Теперь у Марии-Антуанетты остались только ее Людовик, хотя судьба его в будущем неизвестна, золовка мадам Элизабет, дочь Мария-Тереза и маленький Людовик-Карл – дофин и наследник престола.
– Жюльетта? – Мария-Антуанетта всмотрелась в тень. – Это действительно ты? Вся эта грязь у тебя на лице…
Жюльетта собралась было сделать реверанс, но спохватилась. Дочь фонарщика-республиканца вряд ли оказала бы уважение королевским особам.
– Это я. Фонарщик решил, что я выгляжу слишком чистой, и немного смазал мне щеки сажей.
– Более чем немного. У тебя вид уличной бродяжки. – Королева подошла ближе и ласково коснулась пальцами щеки Жюльетты. – Но я узнаю эти дерзкие глаза. Я думала, ты погибла. Мне рассказали о резне в аббатстве. – Она вздрогнула. – Ты слышала, что эти звери сделали с принцессой де Ламбель?
– Да.
– Они насадили ее голову на пику и кричали мне, что стреляли ее руками и ногами из пушки. – Глаза королевы затуманились слезами. – В Англии она была в безопасности, но вернулась, чтобы быть рядом со мной, и они убили ее за это. Они убивают всех. Скоро никого не останется. – Мария-Антуанетта крепко зажмурила глаза, а когда открыла их, слезы исчезли. – А как моя нежная Селеста? Твоя мать здорова, Жюльетта?
– Да.
– И в безопасности?
– Да, она бежала из Франции в Андорру во время побоищ.
– Прекрасно. Я часто думаю о ней и молюсь, чтобы она осталась цела.
– Вам здесь удобно?
– О да, здесь не так уж плохо. Они следят, чтобы у нас была приличная еда, и охранники не очень противные. Они даже привезли мне из Лувра клавикорды. – Королева зажмурилась. – Они все время глазеют на меня. А я не люблю этого.
Она всегда избегала излишнего внимания к себе, подумала Жюльетта. Вот почему из большого дворца она убегала в уютный Малый Трианон, в деревню Ле-Амо, чтобы среди цветов развлекаться со своими роскошными игрушками.
– Возможно, они прежде никогда не видели королевы. Мария-Антуанетта подняла голову.
– Я покажу им, как держит себя королева. – Минутное королевское былое величие. И вновь перед Жюльеттой убитая горем женщина с печальным постаревшим лицом. – Ты должна идти, детка. Было очень любезно с твоей стороны навестить меня, но тебе опасно здесь оставаться. Наш тюремщик, этот гротескный Эбер, – настоящий негодяй. И для него будет самым большим удовольствием причинить мне боль, обидев тебя.
Жюльетта глубоко вобрала воздух в легкие.
– У меня есть причина для прихода. – И поспешно продолжала:
– Мне нужен Танцующий ветер.
Королева не удивилась.
– Ты всегда его хотела. Даже ребенком ты любила мою статуэтку. – Выражение ее лица стало холодным. – Танцующий ветер – мой. Я его не отдам.
– Жан-Марк Андреас по-прежнему хочет обладать им. Вы помните его?
– Как я могла забыть этого самоуверенного человека! – сухо сказала Мария-Антуанетта.
– Он готов заплатить мне два миллиона ливров за статуэтку. Хватит ли этих денег, чтобы купить вам выход на свободу и помочь бежать в Австрию?
Королева помолчала.
– Возможно. Охранники с удовольствием берут небольшие взятки, что обеспечивает нам больший комфорт.
– Скажите мне, где находится статуэтка, и я заберу ее, продам Жан-Марку, а потом отдам вам деньги.
– Не мне. – Королева задумалась. – Здесь я ничего не смогу с ними сделать. Однако в городе есть группа верных мне людей, возможно, они и смогут помочь. Иди в кафе «Дю Ша», что на Новом мосту, и спроси Уильяма Даррела.
Фонарщик закончил обход и медленно направлялся к ним через двор.
– Наше время истекает. Где мне найти Танцующий ветер?
Мария-Антуанетта пристально посмотрела в глаза Жюльетты.
– Могу я доверять тебе, Жюльетта? Я собиралась сохранить Танцующий ветер для маленького Людовика-Карла. Он может даже не быть королем Франции, но статуэтка обеспечит его.
– Лучше спасти вас и остальную королевскую семью, чем какую-то статуэтку.
– Да, я полагаю.
– Он уже идет. Скорее.
– Она в Бельведере. Я велела месье Минку сделать ящик под сфинксом и спрятать там статуэтку, когда мне сказали, что вся эта ужасная толпа хлынула на Версаль.
Жюльетта лихорадочно вспоминала. Бельведер был павильоном, расположенным за Малым Трианоном, и ступеньки к нему украшало несколько сфинксов.
– Какой же из них?
– Тот, что слева от двери, выходящей прямо на озеро.
Королева спрятала руки в муфту.
– Не предавай меня, Жюльетта. У меня почти не осталось людей, кому я могу довериться.
Она повернулась и поспешила прочь, а через минуту уже исчезла в дверях большой башни.
Жюльетта смотрела ей вслед в полном смятении. Она не ожидала, что ее до слез потрясет их встреча. Годами она старалась вытравить из сердца любовь к королеве. Она говорила себе, что смешно любить человека, привязанного к ней не больше, чем к ягнятам в Ле-Амо. Она уверяла себя, что для нее нет ничего важнее живописи, а Мария-Антуанетта не имеет в ее жизни никакого значения. И все же сердце Жюльетты сжималось от любви и жалости к той, что много лет назад, когда она маленькой девочкой была так несчастна, обняла, приласкала ее и попросила стать ее другом. К той, что велела своей подруге-художнице учить ее рисовать. Бедная бабочка. Все прекрасные цветы в ее саду завяли, и она теперь тоже потеряла пыльцу.
