, отдав это платье Филиппу.
– О, дамы всегда очень любезны с месье Филиппом! Сказать господам, что вы присоединитесь к ним, как только переоденетесь?
– Нет. – Жюльетта направилась к двери. – Я и так прилично одета. Для меня вполне сгодится платье вашей жены.
Робер кивнул.
– Я так и думал. И сообщил месье Андреасу, что вы сейчас же спуститесь к ним.
Жюльетта остановилась и подозрительно посмотрела на садовника.
– Как умно с вашей стороны! Робер мягко улыбнулся.
– Вам нечего меня бояться, мадемуазель Жюльетта. Я никогда никому не скажу, что вы из аббатства.
– А что вы знаете о том, что произошло в аббатстве?
– Только то, что слышал на рынке.
– И что именно?
– Весь Париж говорит о массовых убийствах. Я никогда не скажу ничего такого, что могло бы повредить мадемуазель Катрин. Я никогда не поверю в этакую клевету о ней или о монахинях. К тому же у меня не вызывают симпатии эти надутые вожди революции, приказывающие говорить всем «ты» вместо «вы» и называть себя «гражданином», тогда как я все шестьдесят лет своей жизни считал вполне удобным обращение «месье».
– Благодарю вас, Робер. – Жюльетта почувствовала симпатию к старому слуге. – Сейчас нелегко кому-либо довериться. – Она позвала с собой Катрин, сказав, что Филипп хочет ее видеть.
– Нет! – Катрин резко села в постели, щеки ее пылали, глаза наполнились слезами. – Отошли его отсюда.
– Катрин, я признаю, что он был…
– Я не стану с ним встречаться. Я больше не хочу его никогда видеть. Не приводи сюда Филиппа, Жюльетта. Не заставляй меня…
– Я не собираюсь заставлять тебя делать то, чего тебе не хочется. – Жюльетта бросила на подругу встревоженный взгляд. – Я скоро вернусь.
– Только не приводи его с собой. Не позволяй ему увидеть меня. Он… – Катрин замолчала, по щекам ее катились слезы. – Силы небесные, прости меня! Я знаю, ты терпеть не можешь, когда я плачу. Но я, кажется, не могу остановиться. Извини, что я для тебя такая обуза.
– Никакая ты не обуза и, если хочешь плакать, плачь на здоровье. У тебя для этого есть причины.
Глаза Катрин светились, как сапфиры под дождем, когда она прошептала:
– Пожалуйста, не принуждай меня встречаться с ним, Жюльетта.
– Я не стану приводить его сюда. – Жюльетта повернулась к Роберу:
– Позовите свою жену, пусть посидит с мадемуазель Катрин вместо меня.
Старик кивнул.
– Моя Мари всегда любила мадемуазель Катрин. Она хорошо позаботится о малютке.
– Прекрасно. – Жюльетта уже была на середине коридора.
– К моему возвращению покормите ее, вымойте и успокойте.
– Мы постараемся выполнить по крайней мере два из этих заданий, мадемуазель.
Ни страха, ни поспешного повиновения. Старик оказался храбрее, чем казалось на первый взгляд, с уважением подумала Жюльетта и, обернувшись, улыбнулась Роберу.
– А я позабочусь обо всем остальном.
Жюльетта горделиво выпрямилась и проследовала вниз по ступенькам в салон на встречу с тремя мужчинами.
Однако в золотом салоне были только Франсуа Эчеле и Филипп Андреас. Они стояли в неловком молчании и были так же чужды друг другу, как павлин и пантера.
Это зрелище позабавило Жюльетту, и она помедлила у двери. Филипп, с блестящими золотыми кудрями, сияющий, как закат, был в алом шелковом камзоле, жемчужно-серых панталонах и начищенных черных сапогах. Эчеле, одетый в черный костюм из саржи неопределенного покроя, нес свою свирепость, как пантера перед прыжком, так что надетое на нем казалось чем-то совершенно несущественным. Интересно.
Жюльетта кашлянула. Франсуа круто развернулся.
– Позвольте довести до вашего сведения, мадемуазель, что я не люблю, когда за мной посылают. Я не подручный конюха, обязанный повиноваться вашим приказаниям. – Глаза пантеры, подумалось Жюльетте, – сплошные черные зрачки и мерцающая угроза. – Если я и решу помочь вам, то не потому, что вы этого требуете.
– Нам необходимо было поговорить с вами, – отозвалась Жюльетта. – И это вовсе не я посылала за вами, а Жан-Ма…
– О, месье Эчеле! – Неожиданно рядом с Жюльеттой возник Жан-Марк и лениво направился к Франсуа. – Как мило с вашей стороны, что вы пришли! Я Жан-Марк Андреас, и мне хотелось бы выразить вам свою сердечную признательность за услугу, оказанную вами моей кузине и мадемуазель де Клеман.
– Месье Андреас. – Франсуа поклонился, настороженно глядя на Жан-Марка. – Обстоятельства сложились так, что я не мог поступить иначе.
– И я уверена, что он всеми силами постарался бы избежать этого, – сладким голосом произнесла Жюльетта. – Полагаю, мы должны быть благодарны ему за то, что он не отослал нас к своему другу-мяснику.
– Уверяю вас, мадемуазель де Клеман не хотела вас обидеть, – выступил в защиту девушки Филипп. – Она просто потрясена ужасами, через которые ей пришлось пройти…
Жюльетта ощетинилась.
– Я устала и зла, но не собираюсь падать в обморок только из-за того, что этот человек сверлит меня злобным взглядом.
