всё, когда я туда вступила.
Она бессознательно говорит «церковь», не «секта». И я знаю, что Кэрол имеет в виду не маленькое здание, обитое досками, где она нашла приют у пастора Уоллеса.
– Как она называется? Эта церковь?
«Секта».
Кэрол в течение нескольких долгих секунд смотрит в пол, потом отвечает:
– Она называется Собрание Святых. Извините, я уже очень устала. Мне нужно поспать.
Прежде чем я успеваю что-либо ответить, она откидывает покрывало и забирается в постель, по-прежнему полностью одетая. Укрывшись с головой, зарывается в подушку – так, словно намеревается полностью спрятаться в мягких складках хлопковой ткани.
Сегодня я от нее больше ничего не добьюсь. Я попробую еще поговорить с ней утром, но пока оставляю ее в покое и возвращаюсь к своему компьютеру. Пересылаю Джи Би краткий отчет о том, что мне удалось узнать, и фиксирую это в своих сетевых записях. Делаю пометку о том, чтобы провести проверку по имени Кэрол Сэдлер – хотя вряд ли это даст мне что-либо важное. К тому времени, как заканчиваю, я чувствую себя ужасно усталой, но мне еще нужно проверить голосовое сообщение от Сэма.
Я выслушиваю то, что он зачитывает мне, потом снова открываю файл с записями, заново включаю сообщение и записываю имена из поста, который он прочитал. Этих имен шесть, включая Реми Лэндри. Если автор поста прав, за последние несколько лет пропали еще пятеро молодых мужчин. Они просто… исчезли. Двое ушли из общежития колледжа, и их никто никогда больше не видел. Один учился в старшей школе и пропал после тренировки на природе. Один – по пути домой с работы. И последний – из бара, так же как и Реми.
Я быстро пробиваю их имена по специализированной системе поиска, сделанной для фирмы Джи Би, и обнаруживаю, что следствие по всем этим делам все еще не закрыто. Эти случаи не сосредоточены в каком-то одном месте, а распределены по всему юго-востоку США.
Но все они – крепкие парни белой расы и определенного возраста: самому младшему было на момент исчезновения семнадцать лет, самому старшему – двадцать два.
Я выхожу из номера, прислоняюсь к стене в коридоре и звоню Сэму. Он отвечает на втором звонке. Я проверяю время: второй час ночи.
– Привет, – говорю я. – Ты еще не спишь?
– Да, я надеялся, что ты позвонишь. Не мог уснуть, хотя устал так, что думал, будто рухну, как «Гинденбург» [10].
– Давай не надо.
– Слишком быстро?
– Слишком резко. Ты дома?
– Нет, мы остановились в другом отеле. Я решил подождать здесь, пока Кеция не просигналит нам, что все чисто. Это не должно занять много времени, верно? Бон Кейси и Олли Бельден не похожи на чрезмерно хитрых злодеев.
Я рада, что Сэм не вернулся прямиком в Стиллхауз-Лейк. Там слишком много невыявленных опасностей.
– Наслаждайся гостиничным сервисом, – говорю я ему. – Я тоже в отеле.
– Как идет твое расследование?
– Интересно, – отвечаю я и прижимаюсь затылком к стене. Голова начинает болеть – где-то в середине, позади глаз, и я на несколько секунд закрываю их. – Кэрол говорит, что должна была встретиться с Реми, и он собирался дать ей денег на побег из Ноксвилла. Но он так и не пришел, и никто его больше не видел. И у нее остался ее рюкзак. Теперь, когда я знаю, что в этих исчезновениях есть определенная закономерность – спасибо, кстати, – утром я назову ей другие имена и посмотрю, что будет. – Несколько секунд размышляю, говорить ему или нет, потом все же выкладываю: – Она сказала, что состояла в секте. Ну, то есть она называет это «церковью», но все просто вопиет о том, что это секта.
– Ого. – Я слышу, как меняется тон Сэма. – Как в Вулфхантере?
В Вулфхантере мы размотали целый клубок ядовитых змей, но гнилой сердцевиной этого клубка была отвратительная секта с жестокой философией порабощения женщин. «Движимое имущество». Так сказала Кэрол. Большинство сектантов Вулфхантера уже мертвы, но их лидер, как я слышала, сбежал. Однако это, несомненно, не была та секта, о которой говорила Кэрол. Насколько я знаю, там не вербовали новых членов открыто, как здесь.
– Не знаю, – сознаюсь я. – Мне не так уж много удалось из нее вытянуть.
– Она все еще с тобой?
– Да. Я планирую получить от нее сведения, а утром отпустить ее. Купить ей билет на самолет в какое-нибудь безопасное место.
– Может быть, я и не прав, но я слышу в твоих словах невысказанное «но», – замечает Сэм. Он всегда отлично улавливает мою мысль или даже забегает вперед; мне никогда не приходится ждать, пока до него дойдет. – Ты ей не веришь.
– Не совсем верю, скажем так. Боюсь, она слишком хорошо разыгрывает из себя жертву.
– Ты думаешь, она имеет некое прямое отношение к похищению Реми?
– Может быть. Мне кажется, она очень многое недоговаривает. И это означает, что на самом деле я не могу позволить ей просто сесть на самолет и скрыться из поля моего зрения. Не знаю, что именно я собираюсь делать. Мне нужно поспать, а решать я буду уже утром.
– Жаль, что мы сейчас не вместе и не дома, – произносит Сэм. – И жаль, что тебе приходится заниматься этим в одиночку.
