Глава тридцать первая
— Клара, пожалуйста, позаботься о гостьях. Эта погода подпортила их туалеты, — сказала миссис Карнеги, когда в дом вошла небольшая компания хоумвудских дам, прибывших в «Ясный луг» на чаепитие с вистом.
Дождь хлынул внезапно, и гостьи успели промокнуть до нитки за те считаные секунды, пока дошли от своих карет до крыльца.
— Дамы, прошу за мной. — Я указала на главную лестницу, ведущую на второй этаж, где миссис Карнеги держала роскошно обставленную гостевую спальню, оснащенную всем необходимым как раз для подобных случаев. Поднимаясь первая, я то и дело оглядывалась на ходу, проверяя, идут ли они следом. Слушая их причитания о жуткой погоде, я вспоминала родной Голуэй, где проливные дожди шли чуть ли не ежедневно, и поражалась тому, насколько изнеженны и капризны эти великосветские леди.
Миссис Питкерн, миссис Уилкинс и миссис Коулман вошли за мной в спальню, оформленную в светло-зеленых тонах. Миссис Питкерн сразу же прилегла на кушетку, чтобы отдышаться после подъема по лестнице — ее тугие корсеты не позволяли ей сделать и десятка шагов без отдыха. Миссис Коулман уселась за туалетный столик с большим зеркалом в позолоченной раме и принялась поправлять свою сложную прическу. Может быть, она и не умела вести беседы, но в модных прическах знала толк. Я взяла щетку и предложила миссис Уилкинс стряхнуть капли с ее платья цвета лаванды, и все дамы тут же попросили позаботиться и об их платьях тоже.
Занимаясь чисткой нарядов, я по привычке прислушивалась к разговорам, ведущимся вокруг меня. Миссис Уилкинс, самая почетная гостья в доме миссис Карнеги — жена судьи Уильяма Уилкинса, одного из богатейших людей Питсбурга, и дочь Джорджа Далласа, бывшего вице-президента Соединенных Штатов Америки, — сетовала на погоду. Миссис Коулман говорила лишь на одну тему, занимавшую все ее мысли, — о назначенной на лето свадьбе ее дочери Люси и Тома Карнеги. Подготовка шла вовсю, и ни одна мелочь не ускользала от пристального внимания миссис Коулман, хотя основная часть свадебных мероприятий должна была проходить в «Ясном луге». Миссис Питкерн, наконец отдышавшись после подъема по лестнице, принялась жаловаться на погоду, на своего дворецкого, на садовника, на пастора в церкви и — с особенной горечью — на трудности телеграфного сообщения с Филадельфией, где жила ее замужняя дочь. Остальные дамы участливо слушали претензии миссис Питкерн, давно известные всем ее знакомым, и с большим сочувствием поддержали недовольство телеграфом. Телеграфная служба, согласились они, и правда работала весьма нестабильно. Из-за любого каприза погоды связь прерывалась, вызывая досадные сбои в передаче важных сведений о значимых светских событиях. Как получилось, что в такой развитой стране, как Америка, вопрошали они с искренним возмущением, настолько плохо работает телеграф?!
Я застыла со щеткой в руке, не дочистив платье миссис Питкерн. Внезапно в мою голову пришла мысль. Пенсильванская железнодорожная компания владела землей по всему штату, и, если им требовалось расширить свои владения, они попросту выкупали нужные участки, как это произошло с тем питсбургским кварталом, где раньше располагалась католическая церковь Святого Патрика. И у компании имелась собственная телеграфная линия, установленная вдоль железных дорог. А почему бы не провести линии общественного телеграфа параллельно с железнодорожными линиями — разумеется, с разрешения Пенсильванской железнодорожной компании? При таком расположении появится больше возможностей наблюдать за их состоянием, поскольку мимо все время идут поезда, и ремонт поврежденных участков займет меньше времени, ведь бригаде ремонтников будет проще добраться до нужного места по железной дороге, а выехать она сможет незамедлительно. К тому же я точно знала, кто сумеет получить разрешение у Пенсильванской железнодорожной компании и создать такую телеграфную компанию.
Укоризненный голос миссис Питкерн вывел меня из задумчивости:
— Клара, вы не дочистили мою юбку.
При всех своих горестях безупречное состояние платья — лазурно-голубого, со светло-серой отделкой — миссис Питкерн ставила превыше всего.
Пряча улыбку, я продолжила чистку. Удивительно все же устроено наше мышление: как только я начала понимать принципы, на которых строился бизнес в этой стране, озарения стали случаться в самые неожиданные моменты.
Я все еще улыбалась, спускаясь по лестнице следом за дамами с неизменным саквояжем в руке. И уже представляла, какое будет лицо у мистера Карнеги, когда я поделюсь с ним своей идеей.
— А вот и мой внук! — воскликнула миссис Питкерн.
Ее внук? Я не знала, что внук миссис Питкерн, о котором она постоянно рассказывала, вгоняя в скуку мою хозяйку, будет присутствовать на чаепитии для взрослых дам. Вряд ли это понравится миссис Карнеги.
Поскольку я шла последней, идущие впереди дамы загораживали мне обзор. Только когда миссис Питкерн преодолела последние ступеньки, я разглядела стоящего за руку с няней маленького мальчика в накрахмаленном белом матросском костюмчике. Судя по поджатым губам и кислому выражению на лице миссис Карнеги, вышедшей в вестибюль навстречу гостям, я не ошиблась в своих прогнозах.
