– Да неужели?
– Я хочу поговорить с королевой.
Дантон уставился на девушку, не веря своим ушам, потом рассмеялся.
– И ты пришла ко мне? Почему ты думаешь, что я стану помогать?
– Я считаю, вы предпочтете устроить так, чтобы я могла пройти в Тампль и выйти оттуда живой. – Жюльетта сладко улыбнулась. – Вы же не допустите, чтобы меня схватили. Это могло бы поставить вас в неловкое положение.
– Убедительно. А о чем именно ты хочешь говорить с ее величеством?
– Это уж моя забота.
– Что, если я потребую того в оплату за свою помощь?
– Я найду другого по более дешевой цене.
Дантон расхохотался.
– Проклятие, а ты храбрая! Это качество, которым я восхищаюсь.
– Вы поможете мне?
Улыбка сошла с лица Дантона.
– Не подгоняй меня. Я думаю. Ты хочешь только поговорить с королевой? Не собираешься устраивать ее побег?
Жюльетта поколебалась.
– В этот раз – нет. – И поспешно продолжала:
– Хотя вам не следовало заточать их в это ужасное место.
– Не такое уж оно ужасное. У них много удобств.
Жюльетта де Клеман явно замешана в каком-то заговоре, мелькнуло в голове Дантона. И все же храбрость часто побеждала, к тому же Дантон всегда считал, что королевской фамилии лучше было бы бежать, прежде чем якобинцы обезглавят Людовика. Дантон не сомневался, что, как только король будет послан на гильотину, Англия и Испания объявят Франции войну.
– Почему ты думаешь, что я смогу провести тебя в Тампль?
– Вы человек, предпочитающий знать обо всем, что вокруг происходит. Зачем еще вам нанимать Франсуа Эчеле? Королевская семья представляет собой опасность для вашей республики, и вам надо знать обо всем, что их касается. Разве это не так?
Дантон кивнул.
– Ты очень сообразительна. Я действительно велел Франсуа изучить их положение в Тампле. Карточки на вход раздаются буквально каждому, кто попросит. – Он помедлил. – Но вывести любого из членов королевской семьи невозможно. Их очень тщательно охраняют.
– Я никого не хочу выводить, кроме себя.
Дантон на минуту задумался.
– Фонарщик, что приходит в Тампль каждый вечер, часто приводит с собой своих родных. Однако, насколько я понимаю, лица членов его семейства меняются вместе с его состоянием. Небольшого подкупа будет достаточно.
– У меня нет денег, и я не хочу просить их у Жан-Марка. Он ничего не должен знать об этом.
– Почему?
– Если он запрещает мне выходить на улицу, как вы думаете, захочет он, чтобы я отправилась в Тампль? – Жюльетта нахмурилась. – Он ведет себя в этом отношении совсем неразумно.
Дантон подавил улыбку.
– Сожалею, что не могу предоставить в твое распоряжение свои средства, я всего лишь бедный республиканский чиновник.
– Дайте подумать. – Жюльетта с минуту помолчала. – Франсуа! Жан-Марк дал ему целое состояние за женитьбу на Катрин. Он может дать взятку.
– Если захочет впутаться в это дело.
– Он уже в нем.
– Это не значит, что он будет тебе помогать. Франсуа умница, но иногда бывает слеп в реальности. Два года назад он появился у меня на пороге – прямиком из Страны басков. Пылая огнем революции, он умолял меня разрешить ему служить мне любым способом. – Губы Дантона сложились в легкой улыбке. – Ему пришлось выполнять многие поручения, которые противоречили его идеалам, но он ни разу не отказал мне. Он верит в вечную жизнь республики, потому что права человека справедливы и хороши.
– А вы – нет?
– Я считаю, что республика будет такой, какой мы ее сделаем – доброй или злой. – Дантон вскинул голову. – А во что веришь ты, гражданка?
Жюльетта поднялась.
– Я думаю, что людей надо оставить в покое, чтобы они делали то, что хотят. – Она накинула на голову капюшон. – И я верю, что люди, отнимающие этот покой, будут наказаны. Так вы поговорите с Франсуа или мне самой этим заняться?
– Я не сказал, что буду с тобой сотрудничать.
– Но вы будете?
Дантон медленно кивнул:
– Я поговорю с Франсуа. Хочу сказать, что твоему языку не хватает дипломатичности.
Жюльетта согласно кивнула.
– Когда? Это должно быть скоро.
– Сегодня. И если все пройдет без затруднения, ты пойдешь в Тампль завтра вечером. Я позабочусь, чтобы королева получила послание: на прогулке перед заходом солнца ее будет ждать приятный сюрприз. – Дантон насмешливо поклонился. – Если это тебя устраивает.
– Я буду ждать в…
– Нет. Я скажу Франсуа, чтобы встретил тебя рядом с домом Андреаса перед сумерками. У меня нет желания, чтобы ты снова появлялась в моем доме. – Губы Дантона насмешливо скривились. – Твоя маскировка оставляет желать лучшего.
– У меня не было времени думать о ней.
– Предлагаю тебе серьезно заняться изменением внешности, если собираешься продолжать бегать по Парижу.
– Я так и сделаю. – Девушка направилась к двери. – Полагаю, что вы правы, и было бы разумно…
Раздался тихий стук в дверь, и на пороге появилась жена Дантона.
– Жорж Жак, пришел гражданин Дюпре. – Ее голос звучал как-то сдавленно. – Проводить его сюда?
