Я выжидаю. Из внешнего офиса доносится звук закрывающейся двери – его сын ушел. Мы с пастором остались вдвоем. Я принимаю более расслабленную и открытую позу, чуть наклоняю голову вбок и смотрю ему прямо в глаза. Испуганная маленькая домохозяйка исчезла, и я вижу, как он в изумлении откидывается на спинку кресла.
– Боюсь, вы не захотите молиться за меня после нашего разговора. Сегодня я разговаривала с вами по телефону и спросила о Реми Лэндри. Вы повесили трубку.
У него такой вид, словно я ударила его; глаза раскрываются так широко, что я отчетливо вижу их белки. Он испуган. Это неожиданно. Почему-то я ожидала, что он проявит агрессию. В течение нескольких секунд Уоллес собирается с духом, потом встает.
– Вам нужно уйти. Немедленно, мэм. Не хочу быть грубым, но я не намерен разговаривать на эту тему.
– Я никуда не уйду, – говорю я ему, а когда он пытается направиться к выходу, я сдвигаю назад свой тяжелый стул, загораживая путь и надежно подпирая дверь. – Не уйду, пока мы не поговорим о Реми. Если вы хотите вернуться домой к ужину, давайте сделаем это быстро.
– Кто вы? – рявкает он, сжимая руки в кулаки. Я внимательно смотрю на него, не вставая со стула. Вряд ли пастор набросится на меня, однако он нависает надо мной, пытаясь запугать. У него это не очень получается. – Вам нечего делать здесь, в доме Господнем, куда вы проникли обманом!
Я достаю свое удостоверение частного детектива и показываю ему.
– Меня наняли родные Реми. И поэтому у меня дело к вам, ведь Реми был одним из вашей паствы… Почему же вы не хотите помочь ему, пастор?
Ему это не нравится, он ощетинивается и отступает. Я сижу спокойно, предоставляя ему решать, что он собирается делать. Его сердитый взгляд ничуть не тревожит меня.
– Я позвоню в полицию, – заявляет Уоллес, заходя обратно за свой стол. – Вы проникли сюда незаконно.
Я не отвечаю, просто смотрю. Он снимает трубку, набирает пару цифр, потом кладет трубку обратно на рычаг, не завершив набор. Это говорит мне о многом.
– Вы действительно должны уйти, – повторяет пастор. – Немедленно.
Его моральный авторитет тает, словно масло на летнем солнышке.
– Реми Лэндри был членом вашей общины, – напоминаю я. – Он доверял вам, и вы должны оправдать его доверие. Он пропал три года назад. Его родители заслуживают того, чтобы получить ответ на свои вопросы.
– Я не знаю, куда мог подеваться этот мальчишка! Может быть, он просто сбежал. Вы не знаете современную молодежь, у них в голове только пьянки и наркотики… – Его речь становится тише, потом обрывается, потому что я не отвечаю. И я чувствую пустоту под его словами. Он сам себе не верит. – Вы не найдете здесь ничего, что могло бы помочь вам. Я действительно сочувствую его родителям. Но я ничего не знаю. Если б я что-то знал, то сказал бы полиции.
– Вы в этом уверены? – Я подаюсь вперед, сплетая пальцы. – Видите ли, мне кажется, что у вас на душе какая-то тяжесть, пастор. Сделайте то, что правильно, вам этого хочется, я же вижу. Вы знаете, как сильно страдает его семья. И вы знаете, что Бог не хочет продолжения этих страданий, в то время как у вас есть возможность облегчить их.
Уоллес падает в свое кресло, словно я поставила ему подножку.
– Я не знаю, – говорит он, и голос его звучит слабо. – Я не знаю, где он.
– Но кое-что вы знаете, – отвечаю я. – Может быть, о той девушке, которую он встретил в церкви… О Кэрол. – Я словно ткнула его раскаленной иголкой. Если раньше пастор был напуган, то это имя, услышанное из моих уст, определенно привело его в ужас. Он приоткрывает рот, но ничего не может сказать. – Вы знаете, о ком я говорю. Очень консервативного вида девушка. Без макияжа, длинные волосы, которые она никогда не стрижет, очень скромная одежда. – Я совершаю бросок наугад. – Вы защищаете ее, верно? Вы считаете, что если заговорите со мной о Реми, то подвергнете ее опасности.
Он опускает руки и делает глубокий вдох.
– Кто вы?
– Гвен Проктор, – отвечаю я и вижу, что это имя ничего не значит для него. Хорошо. – Как уже сказала, я просто детектив, которого наняли родственники Реми, чтобы узнать, что с ним случилось. У вас тоже есть сын, сэр. Я знаю, что вы поймете, через какой невероятный ужас им пришлось пройти, не зная, где их сын, каким испытаниям он подвергается, вернется ли он когда-нибудь домой. Вы поймете, что они не могут так жить дальше. И я знаю, что Реми был хорошим парнем. Вы говорили о выпивке, наркотиках, о том, что он мог просто взять и сбежать, – но вы знаете, что это неправда. И, говоря так, вы пачкаете его доброе имя.
Теперь он смотрит вниз, и руки его стиснуты так крепко, что это, должно быть, причиняет боль. Но по-прежнему не отвечает.
– Пастор Уоллес, вы были пастырем этого юноши, – настаиваю я. – И пастырем Кэрол тоже. Так что если вы можете сказать мне что-то, что поможет мне понять, где его искать…
– Забудьте о Кэрол, – говорит он. – Пожалуйста. Я умоляю вас оставить ее в покое. Вы можете подвергнуть ее опасности одним упоминанием о ней.
