Мейзи перевела взгляд с Кзумы на Элизу, потом на Опору. Опора еле заметно мотнула головой, и Мейзи потупилась.
Вернулась Лия.
— Что скажешь? — обратилась она к Кзуме.
И все встало на свои места — и Опора, и Мейзи, и пламя в очаге, и комната, и окна, и уличный шум, и, конечно же, Лия.
— Как живешь-можешь? — спросила Лия.
Кзума улыбнулся.
— Как всегда.
Опора налила Лии чаю.
— Давненько ты у нас не был, — сказала Лия и перевела взгляд с Кзумы на Элизу.
Лия, как всегда, видит всех насквозь, подумал Кзума.
— Но ничего не изменилось, — сказал он.
Лия кивнула, засмотрелась на огонь, с трудом оторвала глаза от языков пламени и уперлась взглядом я Мейзи.
— Вот эта девочка сохнет по тебе.
Кзума поглядел на Мейзи, и она не спрятала от него внезапно посерьезневших глаз. Лия тихонько засмеялась. Смуглые щеки Мейзи вспыхнули темным румянцем. Она опустила глаза. А когда подняла их вновь, в них искрилось веселье. И румянец, и искрящиеся весельем глаза красили Мейзи, и Кзума с удовольствием смотрел на расхорошевшуюся девушку. Элиза вскочила и метнулась в дверь. И вновь раздался тихий смех Лии.
— Элиза все та же, но тебя она не забыла. А ты ее? — В Лиином голосе сквозила насмешка. Недобрая, едкая.
Опора пытливо поглядела на Лию, Мейзи тряханула головой, натянуто засмеялась. Кзума смотрел на Лию — ее жесткий, сосредоточенный взгляд был прикован к красным языкам пламени.
— Я хотела узнать о тебе у одного горняка, — робко сказала Мейзи.
— Угу, — равнодушно буркнул Кзума.
— Но оказалось, что он работает в другом руднике, — продолжала Мейзи.
— Лия! — окликнул Кзума.
Лия оторвала взгляд от огня. Голос Кзумы звучал тик твердо и властно, что она поразилась.
— Что тебе?
— Ты хочешь, чтобы я ушел?
— Да.
Кзума встал.
— Лия, как же так?.. — В один голос сказали Опора и Мейзи.
— А вы молчите, — прикрикнула на них Лия.
— Спокойной ночи, — сказал Кзума и вышел.
Мейзи рванулась к двери.
— Назад! — рявкнула Лия. Мейзи, чуть поколебавшись, вернулась на место.
Лия не спускала взгляд с Мейзи. Кривая усмешечка шить играла на ее губах, взгляд стал жестким, отсутствующим. Немного погодя она резко поднялась и направилась к двери.
Мейзи бросилась за Лией, но Опора сделала ей знак вернуться на место.
Лия спешила вдогонку за Кзумой, но настигла она его уже на углу.
— Кзума, — позвала она.
— Что?
Оба молчали. Кзума знал, что Лия хочет заставить его обернуться, но обернуться не мог. Он сам не знал, хочется ему обернуться или нет, но не мог обернуться, и все тут.
— Кзума! — снова позвала его Лия, на этот раз мягко, просительно.
От радости у Кзумы екнуло сердце: Лия говорит с ним мягко, просительно. Мягко, просительно…
Кзума обернулся. Лия стояла совсем рядом, в глазах ее блестели слезы, руки теребили платье. Кзуму захлестнул неведомый ему дотоле прилив чувств. Лия улыбнулась ему сквозь слезы. Рывком привлекла к себе, прильнула, положила голову к нему на грудь, и тело ее сотрясли рыдания. Кзума обнял Лию, крепко прижал.
Прохожие косились на них.
И так же, одним рывком, Лия оттолкнула Кзуму от себя. Превратилась в прежнюю, властную, сильную Лию, смахнула слезы, усмехнулась.
— В меня сегодня будто черт вселился, — сказала она. — Пошли погуляем немножко.
Они завернули за угол, молча зашагали по улице. Их обступили люди, люди сновали взад-вперед. Одни плелись, другие неслись сломя голову. А всех их обступил, над ними всеми плыл городской гул.
Лязг трамваев и поездов, шорох шин, гудение голосов, топот ног — все сливалось в гул, и гул этот, казалось, существовал независимо от породивших его звуков и ничем на них не походил.
То был отчетливый неповторимый рокот, вырывавшийся из недр земли, из глоток, сердец, механизмов и уносившийся ввысь. Далеко-далеко от всего, что его породило.
Они миновали покосившийся фонарный столб. Под ним парень и девушка сплелись в тесном объятии.
— Джозефа забрали, — сказала Лия. — Я уверена: меня кто-то предает, а кто — не пойму. Полиции точно известно, что и когда у меня делается. Я это кожей чувствую.
Лия кинула взгляд на Кзуму и опустила глаза.
— Ты на меня сердишься? — спросил Кзума.
Лия фыркнула.
— Святая ты простота, Кзума. Как не понимал людей, так и сейчас не понимаешь.
Кзума улыбнулся, на него вдруг снизошел непривычный покой. Ему было приятно, когда Лия сказала, что он не понимает людей. Нет, он не согласился с Лией, но ее слова были ему приятны. И гулять с ней по городу ему тоже нравилось. Он словно бы вернулся домой в деревню. И неспешно прогуливался, как прогуливался когда-то с матерью. И мать отчитывала его точь-в-точь как Лия.
Сегодня в Малайской слободе все дышало сердечностью. Возможно, так было всегда, но раньше он просто не замечал этого.
