ика отдела кадров.
– Первое время я занимался работой по формированию кадров центрального аппарата ОГПУ, – рассказывает Павел Анатольевич, – потому мне приходилось встречаться практически со всеми руководителями управлений и отделов, и в том числе с начальником ИНО – Артузовым. Как-то Артур Христофорович спросил, знаю ли я украинский язык, и предложил перейти на работу к нему в качестве оперативного уполномоченного…
В истории разведки за период с 1929 по 1953 год практически нет ни одного значительного эпизода оперативного характера, с которым так или иначе не связано имя Судоплатова.
Вопрос борьбы с украинскими националистами сложен и многогранен: если многие рядовые члены ОУН были искренними сторонниками национальной независимости, то их главари – фашистскими ставленниками, получали от Гитлера материальную поддержку. К середине 30-х годов организация украинских националистов, по сути, выполняла роль спецслужбы украинского правительства в эмиграции, была укомплектована австрийскими и немецкими офицерами, финансировалась абвером. Ее лидер Евгений Коновалец неоднократно встречался с фюрером.
Еще в 1921 году украинские чекисты вышли на человека, который был оставлен Коновальцем для нелегальной работы на Украине. С его помощью в Москве решили расколоть ОУН изнутри. Эта задача была возложена на Андрея Судоплатова. После непродолжительной, но очень интенсивной подготовки его нелегально перебросили через финскую границу и внедрили в ОУН. Постепенно он сумел войти в доверие и к Коновальцу.
«Легенда» корабельного радиста давала Судоплатову возможность периодически бывать на Родине. Впервые он вернулся летом 1937 года.
– К тому времени, – говорит Павел Анатольевич, – игра с ОУН велась уже более двух лет. Вопрос, что делать дальше, обсуждали даже на комиссии ЦК ВКП(б), на которой заслушивали и меня.
Вскоре Ежов впервые привел Судоплатова к Сталину.
– Я растерялся, долго не мог взять себя в руки, – вспоминает Судоплатов. – Начал что-то лепетать о том, какая честь для любого коммуниста, члена партии увидеть товарища Сталина.
«Мне нужны факты, предложения, – прервал тогда меня Сталин. – Поезжайте в Киев, посоветуйтесь с украинскими товарищами, проработайте этот вопрос и через неделю доложите мне».
Вторая встреча произошла в конце того же года. Судоплатов начал доклад с предложения об использовании своих каналов в ОУН для дальнейшего проникновения нашей разведки.
«Неправильно мыслите, – перебил вновь Сталин. – Пусть эти убийцы, которые начали грызню, до конца перебьют друг друга».
К тому времени внутри руководства ОУН шла настоящая драка. В 1936 году исчез выступивший против Коновальца Костырев и его группа; были у Коновальца стычки и с Бандерой.
«Подумайте, как обезглавить ОУН, – сказал Сталин. – Подумайте над его слабостями. Он, кажется, любит конфеты?»
Вскоре в Роттердаме в кафе «Атланта» Андрею вручили коробку конфет в красивой упаковке с украинским орнаментом.
– Когда я взял ее, у меня все как будто оборвалось внутри, – рассказывает Павел Анатольевич. – Подарок был уже «заведен», а везти его предстояло через весь город. В трамвае я сел поближе к полицейскому – боялся, что какие-нибудь воришки вырвут из рук. С Евгением Коновальцем мы встретились, как обычно, в одном ресторане около полудня. При встречах мы подолгу спорили о методах «нашей борьбы». Он был одержим идеей террора – считал, что, только утопив советскую территорию в крови, можно добиться независимости Украины.
На прощание Павел вручил лидеру ОУН коробку конфет.
– Взрыва я не слышал, – продолжает Судоплатов. – Зашел в магазин купить шляпу, чтобы как-то сменить внешность, – увидел, как в ту сторону, откуда я пришел, побежали люди.
С нашей подачи оуновцы распространили несколько версий убийства. По одной из них лидер ОУН пал жертвой гестапо: Берлин был якобы недоволен выходом Коновальца из-под его контроля. По другой, его убили польские спецслужбы. Не исключали и «руку Москвы»…
Борьба с украинским национализмом стала одним из главных направлений деятельности Судоплатова – и как рядового разведчика, и как одного из руководителей разведки. Во время войны и в первые послевоенные годы он будет руководить разгромом националистического подполья на Западной Украине.
А в декабре 1938-го над Судоплатовым нависла угроза ареста.
– Был поставлен вопрос о моей связи с арестованными руководителями разведки – Балицким, Горожаниным, благодаря которым я и оказался в Москве, – вспоминает Павел Анатольевич.
На заседании партбюро почти единогласно принимается решение об исключении меня из партии…
И вдруг – вызов к Берии. «Мне докладывают, что вы ни черта не делаете. Хватит валять дурака. Едем сейчас же в ЦК!» – заявил тот.
В машине Судоплатов понял: едут к Сталину.
«Докладывайте вопрос», – тихо обратился Сталин к Берии.