– Ну все. Идемте, – позвал ее хриплым голосом фонарщик.
Жюльетта с трудом оторвала взгляд от двери, за которой исчезла Мария-Антуанетта. И покорно пошла следом за фонарщиком через двор к воротам.
По пути из Тампля Франсуа Эчеле хранил то же мрачное молчание, каким встретил Жюльетту ранее. Он явно был недоволен ею. Вначале его сдержанность вполне устраивала Жюльетту: ей было трудно выйти из подавленного состояния после встречи с королевой. Они уже подъезжали к Королевской площади, когда Жюльетта нашла в себе силы заговорить:
– Не понимаю, за что вы на меня сердитесь. Вы же сами сказали, что я не должна оставаться с Катрин.
– Я не советовал вам не ехать в Вазаро. – Франсуа смотрел прямо перед собой. – И, уж конечно, не говорил, чтобы вы оставались в Париже и вовлекали нас всех в изменническую деятельность.
– Я никого не вовлекаю в измену. – Жюльетта вскинула голову. – И если вы так страстно выступали против моей встречи с королевой, то почему договорились о взятке?
– Это было решение Жоржа Жака. Он счел безопасным пойти навстречу вашей глупости. – Молодой человек посмотрел ей в лицо. – И стоил ваш разговор с гражданкой Капет того, чтобы рисковать всеми нами?
– С ее величеством, – поправила Жюльетта. – И не говорите мне, что ваша драгоценная республика посмела и ее называть гражданкой! Ей совсем не подобает быть ею. Она рождена королевой.
– Я буду звать ее так… – Франсуа пожал плечами. – Возможно, в этом ее трагедия. Вы хорошо ее знаете?
– С раннего детства. Она была добра ко мне.
– Вы ведь не сможете помочь ей.
Жюльетта молчала.
– Охрана во дворе и комиссары из коммуны днем и ночью дежурят в их комнатах.
– Точно так же, как в Версале, – негромко произнесла Жюльетта. – Она всегда не терпела всех этих глазевших на нее людей, когда она вставала утром и ложилась в постель вечером. А некоторые дуры при дворе ссорились из-за чести подавать королеве утром ее рубашку.
– Могу вас заверить, что у комиссаров другая роль. – Франсуа сурово посмотрел на Жюльетту, и сарказм сменила уверенность. – Это конец, Жюльетта. Вы больше не получите помощи ни от Жоржа Жака, ни от меня. Это слишком опасно. С тех пор, как королевская семья пыталась в прошлом году бежать из Тюильри, коммуна за каждым кустом видит заговор.
– А я разве просила о помощи?
– Пока нет. Я буду очень рад, когда Жан-Марк отправит вас в Вазаро. Я получил от него утром записку с просьбой зайти к нему завтра.
– Он, вероятно, хочет, чтобы вы достали мне документы на проезд.
– Вот эту услугу я буду счастлив ему оказать. Теперь для вас будет вполне безопасно проехать через посты. Дюпре утром уехал из Парижа.
– Это Дантон устроил?
Франсуа покачал головой.
– Его отправил с какой-то миссией Марат. Если бы Андреас подождал несколько дней, он мог бы сэкономить приличное приданое.
– Но мы же не знали! – Жюльетта нахмурилась. – Вы не расскажете Жан-Марку, что я ходила в Тампль? Этим вы ничего не добьетесь, а для меня поход обернется неприятностями.
– Я буду молчать. – Франсуа помедлил. – Если вы дадите мне слово не делать попытки снова увидеться с королевой до своего отъезда из Парижа.
Жюльетта кивнула.
– Даю вам слово. Мне незачем туда возвращаться. – Она вздрогнула. – И мне от нашей встречи больно. Она не такая, какой была в Версале.
– Все теперь уже не так. Никто и ничто не может повернуть вспять, а те, кто попытается вернуть прошлое, отправятся на гильотину…
Жюльетта сморщила носик.
– И вы опустите нож.
– Если будет нужно. – И Франсуа серьезно прибавил:
– Но не по своей воле. Многое меня в вас восхищает.
Жюльетта посмотрела на него с удивлением.
– Ваше мужество. – Франсуа слегка улыбнулся. – Но не ваш здравый смысл.
Жюльетта слабо улыбнулась.
– А я восхищаюсь вашей честностью, хотя и не могу одобрить вашу так называемую тактичность. Мне доставляет удовольствие думать, что вы будете сожалеть, если я расстанусь со своей головой.
Его улыбка исчезла.
– К гильотине вы были ближе, чем думаете. Жорж Жак сказал, что Дюпре мельком видел вас вчера. – Он заметил, как вздрогнула Жюльетта, и покачал головой. – Он не узнал вас, но был очень близок к тому.
Жюльетта пожала плечами.
– Я не могу больше прятаться. Это не в моем характере. Если бы в последние несколько недель мне не надо было ухаживать за Катрин, я бы сошла с ума в этом доме.
Экипаж остановился у дома Жан-Марка, и Жюльетта завернулась в плащ.
– Надо было сказать, чтобы он остановился дальше по улице. Ну, ладно, может, Жан-Марк еще не вернулся от месье Бардо. До свидания, Франсуа.