случае упрекает и обзывает меня, что дети постоянно плачут. Это был кошмар! И вот однажды, через месяц, Володя приехал со своей мамой, Мартой Готлибовной. Я на всю жизнь запомнила ее редкое отчество. Когда я увидела их, ужасно обрадовалась. Встречала как лучших гостей. И отец обрадовался. Подумал, что мужчина опомнился, решил забрать нас. Но Володя мне говорит:
— Полина, я приехал тебе помочь.
— Как? — спрашиваю я.
— Давай договоримся, что одного мальчика я заберу. Ведь тебе будет легче. Материально буду помогать. Прости, но я уже женился. Я, конечно, негодяй, но чтобы искупить вину, мы с мамой решили забрать одного мальчика. Ведь он и мой сын.
Отец на этих словах посмотрел на меня и кивнул головой в знак согласия. Я тогда подумала, что нам с отцом, и правда, двоих не поднять. Если будет один, то будет легче. Да и Владимир обещал помогать. Сейчас бы я ни за что не согласилась! Но была молода, да и слушать постоянно упреки отца было невыносимо. Разве могла я тогда подумать, что встречу хорошего человека, выйду за него замуж, и он усыновит Мишеньку… Конечно, нет. Тогда я вообще считала, что жизнь моя закончилась. Под давлением отца решила, что ребенок не пропадет в новой семье. Ведь не в чужие руки отдаю, а родному отцу и родной бабушке. Когда Володя подошел к кроватке, я сказала: «Выбирай!» Он долго смотрел, ведь они как две капли воды. Взял на руки того, который был ближе к нему. Это был Сашенька. Сердце мое разрывалось, но я старалась не устраивать истерику. Все это было потом, но в тот момент сдержалась. Отдала свидетельство о рождении, где в графе «отец» был прочерк. Но отчество было, Владимирович. Он положил деньги на стол, чтобы я первое время ни в чем не нуждалась. Я собрала Сашеньку и отдала им. Вот мы и разлучили двух братьев. Этот грех до сих пор ношу в сердце, ведь я тогда была как под гипнозом. Написала отказ от Сашеньки, где указала, что его родной отец — Володя. Об этом меня просили Володя и Марта Готлибовна. Объясняли, что это нужно для оформления документов. А еще, что вскоре они собираются ненадолго в Германию. Наверное, его жена так же, как и мой муж усыновил Мишу, усыновила Сашу. Родство Володи и Саши можно было доказать по тесту ДНК. У Володи были большие возможности в Москве. В тот день он успокаивал меня, чтобы я не волновалась, что Сашеньке будет у него хорошо. Я верила ему. И представьте, как ни странно, но тогда я еще любила его. Ненависти не было. Всю жизнь молилась за Сашеньку и мечтала встретиться с ним. Но они жили в Германии. Вскоре я вышла замуж за хорошего человека, и он усыновил Мишу, дав ему свои отчество и фамилию. И вот случилась беда… Они умерли…
Полина Сергеевна замолчала, смахнула слезу со щеки и посмотрела на Александра и Милану, которая вытирала катившиеся по щекам слезы. Николай отвернулся и, слушая, смотрел в окно. Он тоже еле сдерживал мужские, давящие сердце и душу, слезы.
— Я похоронила мужа. Инфаркт. Миша так любил его! Возил по больницам, но на втором приступе он скончался. Овдовев, я очень боялась за сына. Он перенес стресс. Сдавал экзамены, защита диплома. Все сразу навалилось. Получил диплом и вскоре заболел мой Мишенька. Онкология. Вот тут я и сама чуть не слегла. Лекарства дорогие, денег не хватало. Что могла, продала. Из Минска привезла его домой. Дома он и скончался…
Полина Сергеевна закрыла лицо руками, худенькие плечи задрожали, раздался безутешный душераздирающий плач. Слезы лились потоком, казалось, что ее рыданиям не будет конца. Во всем ее облике была бесконечная боль. Александр присел рядом, обнял ее. Милана бросилась к аптечке. Набрала шприц с лекарством и ввела Полине Сергеевне в вену.