Франсуа неожиданно улыбнулся.
– Да уж, я думаю, нечто значительно большее заставит вас потерять сознание.
– Я тоже так считаю, – сухо заметил Жан-Марк. – Не кажется ли вам, что пора отбросить разногласия. Ваши слова Катрин не помогут, Жюльетта.
Франсуа быстро подошел к окну и встал, глядя на улицу.
– Филипп утверждает, что проехать через сторожевые посты без нужных документов почти невозможно, – произнес Жан-Марк в спину Франсуа. – Вы можете достать нам бумаги?
– Нет.
– А Дантон может?
– Вероятно. Но не станет рисковать. Во всяком случае, сейчас.
– Почему? – спросила Жюльетта.
– Слишком опасно. Помимо регулярной стражи, у Дюпре на каждом посту по меньшей мере один свой человек, и никогда не знаешь, где и когда он появится, чтобы лично проверить бумагу. Жоржа Жака не должны связывать с вами, иначе он потеряет все, чего добился.
– И чего же? – поинтересовался Жан-Марк.
– Поддержки жирондистов. Если Национальный конвент потеряет их, власть захватят радикалы-экстремисты вроде Марата и диктатора Робеспьера, тогда начнется массовый террор.
– Мне нет дела до этих жирондистов! – заявила Жюльетта. – Я хочу, чтобы Катрин уехала из Парижа. Что вы можете сделать?
– Ждать.
– Я не могу ждать. Медлить нельзя!
Франсуа повернулся к ней лицом.
– В таком случае незачем было убивать марсельца.
Девушка напряглась.
– Они нашли его?
– О да, нашли! И обыскивают окрестности, ищут его убийцу. Жорж-Жак говорит, что Дюпре был в высшей степени недоволен. Он любит, чтобы все было чисто и аккуратно.
– Сомневаюсь, чтобы эти слова можно было применить к резне. – Жюльетта покусывала нижнюю губку. – Он знает, кто убил эту свинью?
– Он подозревает гражданку Справедливость.
– И больше никого?
Франсуа покачал головой.
Стало быть, Дюпре не нашел медальон, с облегчением подумала Жюльетта.
– Шпага. Дюпре знает, что я забрала ее. – Лоб девушки пересекла морщинка. – Но у него нет уверенности, что Катрин была в склепе. Он видел ее всего минуту в колокольне… Может, он вспомнит, что ее не было во дворе во время суда.
– У Дюпре отличная память на мелкие подробности. Сегодня утром он назначил награду за обе ваши головы и дал полное описание вас.
– Гражданка Справедливость? – удивился Жан-Марк.
– Мадемуазель де Клеман, – объяснил Франсуа. – Под этим именем Дюпре знает ее.
Взгляд Жан-Марка с неожиданной настойчивостью устремился на Жюльетту.
– Почему гражданка Справедливость?
– Дюпре счел забавным наградить меня этим прозвищем. Но это неважно. – Жюльетта нахмурилась. – Стало быть, Дюпре не знает, что мы в Париже.
Франсуа кивнул:
– Именно поэтому безопаснее будет подождать.
– Подождать чего?
– Жорж-Жак собирается уговорить Марата выслать Дюпре из города как можно скорее. А Дюпре – единственный человек, который может узнать вас.
– Помимо целого двора мужчин, которые там в это время были. Вы же узнали.
– Марсельцы в тот момент были больше заняты, чем я.
Приступ тошноты подступил к горлу Жюльетты. Она вспомнила, чем занимались мужчины во дворе монастыря.
– Да, очень заняты.
– Они и сейчас заняты. – Франсуа сжал губы. – Уверен, что через несколько дней события в аббатстве вольются в общий красный туман.
Взгляд Жюльетты метнулся к его лицу:
– Боже правый, еще? Франсуа кивнул:
– В то утро, покинув аббатство, они отправились на Ла-Форс. Убили принцессу де Ламбей, насадили ее голову на пику и отнесли в Тампль – показать Марии-Антуанетте.
Жюльетта сглотнула горечь. Она знала эту хрупкую женщину. Ее мать всегда ненавидела нежную принцессу, дарившую королеве свою любовь и преданность еще с детства.
– Незачем было ей об этом рассказывать, – упрекнул Франсуа Филипп. – Видите, как она расстроилась?
– А королева? – спросила Жюльетта. – Они убили королеву?
– Нет, Тампль хорошо охранялся. Никому из королевской семьи не причинили вреда.
Жюльетта почувствовала некоторое облегчение. Королева и Людовик-Карл по-прежнему были живы.
– Как, должно быть, были разочарованы эти мясники! Франсуа старался не встречаться взглядом с девушкой.
– Марат не позволит услать Дюпре, пока не убедится, что тот сделал свое дело. Вы не должны и шагу ступить из дома, пока существует хоть малейшая возможность встретиться с ним.
– А подкуп возможен? – спросил Жан-Марк.
– Не сейчас. Быть может, позже.
– Значит, нам придется оставаться в Париже, пока Дюпре не отошлют? – Жюльетта пыталась хоть как-то привести мысли в порядок. – Не нравится мне это. Вокруг площади слишком много жилых домов, и наше пребывание здесь недолго останется секретом. Независимо от того, насколько осторожными мы будем.
Жан-Марк с минуту раздумывал.
– Я могу попросить Робера распустить слух о том, что Филипп приехал из Вазаро, чтобы помочь своим двум сестрам, вынужденным бежать из своего дома на севере после захвата пруссаками Вердена.