— Владимир Антонович, что с ногой? — спросил Николай, видя, как ему тяжело даются шаги.
— Ерунда. Оступился. Растяжение, — досадливо махнул он рукой. — Давайте-ка за стол. Уже ужинать пора. А где моя матушка? Нужно ее позвать и сообщить, что у нас гости.
— Мы не возражаем. А потом хотим сыграть в бильярд. Хочется отвлечься от рабочих дел.
— Иногда нужно. Я вот тоже не очень научен расслабляться. В подсознании все равно работа.
— А я уже иду, — услышали они голос Марты Готлибовны.
Девяностолетняя женщина двигалась почти бесшумно. Ее комната была на первом этаже. Она мягко, но с осторожной усталостью ступала по ковровым дорожкам или гладкому паркету войлочными тапочками, заглушающими шаги, поэтому всегда появлялась немного неожиданно.
— Бабуля, — обнял ее Александр. — У нас в гостях Николай.
— Здравствуй, Николай! Очень рада, — протянула она ему руку.
— Я тоже очень рад видеть вас, Марта Готлибовна.
Из кухни вышла Галина и сообщила, что ужин готов. Все сразу направились в столовую и расселись за большим столом. Галина подала свои фирменные котлеты с гарниром. На столе уже стояли напитки, салаты, нарезка из мяса, фрукты и сладости. Отец налил всем коньяку.
— Давайте, для здоровья и за встречу. В последнее время гости бывают у нас не так часто.
За едой Владимир Антонович изредка поглядывал на проголодавшихся молодых мужчин, которые с аппетитом налегали на мясное блюдо.
— У Галины получаются прекрасные котлеты. Такие нежные и восхитительные на вкус, — похвалил Александр домработницу.
— Это правда, — подтвердил Николай.
— Вот смотрю я на вас, ребята, и восхищаюсь вами. Здоровые, красивые, умные. Пора уже подумать о семейной жизни. Когда женитесь?
— Папа, рано нам еще.
— Нет, сын. Самый возраст. Хочу внуков понянчить. Уже шестьдесят восемь. Пока кто-то родится, сколько будет? Здоровье уже временами шалит. У моих друзей уже внуки. Ты хоть бы заверил меня, пообещал, что я при жизни еще подержу их на руках.
— Отец, у нас все долгожители. Ты еще их женить успеешь.
— Хорошо бы, — посмотрел он в сторону жены. — Мать, конечно, не хочет еще быть бабушкой. Да, дорогая?
— Да, дорогой. Не хочу. Какая я бабушка! Мне иногда еще дают только тридцать лет. — Ее взгляд скользнул по мускулистым плечам Николая.
Александр всегда относился к отцу лучше, чем к матери. Он чувствовал, что его мать не любит отца, да и к нему она особых чувств не испытывала. С самого детства он не помнил материнской ласки. Целыми днями Маргарита Карловна занималась только собой. Фитнес, массажи, косметологи, шопинги, встречи с подругами и поездки с ними на море — все это раздражало сына. Он жалел отца, видя, как тот любит жену. Он никогда не разговаривал об этом с Владимиром Антоновичем, чтобы не ранить его. Александр успокаивал себя той мыслью, что если отца все устраивало в матери, то он не вправе вмешиваться в их отношения. Мать же чувствовала, что Александр в чем-то ее подозревает, и многозначительно смотрела на него, будто говоря: «Не лезь не в свое дело!».
Еще трижды отец наливал в рюмки коньяк. Друзья несколько раз порывались в бильярдную, но отец их останавливал.
— Не торопитесь. Посидите еще немного. Поговорите со мной.
— Володя, ребята хотели поиграть. Им неинтересно сидеть тут с нами.
— Я все понимаю. Николай, а ведь можно чаще приезжать к нам и играть сколько душе угодно. Семьи нет, детей тоже.
— Я постараюсь, Владимир Антонович. И действительно, Саш, — посмотрел он на друга. — Давай, посидим, поговорим с Владимиром Антоновичем.
— Как хочешь. Желание гостя — закон, — согласился Александр. — Тогда идем в гостиную.
Это была огромная комната в сто квадратных метров, уставленная дорогостоящей мебелью. В центре стояло фортепьяно, на котором давно никто не играл. Этот раритет был привезен из московской квартиры, когда семья вернулась из Германии. Квартиросъемщики аккуратно относились к фортепьяно, и оно выглядело, как новенькое. В молодости за ним любила музицировать Марта Готлибовна. Она опускала руки на клавиши, потом бойко перебирала пальцами, глядя куда-то в пространство и временами посматривая на ноты. Порой она улыбалась, на миг задерживала взгляд на сыне, Володе. Звуки становились веселее и ритмичней. Сын пританцовывал, держась за подол ее платья, а счастливый муж, Антон Вольдемарович, радостно улыбался. Отец Владимира Антоновича скоропостижно умер. Похоронив его в Москве, семья решила уехать в Германию к родственникам. Задержались там надолго. И только когда похоронили брата и сестру Марты Готлибовны, она не могла больше оставаться в чужой для нее стране. С ней согласились сын и внук, которые к тому времени были уже успешны в бизнесе.
Камин и картины, висевшие на стенах, говорили о незаурядном вкусе хозяина, который действительно был знатоком и ценителем изобразительного искусства. Все это создавало уют и располагало к отдыху.
