Войдя в дом, Эспарца ничего не говорит, просто обнимает меня и усаживается в гостиной. С его стороны это значит слишком много. Обычно Хави выражает свои эмоции шуточками и прибауточками, но когда он так молчалив, это значит, что он очень, очень сосредоточен. Не хотела бы я быть его врагом, особенно когда он в таком настроении.
Кеция входит следом за ним, и ее объятия длятся несколько дольше.
– Ты в порядке? – спрашивает она меня. Я пытаюсь улыбнуться. – А, понятно, сама вижу. – Она бросает взгляд на Ви и Ланни, достающих кружки с кухонных полок. В прошлый раз Кец видела мою дочь, когда брала у нее показания, снимающие вину с Олли Бельдена. – Девочки в порядке?
– С ними все хорошо, – отвечаю я. – Конечно, они тревожатся. Я стараюсь занять их делом.
– Кто-нибудь еще приедет?
– Еще несколько человек, – отвечаю я ей, хотя это преуменьшение.
Когда я намереваюсь отойти, Кеция удерживает меня:
– Ты заключила сделку с Бельденами, да?
На это я ничего не отвечаю. Не хочу лгать, особенно ей, но не могу и сказать правду. Наконец Кеция качает головой и неодобрительно поджимает губы.
– Ты выбрала не ту сторону, Гвен.
– Я на стороне моих детей, – отвечаю я. – И я знаю, что ты тоже. Спасибо, что ты здесь.
– Ну, Престер тоже приехал бы, но дела удерживают его в Нортоне. А еще он сказал – слава богу, что та каша, в которую ты сейчас влипла, не имеет отношения к нашему городу, ради разнообразия.
Я поневоле смеюсь, потому что почти слышу, как детектив Престер говорит это. Я не просила его приехать сегодня, но меня ничуть не удивляет то, что ему известно об этом собрании. Нортон не заслуживает таких детективов, как Престер и Кеция. И я уверена – местные жители понятия не имеют, как сильно им повезло.
Следующей приезжает Джи Би, но, когда я открываю дверь, она не входит в дом. Жестом приглашает меня выйти и указывает в дальний конец дороги – там, где эта дорога скрывается в ложбине за холмом.
– Я очень надеюсь, что это не проблемы.
Я вижу вереницу машин, выезжающих из-за поворота. Их шесть – большие черные внедорожники. Два из них паркуются чуть дальше по дороге, остальные четыре подъезжают ближе и пытаются втиснуться на стоянку перед домом, и без того уже забитую транспортом. Ужасно много машин. Я представляю, как таращатся на это наши соседи вдоль всего озера и гадают, в какие неприятности я попала на этот раз.
Мы молча стоим на крыльце и смотрим. Джи Би спрашивает:
– ФБР?
Я киваю и говорю ей:
– Заходите в дом, я буду через минуту.
Она уходит, и я жду, выдыхая облачка пара в стынущий воздух. Мы с Сэмом любим такие вечера – холодные, бодрящие, когда все небо усыпано звездами, а озеро, отражающее их свет, напоминает разбитое стекло. Сейчас бы сидеть на крыльце вместе, с бутылкой вина, завернувшись в одно одеяло и сплетя пальцы. Тихий, домашний покой…
Я так отчаянно хочу вернуть это.
С пассажирского сиденья первого внедорожника вылезает специальный агент ФБР Майк Люстиг. Высокий, крепкий афроамериканец с красивыми чертами лица, которые складываются в принужденную улыбку, когда он видит меня. Из машин начинают вылезать другие люди – такие же серьезные, как Майк, в хорошо пошитых костюмах. Сегодня у Майка, вопреки обыкновению, на боку висит жетон ФБР – сейчас Люстиг действует в рамках службы.
– Агент, – приветствую я его и протягиваю руку. Он пожимает ее.
С ним я держусь на несколько более формальном расстоянии, чем с большинством своих друзей, – по крайней мере, сейчас, после Вулфхантера. Он принял несколько решений, которые мне не по душе. Например, сотрудничал с Мирандой Тайдуэлл, пытаясь разлучить Сэма со мной. Майк никогда полностью не доверял мне, и я сомневаюсь, что это когда-либо изменится.
– Спасибо, что приехал. И… – я указываю на остальных агентов, – и что привел на помощь кавалерию.
– Мы почти опустошили все полевые офисы Ноксвилла и Мемфиса, – говорит он мне. – Специальные отряды направлены из штаб-квартир прямо к тому месту, которое ты указала.
Я не так глупа, чтобы думать, будто Майк поверил мне на слово.
– Вы получили подтверждение того, где находится их лагерь?
Он кивает, достает свой телефон и, несколько раз мазнув пальцами по экрану, выводит на него изображение. Это снимок, сделанный со спутника, и на нем трудно что-либо разглядеть подробно; местность густо поросла лесом. Но я вижу сквозь кроны деревьев открытый участок и по меньшей мере два здания – или что-то похожее на здания. Одно из них напоминает церковь. Вдоль границ участка тянется широкий водный поток и падает с каменистого обрыва в маленькое озерцо. Биттер-Фоллз. «Горький Водопад». Это совпадает с тем, что сказала Кэрол – Дария.
– Мы выслали дрона, чтобы как следует рассмотреть лагерь, так что скоро должны получить снимки получше.
Майк о чем-то умалчивает. Это не удивляет меня, но настораживает.
– Вы не стали бы делать все это, если б не узнали больше, чем то, что я вам рассказала. Что вы нашли?