– Через минутку, дорогая. Скажи, что у меня посетитель.
– Я вообще не стану с ним разговаривать. Мне тошно даже смотреть на него. – И Габриэль закрыла дверь.
Она уже отмалчивается и отгораживается от собственного мужа, с щемящей тоской подумал Дантон. Она шарахалась от него и от всех, участвовавших в массовых убийствах.
Дантон быстро указал на другой конец кабинета:
– Там дверь, она выходит в небольшой сад с воротами на улицу. Скорее!
– Значит, завтра?
Дантон кивнул и проводил ее взглядом. Но думал он не о безрассудной юной посетительнице, а о жене. Габриэль со временем простит его. Их любовь слишком сильна, чтобы погибнуть из-за политики. Через несколько месяцев все снова образуется.
– Жорж Жак, я принес тебе самый свежий экземпляр «Папаши Дюшена». – Дюпре стоял на пороге. Он подошел к столу, небрежно бросил на него экземпляр зажигательного памфлета Марата. – Я был здесь по соседству и решил отдать тебе один из первых экземпляров.
– Ты очень любезен, гражданин.
Дюпре пожал плечами.
– Друзьям надо служить хорошо. – И подошел к окну. – Я был бы рад дождаться… – Он внезапно умолк, глядя на улицу.
– Что случилось? – Дантон моментально встал рядом с Дюпре. Жюльетта де Клеман! Виден со спины только ее плащ, с облегчением отметил Дантон. – Что-то не так, гражданин?
– Да нет. – Дюпре нахмурился. – Та женщина показалась мне знакомой.
– Какая женщина?
– Женщина в коричневом плаще. Она уже скрылась за углом.
– Ты ее знаешь?
– Что-то знакомое было в ее движениях.
– Ты часто посещаешь «Комеди Франсез». Возможно, это знакомая актриса?
Дюпре пожал плечами.
– Как бы там ни было, если я ее хоть раз видел, то потом вспомню. У меня отменная память.
– Уверен, что вспомнишь. – Дантон подошел к столу и взял памфлет. – Какая сегодня тема бредовых излияний Марата?
Дюпре тут же отвернулся от окна.
– Ты не должен так говорить о нем. Он истинный друг республики.
– Но нам приходится забывать о лояльности к старому другу, когда мы заводим нового. – Дантон сделал многозначительную паузу. – Мне не нравится Марат.
Дюпре обворожительно улыбнулся.
– Естественно, я не стану распространяться, как мне не по нутру у него на службе, пока не получу пост, который буду ценить больше.
Матерь Божья, да этот тип заложит самого дьявола ради местечка повыше! Дантон тщательно скрыл отвращение.
– Я понимаю твою осторожность.
– Однако сейчас для меня неподходящее время менять службу. Завтра я уезжаю в Андорру с очень важной миссией. Может, поговорим, когда я вернусь?
– В Андорру? – Дантон нахмурился. – В Испанию? Что за дела у Марата с испанцами?
– Дело чрезвычайной важности для Франции, и никому, кроме меня, он этого не доверит.
– Какого дьявола Марат сует свои грязные лапы во внешнюю политику? Ты сказал, что уезжаешь завтра?
Дюпре кивнул.
– Марат разрешил мне сделать остановку у матери и провести там две недели. Она живет в окрестностях Парижа, в деревне Клермон. Дорога через Пиренеи тяжелая…
Стало быть, «дело» хоть и важное, но не срочное.
– После своих тяжелых трудов в последний месяц ты нуждаешься в отдыхе, – бесстрастно произнес Дантон, берясь за шляпу и перчатки. – Пора отправляться в Конвент.
Волосы Марии-Антуанетты поседели.
– Не поднимайте головы, – прошептал фонарщик, – как только мы войдем во двор.
Жюльетта поспешно опустила взгляд и потуже завязала под подбородком шерстяной платок. Ее руки дрожали, а в горле комом стояли слезы. Волосы королевы поседели. Они не были напудрены и надушены. Королева шла без парика, который Жюльетта столько раз видела на ней, впервые приехав в Версаль. Марии-Антуанетте было всего тридцать шесть лет, а выглядела она вдвое старше.
– Хватит на нее глазеть. – Фонарщик зажег лампу слева от ворот. – Вы что, хотите, чтобы вас бросили вместе с ней в башню?
– Она так изменилась.
– Встаньте вон туда, в тень. Я пришлю ее переговорить с вами. Но всего пять минут, вы поняли? Как только я зажгу все лампы, мы уйдем.
Жюльетта послушно отошла в тень зловеще нависающей башни. Сумерки уже полностью поглотили двор Тампля, и девушка знала, что в своем грязно-коричневом плаще и платке она будет незаметна для окружающих, разве что кто-то подойдет совсем близко.
Одета королева была прилично. Хорошего покроя черный плащ, муфта из меха куницы, но платье скорее подошло бы жене процветающего трактирщика, чем королеве Франции. Бедная, горемычная Мария-Антуанетта, она лишилась свободы, у нее отняли все, даже некоторых из членов ее семьи. Братья короля – граф Прованский и граф д'Артуа бежали в Австрию, а старые девы, его сестры, – в Италию. Первенец Марии-Антуанетты, дофин Людовик-Иосиф, трагически погиб в 1789 году в то же самое время, когда вокруг королевы рушился весь ее мир.