Он выглядит неподдельно встревоженным. Это не притворство – он бледен и потеет. Я не хочу давить на него, но если не сделаю этого, то ничего не добьюсь.
– В разговоре с матерью Реми упоминал, что намерен попытаться помочь этой девушке. Что случилось? Он наткнулся на людей, которые охотились за Кэрол? – Ответа нет. Но я знаю, что стою на верном пути. Части головоломки становятся на место. – Она убегала от своего бывшего парня, так?
Напряжение отчасти оставляет пастора, он садится прямее. Я играю в «горячо-холодно», и только что стало «холоднее».
– Вы правы, – говорит он. – У нее были проблемы с парнем. Реми не следовало в это вмешиваться. Но это не имеет никакого отношения к его исчезновению.
Он снова лжет. Я меняю формулировку.
– Она сказала Реми, что у нее проблемы с парнем. – Ключевое правило в этой игре – говорить так, как будто ты знаешь, о чем ведешь речь, особенно если ты на самом деле не знаешь этого. – Но вы были в курсе, что это не так, верно? Вы и сейчас в курсе. Кэрол совсем не убегала от каких-то там отношений. Это было нечто более весомое.
«Теплее. Горячо». Вид у пастора настолько потрясенный, что я понимаю – я ткнула пальцем в самую точку, и он явно напуган тем, сколько еще может быть мне известно.
– Просто позвольте мне поговорить с ней, – продолжаю я. – Я буду держать ее личность в тайне, я не внесу ни слова о ней в свои отчеты. Никто никогда не услышит ее имени. Оно даже не попадет в мои заметки.
Он судорожно мотает головой, и я понимаю, что нужно дать ему какие-то гарантии. Поэтому говорю:
– Пастор Уоллес… я понимаю, каково это – бежать и прятаться от людей, которые хотят причинить тебе вред. Моим мужем был Мэлвин Ройял, серийный убийца. Быть может, вы о нем слышали.
Это имя ему знакомо. Язык его тела меняется, хотя мне неясно, что он сейчас чувствует.
– Вы… это вы убили его.
– Да. У меня не было выбора. – Когда я произношу это, то мгновение проносится у меня перед глазами: Мэлвин надвигается на меня, я опираюсь дрожащей рукой о плечо Сэма и целюсь. И вижу, как Мэлвин заканчивается… навсегда. Сейчас это не настолько тяжело вспоминать, как прежде, но ужас той минуты еще не окончательно оставил меня – и, может быть, не оставит никогда. – Смысл в том, что за мной охотились и его фанаты, и те, кто ненавидел его, и те, кто просто любит пнуть упавшего человека. Я понимаю, насколько тяжело быть жертвой такой охоты – мало кто поймет это так, как я. Поэтому, когда я говорю, что никому не выдам Кэрол, я говорю искренне: обещаю вам, что буду защищать ее даже ценой своей жизни. Так же, как и вы.
Уоллес делает паузу, чтобы обдумать это, и я терпеливо жду. И наконец вижу, как он приходит к правильному – хотя и трудному – решению. Он завершает бороться сам с собой, плечи его поникают.
– Я спрошу у нее, – говорит пастор. – Если она не захочет вас видеть, то на этом мы закончим. Хорошо?
– Спросите у нее сейчас, – предлагаю я.
– Нет, мэм. Я пойду к ней, но вы не можете пойти со мной. Я не намерен рисковать ее жизнью подобным образом.
Я не отодвигаюсь от дверей.
– Тогда позвоните ей. Дайте мне поговорить с нею по телефону.
– У нее нет телефона. – Пастор колеблется, однако прилагает все усилия, чтобы держать себя в руках. – Если она захочет поговорить, я устрою вам встречу в безопасном месте. Но если она не согласится – а скорее всего, так и будет, – вы должны принять это и забыть обо всем этом навсегда.
– А вы бы смогли забыть? – спокойно спрашиваю я. – Если бы пропал Джереми и кто-то мог бы сказать вам, куда он подевался? Смогли бы вы просто уйти прочь и забыть?
Уоллес отводит взгляд, но я вижу, как набухают у него желваки на челюстях. Он не собирается больше ничего говорить мне.
Поэтому я отодвигаю свой стул на прежнее место – углубления в тонком ковровом покрытии все еще отмечают, где он стоял, – кладу свою визитную карточку точно в центр старого стола и говорю:
– Спасибо за вашу помощь, пастор. Я не враг вам. Если эта девушка в беде, я на ее стороне и ни за что намеренно не стала бы подвергать ее опасности. Если этот компьютер достаточно современный, чтобы поддерживать интернет-соединение, можете поискать сведения обо мне. Ради нее я готова рискнуть собой, даю слово.
Я знаю, что, когда выпрямилась, он заметил пистолет у меня под курткой. Я вижу, как до него доходит: я могла бы достать оружие и угрозами выбить из него местонахождение Кэрол. То, что я этого не сделала, свидетельствует в мою пользу.
Мы обходимся без прощального рукопожатия. Я просто ухожу. Направляюсь прямо к своей машине, сажусь в нее и звоню Джи Би Холл. Она снимает трубку на втором гудке.
– Гвен? Всё в порядке?
– Да. Я поговорила со священником и, возможно, смогу кое-что раздобыть. Вы можете отслеживать звонки по стационарному телефону?
– Официально – нет.
– А в действительности?
– Может быть.