Люстиг не хочет говорить мне. Совсем не хочет. Но он видит, что я не сойду с места, пока он не скажет.
– Мы проверили тот покинутый комплекс, о котором ты говорила. По сути, в тот раз мы не добрались до него – никто не рассказал нам о нем, никто не спешил поведать нам подробности. Вообще ничего. Люди, состоявшие в секте, держали рты на замке или не знали ничего важного. Мы прошерстили все архивы и наткнулись на информацию о некоем Томе Сарновиче. Он начинал в семидесятые как обычный проповедник, вел свою деятельность в церкви в Вулфхантере. Но в один далеко не прекрасный день оказалось, что церковь закрыта, а Сарнович со своей паствой перебрался в поместье Карра, где они и создали свое первое логово.
– То, которое нашли вы с Сэмом.
Люстиг кивает.
– Оказалось, они пробыли там около десяти лет, потом проповедник Том захотел откусить кусок побольше. Они перебрались в комплекс, видео которого ты нам скинула; это старый шахтерский поселок, проданный с аукциона. – Люстиг не хочет говорить мне, что дальше. Я вижу, как он колеблется.
– Агент, – говорю я. И добавляю, уже тише: – Майк.
– Хорошо. Мы выслали команду, чтобы осмотреть там всё. Практически то же самое, что показано на видео, – странная обстановка, внушающая беспокойство, но никаких настоящих признаков каких-либо преступлений. Но на территории комплекса было маленькое озеро – заброшенный карьер. И вокруг него воняло падалью. Старший из агентов, что-то заподозрив, послал туда аквалангистов.
Во рту у меня пересыхает. Я не моргаю. Я просто… жду.
– Они нашли кости, – продолжает он. – Невозможно сказать, сколько тел там было на дне – многие кости разбросаны в беспорядке. Часть скелетов осталась целой. Аквалангисты обнаружили, что один все еще закован в цепи, к которым прицеплена чугунная болванка.
Я приоткрываю рот, но ничего не говорю. Все сходится. Сходится с тем, что рассказала мне Кэрол. С крещением водой и с армией «святых» патера Тома.
– Я предполагаю, что они убрались оттуда, потому что когда складируешь так много трупов в неглубоком водоеме, то от вони никак не избавишься. Все то место словно пропитано трупным смрадом. Поэтому он нашел новое место и там начал все заново.
– Биттер-Фоллз, – говорю я и сглатываю. В горле стоит болезненный комок, по нервам бежит дрожь ужаса. – Насколько глубокое это озеро?
– Глубже, чем тот карьер, – отвечает Майк. – И я предполагаю, что они используют его для того же самого.
Мне приходится схватиться за перила крыльца, потому что колени у меня подкашиваются. Я не могу изгнать из воображения жуткую картину: мой сын в воде, к его ноге привязан груз, увлекающий его в холодную черную воду… Я моргаю – и вместо Коннора вижу в толще воды Сэма. К горлу подступает тошнота. Это слишком для меня. Слишком знакомо.
Мэлвин сбрасывал тела своих жертв в воду, привязав к ним груз. Он любил вывозить нас на озеро, где они покоились, любил скользить в лодке над своим садом мертвых женщин. Я не знала об этом до самого суда, и мне до сих пор снится, как я падаю через борт лодки и присоединяюсь к ним там, на дне. Невидящие глаза таращатся на меня, мертвые руки тянутся, приветствуя меня…
Позыв к тошноте тщетен – просто нечем. Но я понимаю, что хватаю воздух ртом под пристальным взглядом Люстига, и каким-то образом ухитряюсь собраться с силами.
– В обычных обстоятельствах я не подпустил бы тебя к одной из наших операций и на сотню миль, – говорит он. – Особенно к такой. Ты же это понимаешь, верно?
Я просто киваю. Глотку жжет от желудочной кислоты.
– Тогда предлагаю заключить сделку. Ты и твои друзья – какими бы крутыми вы себя ни считали… вы можете пойти с нами, но останетесь у периметра. Я не могу допустить вас на линию огня и не хочу, чтобы вы попытались что-нибудь выкинуть. Сейчас мы имеем дело практически с сумасшедшими. Ты меня поняла?
– Да, – отвечаю я. – Когда вы намерены атаковать?
Люстиг вздыхает и смотрит на небо. День сменился ночью. Мы уже потратили слишком много времени. Я ожидаю, что он скажет «скоро», «сейчас» или, по крайней мере, «сегодня». Но Майк говорит:
– Мы не будем атаковать.
Секунду я стою, тупо глядя на него, потому что знаю, что наверняка ослышалась.
– Но у них Коннор. И Сэм. Ты же знаешь, что они делают с людьми!
– А еще у них может быть пятьдесят и более других людей, и мы не знаем, кто из этих людей фанатики, а кто – жертвы. По сообщению твоего информатора, там есть маленькие дети – и мы видели подтверждение этого в старом лагере. Это чертова уйма потенциальных живых щитов и небоеспособных заложников. Мы не можем начать полномасштабную атаку. Они будут ждать этого.
– Но ты же сказал, что вы собираетесь вытащить их… скотина…
– Эй, – прерывает он меня, и я осознаю́, что повысила голос, в котором теперь звучат резкие, визгливые нотки. Я проиграла свою битву за спокойствие. И мне от этого хорошо. Мне нужно кричать, бить, толкать, мне нужно заставить людей слушать меня. – Тише. Мы собираемся сделать всё правильно, чтобы им было чересчур накладно причин