«Товарищ Сталин, после вашего указания мы разоблачили тех, кто обманывал партию. Мы решили обновить руководство разведкой, укрепить наши агентурные позиции за рубежом…»
«Сейчас надо сосредоточиться на том, чтобы обезглавить троцкистов, – прервал Сталин. – Надвигается война, а они работают заодно с немцами. Вам, товарищ Судоплатов, мы поручаем лично возглавить и провести эту операцию. Выезжайте на место, подбирайте людей… Вы назначаетесь заместителем начальника разведки для того, чтобы использовать весь потенциал разведорганов как военных, так и по линии НКВД. Но помните: вся ответственность целиком ложится на вас. Мы спросим с вас».
Так вместо изгнания из партии и ареста Судоплатов получил звание майора государственной безопасности и приступил к работе с только что вернувшимся из-за границы Эйтингоном. Спустя три месяца появился план операции под кодовым названием «Утка».
– Было принято, – говорит Судоплатов, – беспрецедентное решение: моему заместителю Эйтингону разрешили действовать абсолютно самостоятельно, с правом выбора и вербовки агентуры без санкции Центра. Ему под личную отчетность выделялась астрономическая по тем временам сумма – триста тысяч долларов.
О том, как уничтожили Троцкого, сегодня достаточно известно… Когда первая попытка провалилась, я пережил немало волнений.
Берия вызвал Судоплатова к себе на дачу. Когда он приехал, Берия обедал со своими заместителями Кругловым и Серовым, но сразу вышел к Судоплатову, чтобы проанализировать причины неудачи. Они вместе поехали к Сталину, который после долгого разговора согласился разрешить Эйтингону использовать другой вариант. На этот раз операция прошла успешно.
Работая заместителем начальника разведки, Судоплатов вошел в курс многих тайных дел…
– В сентябре 39-го, – рассказывает Павел Анатольевич, – к нам в плен попал польский князь Радзивилл. С ним в тюрьме работал сидевший там «враг народа» Зубов.
Засыпанный просьбами европейских монарших семей, Сталин согласился отпустить представителя древнего и знатного рода восвояси. Но перед тем как сесть в международный вагон и отбыть в Европу, Радзивилл встретился с Берией…
– Мы держали его для чего-то экстраординарного, – вспоминает Судоплатов. – В 1942-м году, в частности, планировали устроить покушение на Гитлера с участием князя Радзивилла. В Берлин даже была направлена группа наших диверсантов…
Но Сталин отменил операцию. Он считал, что устранение Гитлера откроет дорогу к власти фон Папену, и тогда американцы и англичане наверняка заключат с Германией сепаратный мир.
– Так что князя, насколько мне известно, мы так и не смогли ни разу задействовать по-крупному, – замечает Судоплатов.
17 июня 1941 года после доклада начальника ИНО Фитина о подготовке немцев к войне Берия сумел получить у Сталина разрешение на дополнительные меры по линии разведки. Судоплатову было поручено создать и возглавить особую группу НКВД СССР.
– 21 июня я засиделся допоздна на службе, – вспоминает Павел Анатольевич. – Было уже глубоко за полночь, когда меня вызвали к наркому госбезопасности. Обычно очень уравновешенный и спокойный, на этот раз Меркулов был не в себе:
«Война началась, – произнес он и подал несколько листков бумаги с донесениями от пограничников. – Немедленно поднимайте всех, кто есть. Сотрудников перевести на казарменное положение».
5 июля был подписан приказ о моем назначении начальником особой группы. Первым делом мы начали формирование парашютно-десантного подразделения. В него принимали комсомольцев, спортсменов, а также иностранцев-коммунистов. 13 октября особая группа была реорганизована во 2-й отдел НКВД СССР, а в 1942 году – в Четвертое управление НКВД – НКГБ СССР. С началом войны многое изменилось. Берия понимал, что нужны люди грамотные, опытные, – а многие из них сидели в тюрьмах и лагерях.
В июне 1941-го Судоплатов положил на стол Берии первый список специалистов, которых предлагал освободить из мест заключения – 60 человек. Берия лишь скользнул по списку взглядом. «Они все вам нужны? Тогда забирайте», – произнес он, подписывая бумагу.
Люди работали не покладая рук, часто рискуя жизнью. О размахе и действенности особой группы говорят такие цифры и факты: 22 ее сотрудника стали Героями Советского Союза. Среди них – Н. Кузнецов, Д. Медведев, К. Орловский, С. Ваупшасов, В. Карасев, А. Шихов, Е. Мирковский. Несколько тысяч были награждены орденами и медалями.
Павел Судоплатов и Наум Эйтингон были удостоены ордена Суворова. Только они, двое из всей разведки, получили полководческую награду: на счету разведчиков участие в операциях «Рельсовая война», «Цитадель», «Концерт» и других. Многие из них хорошо известны, но некоторые еще не стали достоянием широкой гласности.
– Самой захватывающей, – считает Судоплатов, – была начатая осенью 1941 года агентурная разработка, получившая кодовое название «Монастырь». Ее готовили начальник отдела Маклярский и оперработник Ильин. По сути, она продолжалась всю войну. Главным действующим лицом был Александр Демьянов – «Гейне». Происходил он из дворянской семьи, имел немецкие корни, его дядя работал в белогвардейской контрразведке.