— Мама! Прости нас всех, — произнес Александр.
— Тебя-то за что, сынок? Твоей вины нет. Это я виновата во всем, — всхлипывала мать. — Ты меня прости. Я сама виновата в своей судьбе. Да и слезы я все выплакала давно. Не знаю, откуда сегодня они взялись. Когда умер Мишенька, я поняла, что ничего больше не держит меня на этой земле. Он был для меня всем.
Безудержные слезы, душившие Милану на протяжении всего рассказа, тоже хлынули из ее глаз. Сквозь них она все-таки решилась задать долго мучивший ее вопрос:
— Полина Сергеевна, простите меня за нетактичный вопрос в такой момент. Я даже подумать не могла, что Миши давно нет. Думала, он женился и бросил меня. А когда я отмечала юбилей, и мне принесли корзину хризантем, решила, что это Миша мне их прислал. Откуда?
— Это была последняя просьба сына. Он дал твой номер телефона и попросил, чтобы такого-то числа такого-то года я послала тебе корзину хризантем. Я, конечно, в этом ничего не понимаю, но мне помогли его друзья, которые нашли по телефону все твои данные. Как они это сделали, я не знаю, но корзину я отправила.
— А я-то думала, что это Миша. Все время оглядывалась, ждала, что он вот-вот появится, и я увижу его. Что он где-то рядом!
— Ты не ошиблась. Эти цветы от Миши. Он всегда с нами рядом. С небес на нас смотрит, я чувствую. Я просто ему помогла. Он рассказывал мне, как полюбил тебя. Но из-за болезни молчал и перестал тебе звонить, чтобы не обременять собой.
Милана присела рядом к матери Миши и, склонив ей голову на плечо, уткнулась в него и зарыдала.
— Девочка моя, успокойся! Ты счастливая. Ты нашла в Александре свою любовь. Ты любила Мишу. Ты любишь Александра. Они оба мои сыновья. Вот родишь мне внуков. Я буду счастлива. Ведь бывают же чудеса! Они и случились. Благодаря тебе.
— Мама, прости моего отца и бабушку! Я их очень люблю, — просил прощенья за своих самых родных людей Александр.
— Конечно, сынок! Давно простила! Ты такой же красивый, как Миша, и такой же умница. Жаль, что Миша не увидел тебя.
— А сейчас мы поедем к отцу, — твердо сказал Александр.
— Нет, сынок. У него есть жена, и, думаю, ей будет неприятно.
— Мама, они ждут. Николай уже позвонил.
— Да, Полина Сергеевна, Владимир Антонович и Марта Готлибовна ждут Вас, — сообщил Николай.
Когда они вошли в дом, в гостиной уже сидела вся семья — Владимир Антонович, Маргарита Карловна и Марта Готлибовна.
Маргарита поспешно схватила небрежно брошенную на кресле ажурную накидку и набросила ее на свои точеные плечи и грудь, открытые декольтированным платьем. Александр, который лучше всех умел владеть собой, заговорил первый.
— Мои родные и самые дорогие мне люди! Вот моя родная мама. Познакомьтесь. Это Полина Сергеевна.
Чувство безмерной вины перед Полиной Сергеевной овладело Владимиром Антоновичем. Чувство, которое, как зубная боль, мучило его долгие годы и которое он так и не смог подавить в своей душе, накрыло его, как лавина. Он подошел к женщине и протянул ей руку. Она посмотрела ему в глаза, несколько секунд помолчала и вдруг неожиданно закричала:
— Я не могу! Не могу! Не могу!
Ее нижняя губа задрожала. Она побледнела, оттолкнула протянутую к ней руку, отступила назад, развернулась и бросилась прочь из дома. Не видя ничего вокруг себя, словно одержимая, торопливо шагала по дорожкам сада в поисках местах, где она могла бы дать волю рыданиям.