Вся семья вместе с гостем расселась в креслах в большом зале. Маргарита Карловна села напротив Николая, Владимир Антонович рядом с сыном. Пока все ужинали в столовой, Галина попросила садовника разжечь камин. Так было всегда, когда приходили желанные гости. На небольшом столике стояли фужеры и, традиционно, красное сухое итальянское вино бороло, которое очень любила хозяйка дома. Фрукты и шоколад в замысловатых вазочках придавали столику праздничность. Владимир Антонович наполнил фужеры. Обстановка была самая подходящая для расслабленного общения. Глядя на хозяина дома, в глазах которого светилось счастье, ни у кого в мыслях не было покинуть этот уютный зал.
Когда время близилось к полуночи, Владимир Антонович сказал:
— Друзья, я очень благодарен, что вы сегодня так долго слушали меня. Надеюсь, что-то почерпнули из моей философии. Но знаете ли вы, что требование человека, чтобы его полюбили, — есть величайшее из всех самомнений. Так сказал Фридрих Ницше.
— Отец, и он прав.
Маргарита Карловна весь вечер не сводила глаз с Николая, который то смотрел на нее, то опускал глаза в пол. И Владимир Антонович неспроста процитировал немецкого философа. Он заметил взгляды жены на молодого красивого парня. Она, почти не скрываясь, скользила глазами по его мускулистым плечам, узким бедрам и длинным ногам. Николай был одет в полинявшие джинсы и обтягивающую белую футболку. Их глаза неоднократно встречались. Женщина не прислушивалась к мужским разговорам, мечтательно углубившись в себя. Владимир Антонович, как и всегда, делал вид, что не замечает поведения жены, и не устраивал сцен ревности. Он настолько восхищался ее красотой, что боязнь когда-нибудь потерять ее навсегда, уже превратилась в полноценную фобию. Все еще долго сидели у камина, пили вино и смеялись. Уже совсем за полночь Николай вызвал такси. Провожая его, Маргарита Карловна незаметно дотронулась до его руки и нежно ее пожала.
Глава 14
Осенним утром Милана вернулась домой с ночного дежурства. В эту ночь ей удалось вздремнуть в клинике всего часок. На сегодня у нее была назначена встреча с Николаем и его боссом. Она приняла душ, включила кофе-машину и посмотрела в окно. Там кружились в воздухе опавшие листья, неслись по тротуарам, разлетались в разные стороны. Сквозь клочья разорванных ветром облаков проглядывали лучи осеннего солнца. Люди спешили на работу, машины останавливались в пробках, водители нервничали и сигналили нерасторопным собратьям. Начинался обычный рабочий день. Милана налила в чашку кофе, достала из холодильника сыр и батон. Сделала тост и, позавтракав, принялась подбирать наряд для первого знакомства с новым начальством. Достала из шкафа платье, сняла с плечиков, надела и подошла к зеркалу. Платье бежевого цвета было классическим, чуть ниже колена, приталенное, с рукавом три четверти. Золотистая тоненькая вышивка, которая обрамляла горловину и манжеты, придавала ему нарядность. С левой стороны была пристегнута брошь в виде цветка. Темные волосы Милана уложила в замысловатую прическу, посмотрела на свое отражение и осталась довольна своей внешностью. Надев демисезонные сапожки коричневого цвета, высокий каблук которых удачно прибавлял ей роста, и покрутившись еще несколько минут перед зеркалом, она произнесла вслух:
— Принимают по одежке, провожают по уму. Так всегда говорила мама.
Накинув кожаную куртку под цвет сапожек, она вышла из дома.
В назначенное время Милана подъехала к зданию клиники, о которой ей говорил Николай. Медленно заехала на парковочную площадку и остановила машину возле серебристой ауди. Посмотрев в зеркало, легким движением руки поправила волосы, достала из сумочки телефон, позвонила Николаю и вышла из авто. Затем на секунду приостановилась, закрыла машину на сигнализацию, осмотрелась вокруг и направилась к зданию. Вышколенный молодой человек почтительно открыл перед ней стеклянную дверь. В фойе ее встретил Николай. Они прошли по прохладному светлому коридору, поднялись по широкой мраморной лестнице на второй этаж и вошли в просторную приемную с высоким потолком и большим окном со слегка прикрытыми жалюзи. Возле окна стоял широкий стол. За ним сидела девушка-секретарь, рядом с которой были разложены папки с документами, стоял компьютер и лежали два смартфона. Увидев Николая и Милану, она встала с кресла и вежливо поприветствовала их.
— Милана Вячеславовна, присядьте пока здесь, — сказал Николай, указав на кожаное белое кресло. — Я Вас приглашу.
Он скрылся за дверью кабинета шефа. Молодая девушка с пушистыми золотистыми волосами, большими темно-синими глазами, тоненькой стройной фигуркой с любопытством разглядывала Милану. По всему было видно, что она привыкла оценивать посетителей. Наконец предложила кофе. Милана отказалась. Она посмотрела на массивную дверь из красного дерева и прочитала табличку: «Шмидт Александр Владимирович. Директор».
Наконец дверь открылась, и Николай пригласил Милану зайти в кабинет.
Милана не сразу взглянула на директора, услышав приветствие и приглашение присесть. Николай выдвинул стул, и она села напротив него. Когда Милана повернула голову в сторону сидящего в кресле за столом мужчину, из ее груди вырвалось непроизвольное радостное восклицание: