Павел.
Пять дней спустя.
Обнаруживаю себя в отдельной комфортабельной палате хорошей клиники с замечательными врачами. Похоже, я жив и иду на поправку. Рядом со мной на стульчике сидит Кира. У нее слишком бледное лицо. Под глазами – темные круги от переживаний и недосыпа. Но глаза сияют.
Мое сокровище.
Врачи сказали, что она не отходила от меня все пять дней, пока я был между небом и землей.
Но теперь я на земле. Спасибо.
Кира уже успела мне рассказать, что тогда, пять дней назад, сразу после столкновения, прибежал Измайлов, мой безопасник, и разрулил всю ситуацию. Надо будет выразить ему отдельную благодарность.
Я хочу узнать у нее, кто сидел за рулем внедорожника, хотя, мне кажется, я и так уже догадываюсь.
Но в этот момент в палату входят Измайлов и Зернов.
На них – одноразовые халаты и смешные одноразовые шапочки.
Я же, вроде, не в реанимации уже. Хотя был.
На загорелом худощавом лице Измайлова мелькает довольная улыбка.
– Рады видеть в хорошем расположении духа, – приветствует он, разглаживая свои темные кучерявые волосы.
Замечаю, что Зернов, похоже, еще больше поправился. На его блестящем лбу светятся капельки пота.
Меня сейчас волнует один вопрос. И я знаю, что они пришли, чтобы на него ответить.
Вопрос о том, кому я и мои любимые женщины обязаны таким пристальным вниманием.
– Это – Ульяна? – нетерпеливо озвучиваю ответ на свой вопрос, не дожидаясь их объяснений.
Они синхронно кивают.
– Да. Это она.
–Но как Вы догадались? – недоуменно вопрошает Зернов.
–Сопоставил некоторые факты, – уклончиво отвечаю я. – Но почему? Почему она это сделала?
– Всему виной любовь, – устало произносит Зернов. – Она любила Вас еще со школы.
Вот это новость. Я даже не догадывался об этом.
Я кидаю быстрый взгляд на Киру. Она сидит напряженно, держа прямо узкие плечики и спинку.
– Ваш легкий флирт, непродолжительные романы с многочисленными женщинами, – Зернов поднимает бровь, – ни к чему не обязывающие отношения Ваша помощница еще могла как-то пережить. Но вот серьезные отношения…Свадьба, дети – это ее больное сознание отвергало.
Смотрю на Киру. Она сильно напряжена. Сидит, рассматривая свои руки, лежащие на коленях. Плохой знак.
– То есть Вы намекаете, что у нее не все в порядке с головой? – выдыхаю я.
– Вполне вероятно. Убийство на почве страсти. Даже одержимости – я бы сказал. С ней сейчас работают наши специалисты.
Я перевариваю полученную информацию, которая вызывает неприятное жжение в груди.
– Но те письма… – Ощущаю, как по позвоночнику прокатывает холодная волна. – Любовные письма и то письмо с угрозой написал Несчастный?
– Несчастный действительно несчастный. Своей судьбой он полностью оправдал свою фамилию. Письма писал не он, а Ульяна.
– Что?
Я впиваюсь в него горящим взглядом. Чувствую, как облегчение разливается по телу теплой волной. Темнота, которая зазывала к себе эти два года, отступает. Значит, они не были любовниками. Агата …никогда…не была… с ним.
– Ей не составляло особого труда достать чистые листы бумаги с его отпечатками пальцев. Ведь они как никак работали в одном офисе. Потом она уже на этих пустых листах, не оставляя никаких своих отпечатков, отпечатала любовные письма. А затем подложила их в квартиру Агаты. Все просто.
Чувствую, как начинает чесаться нос.
– Подложила?
– Да, именно подложила. Она ходила туда именно для того, чтобы подложить. А ни для того, чтобы что-то найти, как думали мы.
– Ух ты, – выдыхаю я.
– Но делала она это не осторожно, а нарочито вызывающе. Ведь второй ее целью было привлечь Ваше внимание, чтобы Вы бросились на поиски разгадок в квартире Агаты, и нашли эти письма. Иначе бы ее труды оказались напрасными, и письма так и остались бы навсегда похороненными в пустой квартире.
– Я думаю, она еще что-нибудь придумала в таком случае, – вставил свои пять копеек Измайлов.
– Да. Привлечь ваше внимание ей превосходно удалось, – продолжает Зернов. – Вы бросились на поиски.
– Бросился. Еще как – бросился, – уныло бубню себе под нос.
– Для пущей верности она еще подбросила конверт в почтовый ящик соседки. На случай, если Вы ничего не найдете в квартире.
– Но я нашел.
– Да, Вы оказались старательным кладоискателем.
– Потом она удачно подкинула Вам идею снять отпечатки пальцев у всех сотрудников офиса.
– Подкинула, – я только эхом повторяю его слова. Какой я дурак.
– И она даже позаботилась о своем алиби, посетив кинотеатр. Она пришла к началу фильма и смылась оттуда во время сеанса, надев парик. К окончанию сеанса она уже вернулась. Но алиби ее так и не понадобилось, ведь ее о нем так никто и не спросил. Потому что она так и не попала под подозрение. В то же время она позаботилась, чтобы у Андрея Несчастного не было алиби.
– А тут-то каким образом?
– Она была с ним в интимных отношениях.