— Это кто к нам пожаловал? — спросила моя хозяйка, хотя точно знала, кто это такой. С тех пор как Роберт, сын миссис Питкерн, вернулся в Питсбург из Нью-Йорка, та непрестанно рассказывала всем о внуке и каждый раз сокрушалась, что семья сына поселилась не в Хоумвуде, а в Сьюикли.
— Это мой милый Роберт-младший, — проворковала миссис Питкерн. — Узнав, что он приедет в Хоумвуд, я настояла, чтобы мисс Куинн, его няня, на минуточку привела его к нам. Я же знаю, что вы хотели его увидеть.
Преувеличенно изображая восторг, дамы засуетились вокруг малыша.
Мисс Куинн? Так звали одну из девиц, с которыми я ехала из Филадельфии в Питсбург. Впрочем, Куинн — достаточно распространенная фамилия, и поначалу я не особенно забеспокоилась. Но когда дамы ушли в гостиную, где их ждал чай с пирожными, я наконец разглядела знакомое лицо и столь же знакомое платье с рюшами и пышными рукавами.
Внутри у меня все оборвалось. Я не забыла, как недобро отнеслись ко мне мисс Куинн и мисс Койн во время нашего путешествия в карете. Не забыла и то, в каком жутком виде я предстала тогда перед ними. И чего ждать теперь? Сумеет ли одно несвоевременное упоминание о том моем потрепанном платье и старенькой дорожной сумке навредить моей нынешней репутации? Я решила, что самая безопасная линия поведения — не выходить из роли другой Клары Келли. Собственно, для всех я и была именно той Кларой.
— Мисс Куинн, какая приятная встреча! — произнесла я радушно, словно приветствуя лучшую подругу.
— Мисс Келли?
Мисс Куинн ошеломленно уставилась на меня — аккуратную, спокойную и уверенную в себе, совсем не похожую на ту мисс Келли, которую она знала. Она крепко стиснула руку своего юного подопечного, схватившись за него, как утопающий — за соломинку.
— Да, это я. Та самая мисс Келли, которая ехала с вами в карете из Филадельфии.
— Служба в доме Карнеги пошла вам на пользу. Вас не узнать, мисс Келли.
Она рассматривала мое невозмутимое лицо, новую модную прическу и идеально отглаженное черное шерстяное платье.
— Я приму это за комплимент, мисс Куинн.
— Это и был комплимент, — быстро проговорила она, и ее голос чуть дрогнул. Чего она так боялась? Опасалась, что я стану мстить за ее прежнюю грубость? Неужели я настолько переменилась?
— Как вы устроились? Довольны ли службой? Если я правильно помню, вы говорили, что вас определили в семью в Ист-Сайде? Но миссис Питкерн, я слышала, упомянула Сьюикли и назвала вас няней Роберта. Хотя вы с мисс Койн, помнится, метили в гувернантки.
— После моего первого назначения миссис Сили решила, что место няни подходит мне лучше. — Она посмотрела на Роберта-младшего.
— Вот, наверное, было досадно. — Это едкое замечание вырвалось у меня прежде, чем я успела подумать.
— Да, но пришлось согласиться. Выбор небольшой: либо приладиться к тому, что есть, либо возвращаться домой. А в Дублине почти нет работы для гувернанток и даже нянь.
— Это верно, — кивнула я. Все-таки что-то общее у нас с ней было.
Она осмотрелась.
— Вы прекрасно устроились, мисс Келли. Другие няни, с которыми мне доводилось встречаться, только и говорят, что о вашем мистере Карнеги.
— И что они говорят? — спросила я, чувствуя, как жар приливает к щекам.
С чего бы питсбургской прислуге судачить о моем мистере Карнеги? Я тут же поразилась тому, откуда во мне взялось столько ревности и собственнических инстинктов. Я всегда думала, что мои чувства к нему оставались тихими и мечтательными.
— Что мистер Карнеги уверенно движется к статусу крупнейшего магната в железнодорожной и металлургической промышленности. И что когда-нибудь он станет самым богатым человеком в мире.
Я улыбнулась ее словам.
— Мне действительно повезло служить в доме Карнеги.
— Мисс Келли, — раздался за моей спиной мужской голос. В вестибюль вышел мистер Карнеги, и его широкая улыбка и сияющие глаза будто осветили все вокруг. — Вот вы где. Я вас всюду искал. Можете уделить мне минутку и разрешить наш с Томом спор о миссис Элизабет Баррет Браунинг? Вы у нас главный знаток ее творчества.
Мисс Куинн оторопела от того, с каким уважением обратился ко мне мой хозяин, знаменитый на весь Питсбург мистер Карнеги. Я быстро попрощалась с ней, присев в реверансе, улыбнулась ему и подумала, что мисс Куинн права. Я действительно стала другим человеком.
Глава тридцать вторая
Гости одобрительно загудели, когда старший мистер Карнеги поднял хрустальный бокал, готовясь произнести тост.
— За Люси, прекрасную невесту моего дорогого брата Томаса. Мы рады принять тебя в семью Карнеги, — сказал он, глядя на мать, а не на притихшую, бледную от волнения девушку, о которой говорил.