– Ты все равно прикрываешь мне спину.
– Всегда.
Я молчу несколько секунд.
– Как они?
– Спят, – отвечает он. – И утром будут скучать по тебе так же сильно, как я.
– Передай им, что я их люблю, – говорю я, слыша, как мой голос наполняется теплотой. – И тебя я тоже люблю. Будь осторожен.
– Я люблю тебя, Гвен. Будь осторожна.
Я уже собираюсь вернуться в номер, когда слышу шаги и бросаю взгляд в конец коридора, где находятся лифты. Я просила номер, расположенный близко к лестнице, потому что такое расположение при необходимости позволяет быстро сбежать, хотя и риска, что кто-нибудь вломится, больше. Я, конечно, параноик. Сектанты вряд ли могли выследить нас досюда.
«Если только у них не было другой машины, помимо “автодома”». Нет, я бы заметила. Чего я никогда не проявляю, так это беспечности.
Успокаиваюсь, когда вижу двух полицейских – обе они женщины афроамериканского происхождения. Они быстрым шагом движутся в мою сторону. Я киваю им, но они не приветствуют меня в ответ, а смотрят на меня в упор, словно через лазерный прицел.
Одна из них говорит:
– Отойдите от двери, мэм.
Обе они держат руки на рукоятях пистолетов. Мое оружие все еще при мне, и внезапно оно кажется мне скорее магнитом, притягивающим пули, чем средством обороны. Я не знаю, что происходит, но повинуюсь приказу. Становлюсь спиной к дальней стене и поднимаю руки выше плеч; в правой руке у меня все еще ключ-карточка от номера.
Они разворачивают меня лицом к стене. Я не сопротивляюсь, потому что успела окинуть взглядом их форму, и они, кажется, действительно из полиции. И очень взвинченны.
– При мне оружие, – сообщаю я. – В наплечной кобуре, слева. Разрешение на ношение в бумажнике, но он в комнате.
– Приложите ладони к стене, – велит одна из них, и я чувствую, как мой пистолет извлекается из кобуры. – Ладно. Опустите руки и заведите их за спину.
– Вы намерены надеть на меня наручники? Что я сделала?
– Это ради вашей безопасности, мэм.
Наручники защелкиваются, я инстинктивно дергаю руками. Больно.
– Какого черта? – спрашиваю я.
– Сядьте, – приказывает мне одна из офицеров. У нее густые брови и жесткие очертания подбородка. Я молча сползаю по стене. – Скрестите ноги и не двигайтесь, пока я не разрешу.
– Офицер, мое имя Гвен Проктор…
– Я знаю, как ваше имя, – рявкает она. – Вы имеете право хранить молчание, и вам лучше воспользоваться им.
Другая женщина-полицейский стучит в дверь, и мгновение спустя Кэрол открывает.
На ее щеке виднеется большая красная отметина – скоро там будет синяк. Один глаз уже заплывает. Руки у нее связаны спереди гибкими пластиковыми наручниками-стяжками – они лежали у меня в чемодане.
«Черт!» Я почти начинаю уважать ее.
– Помогите мне, – со всхлипом произносит Кэрол. – Помогите мне, пожалуйста!
Она очень достоверно изображает испуганную жертву.
Я чувствую, как пол покачивается подо мной, и одновременно ко мне приходит мрачное осознание собственной тупости. Я обыскала ее сумку. Мне следовало знать, что она сделает то же самое, как только я оставлю ее одну.
«Я должна была это предвидеть».
15. Сэм
В шесть часов утра мне звонит Кеция и сообщает, что оба подозреваемых со Смертельного Камня задержаны и мы можем возвращаться домой. Это хорошо. Я всю ночь ворочался без сна, чувствуя, что что-то не в порядке. Что мне нужно действовать.
– Спасибо за оперативность, – говорю я Кеции. – Отличная работа.
– Да не такая уж отличная, и не особо даже работа, – отвечает она, и я слышу в ее голосе веселье. – Бон сдался сам, он не дурак. Олли Бельден оказался для нас сюрпризом: мы ожидали, что его папочка спрячет его где-нибудь в холмах, но вместо этого они позвонили нам и предложили приехать за ним. Могу только предполагать, что они не хотят, чтобы мы снова шарились в их логове. – Почти сразу она снова становится серьезной. – Сэм, мне понадобится, чтобы Ланни приехала для официального опознания и снова дала показания для протокола. Когда вы сможете добраться сюда?
– Мы в нескольких часах езды от Нортона, как раз возвращались домой, – говорю. – Я позвоню.
Я не обещаю привезти Ланни на допрос и не говорю, во сколько именно мы будем дома. Во-первых, я, конечно, сейчас присматриваю за детьми, но я им не родитель и даже не официальный опекун; мне не позволят присутствовать на этом допросе, и я хочу, чтобы там была Гвен. Не то чтобы я не доверял Кец или детективу Престеру, они оба честные служители закона. Но, как известно, что-то всегда может пойти не так, и иногда это случается по чьему-либо умыслу.
Я бужу детей. Они недовольно ворчат из-за раннего подъема, но я сообщаю им радостное известие о том, что плохие парни за решеткой, а мы можем возвращаться домой. Я не говорю Ланни о том, что полиция снова желает побеседовать с ней: нет смысла заставлять ее нервничать заранее. Через час мы уже сидим в машине и выезжаем на дорогу, ведущую домой, – можно считать это мировым рекордом скорости.