновение замкнулась. Зернов еще раз посмотрел на Барсукова, уже со злостью.
– И что? Что было дальше? – мягко подтолкнул он Алену к дальнейшему рассказу.
– Конечно, это выглядит все нелепо, – она, опустив глаза, теребила подол своего красивого платья, потом подняла их на Зернова и с воодушевлением воскликнула:
– Но тогда мне все это нелепым совершенно не казалось! Видимо, переживания заглушили весь здравый смысл во мне. Сколько случаев таких рассказывают по телевизору! Люди даже деньги приносят! А потом только пытаются дозвониться своим родным.
«Ах, вот как! По телевизору показывают, – размышлял Зернов. – Не оттуда ли сценарий?»
– И что же? Что было, когда Вы позвонили? – снова не выдержал Барсуков.
– Папа спокойно ответил мне в трубку! Вот что было! – она порозовела от негодования, ее глаза блестели. – Он был дома и смотрел свой сериал!
– Ага, – опять хмыкнул Барсуков.
– Я, конечно, ничего не стала ему говорить про странный звонок. Зачем беспокоить немолодого человека? И я, конечно, сразу подумала, какая я дура была, что не догадалась раньше сделать звонка. Не было бы этой беготни и нервов.
– И почему вы умолчали про это? Почему сразу нельзя было сказать все, как есть? – задал резонный вопрос Зернов. – Как-то странно выглядит Ваше молчание.