Все напоминало ему ту ночь, когда он встретил Лию. Ведь тогда они и двумя словами не обменялись, а уже поняли друг друга. Лия с первого взгляда увидела, что он человек верный. Все равно как у них в деревне. Там все про всех всё знают и потому понимают друг друга. Сейчас он снова чувствовал себя точь-в-точь как в деревне.
— Ты славная, — сказал он и потянулся к Лииной руке.
Она дала ему руку, но тут же отняла.
— Пора возвращаться, — сказала она прежним жестким голосом. Куда только подевалась былая мягкость — голос ее звучал сухо, деловито.
Элизу они застали в кухне — придвинувшись поближе к очагу, она читала. Она не оторвалась от книги, не посмотрела на них. Лишь Опора и Мейзи заметили их приход. Глаза Мейзи больше не искрились весельем, но чувствовалось, что оно затаилось и при малейшей возможности вырвется наружу. А Опора — та не менялась. Она все видела, да помалкивала.
— Ты будешь спать здесь, — сказала Лия. — Пошли, уже поздно.
— Где, где он будет спать? — переспросила Опора.
— В каморке. Мейзи ляжет спать со мной, а Элиза у себя.
— Я тебе почитаю, — сказала Элиза, глядя на Кзуму.
— Поздно уже. — Лия многозначительно посмотрела на Элизу.
— Спокойной ночи, — сказала Мейзи и вышла.
— Пусть ее читает, — бросила Опора и направилась к двери. Лия передернула плечами, криво усмехнулась и вышла следом. Дверь захлопнулась, пламя свечи затрепетало.
Элиза подняла глаза на Кзуму, улыбнулась.
— Почитать тебе?
— Да.
Элиза открыла книгу, начала читать. В книге рассказывалась история зулусских войн. Прекрасный образный язык, мелодичный Элизин голос — и постепенно Кзума подпал под обаяние книги.
И вновь отряды африканских воинов шли на бой с белыми, чтобы отстоять свои земли. И вновь гибли один за другим, и на их место вставали новые бойцы. Но их все равно победили и отобрали их земли, потому что сила была на стороне белых. Их поражение преисполнило Кзуму печалью, и лицо его омрачилось.
Элиза захлопнула книгу.
— Хорошая книга, — сказала она, — но до чего же горько читать о том, как нас победили.
— Верно.
Свеча вспыхнула в последний раз и погасла. Комнату освещало лишь пламя очага. Элиза нагнулась, прикурила сигарету от огня, и Кзума снова вспомнил Ди, женщину Рыжего.
— А я видел, как живут белые, — сказал он.
— Угу, — безразлично откликнулась Элиза.
— Пойду-ка я спать, — сказал Кзума.
Элиза скользнула по нему взглядом, но промолчала. Он прошел двором в каморку — там все оставалось таким же, как до его ухода. Вплоть до мелочей. Кзума разделся, лег в постель, задул свечу.
Пока здесь не было никого, кроме Опоры и Папаши, он чувствовал себя как дома. А когда вернулись остальные, все переменилось. Стало совсем другим, не таким, как до его ухода. Даже Лия и та стала совсем другая. Дверь отворилась, вошла Элиза, от холода у нее стучали зубы. Кзума почувствовал, что у него екнуло сердце — в памяти всплыла та незабываемая ночь.
— Оставь меня, — сказал Кзума.
— Нет.
Он отвернулся. Элиза легла рядом. Кзума чувствовал, до чего она продрогла. Ее знобило. Элиза тронула его за руку, но Кзума отдернул руку.
Но вот Элиза перестала лязгать зубами. Озноб прошел — напряжение отпустило ее. Она лежала совсем тихо, не придвигалась к нему, но и не отстранялась. Кзума почувствовал, как в нем с бешеной, убийственной силой нарастает желание.
— Оставь меня, — повторил он.
Элиза повернулась к нему, приникла, прижалась всем телом.
— Люблю тебя, — сказала она.
Кзума подмял ее под себя, нежную, жаркую. Она оплелась вокруг него.
— Люблю тебя, — повторила она.
Когда страсть отпустила их, Элиза, склонив голову ему на плечо, ласково поглаживала бугры мышц. Кзума держал ее бережно, как держат цветок.
— Ты почему так долго пропадал? — спросила она.
— Ты меня отвергла.
— Это неправда. Не из-за этого. Я тебя тогда обидела.
— Да нет же.
— Нет, обидела. Потом, когда я вернулась, мне так хотелось, чтобы ты сделал меня своей.
— Тебе хотелось… Так почему же?..
Элиза тихо засмеялась.
— Лия верно говорит: ты совсем не понимаешь людей.
— Почему ты хотела стать моей?
— Какой ты глупый! Хотела тебя, вот почему.
— Люблю тебя.
— Знаю.
— С первого взгляда полюбил.
Она нарисовала пальцем кружок на его груди.
— А ты это знала?
— Не гожусь я для тебя, Кзума.
— Что за чушь?
— Нет, правда. В меня вселился бес, он хочет жить такой жизнью, которая мне недоступна.
— Какая ты красивая!
— До чего мне приятно, когда ты так говоришь.
— Но ты и правда красивая.
— Люблю тебя, Кзума.
И она еще теснее прижалась к нему и заснула.
Кзума проснулся от крепкого мирного сна. Протянул руку, ища Элизу. Всю ночь перед тем он чувствовал, что она здесь, рядом с ним. Слегка пошевелилась. Вздохнула, что-то пролепетала. Прижимась поближе. Он спал, а все эти мелочи подтверждали се присутствие. И от этого сон был крепок и отраден.