— Аптечку! — скомандовала Милана. — Срочно!
Ледяная дрожь прошла по спинам всех присутствующих.
Александр подал ей чемоданчик с лекарствами. Она схватила его и бросилась за Полиной Сергеевной. Муж последовал за ней.
Полина Сергеевна бессильно опустилась на скамейку, лицо ее побледнело, голова склонилась к плечу. Казалось, что она сейчас упадет без сознания. Александр и Милана выбежали из дома, и, увидев ее, постарались аккуратно уложить на широкую скамью. Милана сделала укол, померила давление. Послушав биение сердца, она укрыла Полину Сергеевну одеялом и села рядом. Когда женщина открыла глаза, осторожно взяла ее под руку, и они с Александром ее в дом, попросив всех удалиться из гостиной. Полину Сергеевну разместили на диване. Через несколько минут лекарство подействовало, и она почти полностью успокоилась. Владимир Антонович спустился со своего этажа и присел рядом.
— Полина, прости меня! Ты столько всего пережила. Мишенька, наш Мишенька, царствие ему небесное! Прости меня, прости…
— Не говори ничего. Я жила хорошей жизнью, и муж у меня был хороший, и сын, Мишенька. Оба умерли. Я осталась одна. Привыкнуть жить без них так и не смогла. Но Бог вознаградил меня, я увидела своего второго сына, Сашеньку! Он такой хороший мальчик! Совсем как Миша. А я умерла еще тогда, вместе с мужем и сыном Мишей. Умерла, потому что давно ничего не чувствую. Ни ненависти, ни любви, ни радости. Меня сразу увезли тогда в больницу. Это было, по-моему, нервное отделение, не помню. Мне старушка в больнице говорила, что есть загробная жизнь. Ты говорит, потерпи, встретишься. Мне хотелось умереть тогда… Да я и сейчас хочу умереть. Только не знаю, как это сделать. Ненавижу себя. Их нет, а я хожу, ем, говорю, даже смеюсь иногда. Врачи спасли меня, помогли мне разными лекарствами. Да, смерть неизбежна для всех. Но как тяжело живым приходить на кладбище и оплакивать умерших!..
Владимир Антонович слушал и не мог поверить, что так сложилась судьба этой юной девушки, с которой он провел прекрасные дни, но не смог на ней жениться. Сейчас он думал, как помочь ей. Ведь все слова так и останутся словами. Он не сможет взять на себя ее боль. Время ушло.
— Я помогу тебе во всем… Я сделаю все, чтобы исправить свои ошибки.
— Ты не вернешь мне сына. И мне не нужна твоя помощь. Но раз уж Бог меня пожалел, и я нашла своего Сашеньку, хочу дождаться и увидеть внуков. Для меня это будет самой большой наградой.
— Оставайся в Москве! Я куплю тебе квартиру. Ты будешь часто видеть сына, а затем и внуков.
— Я подумаю. А теперь, пожалуйста, оставь меня одну. Мне сейчас невыносимо видеть тебя.
— Хорошо. Отдохни.
Глава 30
Прошел год. В доме наступили добрые и веселые времена. Милана сидела на террасе, пытаясь читать, и время от времени переворачивала страницу книги, которую наугад взяла с книжной полки. Одновременно она поглядывала на коляску, в которой сопели два ненаглядных сыночка, Миша и Саша. «И почему я взяла с полки эти арабские сказки? Не понимаю смысла ни единой строки…» — думала молодая женщина. — Жизнь так хороша! Я так счастлива! Все дышит красотою и радостью». Она отложила книгу, сюжеты которой ее обычно так завораживали, и посмотрела в сад. Было тихо. Ветки деревьев замерли в безветренном воздухе. На них из последних сил еще держались ослабевшие бурые листья, как будто не желая прощаться с ушедшим летом. Сад еще дышал теплом и радовал глаз.