– Даже так? Удивлен.
– Да. Она ему назначила свидание у него дома, а сама не явилась. Он просидел дома один, ожидая ее. Подтвердить его алиби было некому.
– Кстати, – будто только что вспомнив, добавляет Зернов. – Там же в кинотеатре она увидела Германа с Аленой. Она знала их. Видела несколько раз, когда приезжала на каток с Вашими поручениями. У нее возникла мысль подставить и их на всякий случай. Чем больше подозреваемых, тем лучше.
– И, к сожалению, у нее все удалось.
– Да. К сожалению. Мы увидели лишь то, что нам захотели показать, и не стали отвлекаться на детали.
– Да… – Тяну я. Столько сил тогда было задействовано, а всех провела хитрая девчонка. В голове просто не укладывалось, что девочка, которую я знал еще со школы, могла такое натворить. – А как же самоубийство Андрея?
– Это было не самоубийство. А убийство.
Час от часу не легче.
– Упросив своего любовника Несчастного написать ей амурное письмо под ее же диктовку, она потом верхнюю часть оторвала, оставив только нижнюю. Эта часть прозвучала как признание в убийстве. А потом подсыпала в его бокал ударную дозу лепонекса. Фактически лепонекс, основным компонентом которого является клозапин, сильно снижает давление, и человек засыпает. Его доза была смертельна.
–И кстати, Кира, – обращается он к моей девушке. – Надпись на стене у вас в ванной комнате и испорченная мультиварка – это тоже ее рук дело.
–Какая надпись? – взвиваюсь я.
–Ульяна написала Кире угрозу на стене. Вы не знали?
– Нет, – смотрю на Киру. Почему она мне ничего не сказала?
– Она таким способом хотела заставить Киру уйти от Вас.
– А я думала, что это Кукушкина, – лепечет моя девочка.
– А мультиварка – это ее первое неудачное покушение на Киру, – добавляет Зернов. – Она таким недейственным способом пыталась убить Киру. Совсем дилетант в этом деле.
Иисусе.
–Ничего себе дилетант, – хмуро говорю.
–А Ноут? Тоже она? – спрашивает Кира.
– А что? Еще и ноут был? Нет, про него ничего не знаю. Думаю, не она.
– Значит, Кукушкина,– скалит Кира зубы в недовольной злобной ухмылке.
– А что с покушением на Киру в отеле? – задаю я вкрадчиво вопрос.
– Ведь Вы же поручали своей помощнице организовать Кирин выигрыш? Соответственно, она, как никто другой, была в курсе дел.
Я вижу, как Кира нервно сглатывает.
– Да. Поручал. Убийственное задание получилось.
Сам подставил под удар Киру. Но я же не мог даже предположить о таком!
– Подходящее слово для ситуации. Кире очень повезло, что Вы вовремя вернулись. А то бы…
От одной мысли холодный озноб прокрадывается по моей спине.
–Она вытащила Вас отработанным методом. Звонком со скрытого номера. Удивляюсь, почему все так покупались на эти звонки? Даже вот Кира пять дней назад не устояла. Поверила, что это действительно Вы ее вызываете.
Я обеими руками взъерошиваю волосы: «Сам этого не понимаю. Поступил тогда, как конченый идиот. Хотя я могу оправдаться перед собой и другими, но я этого делать не хочу и не буду».
– Кому же так удалось разговорить Ульяну? – интересуюсь. Действительно любопытно.
– Есть люди. Завазальская Эльвира Леонидовна. Помните такую? Она немного участвовала в деле два года назад.
Конечно, помню. Именно она тогда сказала, что любовную лирику написала психически неуравновешенная женщина. Как она смогла вычислить? Но я тогда ее словам не придал особого значения. А зря.
И она же просчитала, что Несчастный не виновен. И тоже оказалась права.
Удивительная женщина. Действительно профессионал.
***
Когда Зернов и Измайлов уходят, я остаюсь с Кирой наедине. Мне так много надо ей сказать. Мне кажется, я родился вновь.
Но не знаю, как начать. Какие слова подобрать, чтобы высказать все то, что переливается в душе северным сиянием. В первый раз в жизни жалею, что не умею писать стихи.
Я смотрю на нее. На ее губы. О, какие у нее губы. На ее лицо, волосы, глаза. О, эти чудесные глаза удивительного янтарного цвета.
Под моим пылким взглядом она теряется и чуточку краснеет.
О, этот очаровательный румянец. Я до сих пор смущаю ее? Хм… Приятно…
– Когда ты выйдешь за меня замуж, – говорю я, – мы поедем в Испанию, и я покажу тебе свой волшебный домик. Какой придурок! Романтичнее слов, конечно, не нашел.
Но, похоже, ей мои слова понравились? Да, определенно понравились.
Ее глаза сверкают счастливым янтарным блеском, и я тону в их глубине безвозвратно.
– Это ты таким образом решил объясниться мне в любви? – в глазах переливаются лукавые огоньки. Жалко, что мне не позволено никаких телодвижений пока. А то я бы…
«Возьми себя в руки, Буров».
– Да. Я тебя люблю, – слова сами срываются с губ, и я смакую их пряный вкус.
Да. Я… ее… люблю.
Я признаюсь в этом себе. Признаюсь ей. И ощущение, что теперь все будет хорошо, сладко греет мое уставшее сердце.