Вернулась Лоис и протянула Майклу рюмку. Он пригубил и сморщился: вкусно, но крепковато.
— Что это?
— Ключ от клетки, — ответила она.
Он быстро окинул ее взглядом с головы до ног.
— О, начинаем интересоваться женскими фигурами… — усмехнулась она.
— Я только сейчас увидел, какая вы красивая.
— Майкл Удомо, вы делаете успехи.
— Вы ведь открываетесь людям не сразу.
— Это потому, что я подкрадываюсь к ним незаметно. Подбираюсь сзади. Они ничего не подозревают. А потом глядь — я совсем рядом. Тогда они начинают хотеть того, что рядом. Только это не про них… — Она допила рюмку и насмешливо взглянула на него.
Он проглотил содержимое своей рюмки одним глотком и передернулся.
— Пошли танцевать, — сказала она.
— Не умею.
— Сейчас самое время учиться.
Она взяла у него рюмку, поставила ее и остановилась в выжидательной позе. Он неумело обнял ее за талию, сделал несколько неуверенных шагов и вдруг поймал ритм. Все сразу стало легко, просто, привычно, как будто он вспомнил что-то давно знакомое.
— Я думала, вы совсем не умеете танцевать.
— Первый раз в жизни занимаюсь этим делом.
Он обхватил ее поудобнее, крепче прижал к себе и почувствовал округлую мягкость ее тела. Да, она действительно подкрадывается незаметно. Что правда, то правда.
— Вы сказали правду, — проговорил он. — Вы подкрадываетесь к людям незаметно.
— И еще я сказала, что это не про них.
Они замолчали и танцевали молча, пока не кончилась пластинка.
Потом Лоис оставила Удомо и пошла к Джо выбрать новую пластинку.
Удомо отправился туда, где стояли, ожесточенно споря, Мхенди и молодой лорд. У каждого в руке была бутылка, и они то и дело наполняли рюмки. У Мхенди глаза налились кровью, у лорда они стали стеклянными. Слева от них на полу между двумя молоденькими женщинами сидел Пол Мэби. На коленях у него лежал открытый блокнот, и он делал торопливые наброски. Наблюдая за тем, что появляется из-под его карандаша, женщины заливались смехом.
Лорд тыкал пальцем в грудь Мхенди.
— Согласен. И все равно, ведете вы себя непоследовательно. Вечно нападаете на тех, кто стоит на вашей стороне.
— Да нам вовсе не нужно, чтобы кто-то стоял на нашей стороне, — прервал его Мхенди. — Нам нужны справедливость и свобода!
— Именно потому мы и стоим на вашей стороне…
Мхенди взглянул на Удомо и покачал головой:
— Ну как вы не понимаете, друг мой. Ведь все это очень просто. Я — черный. И мой друг Майк — вот он — тоже черный. Нам вовсе не нужно вставать на нашу сторону. Мы сами — наша сторона. Нам не приходится вникать в проблему. Мы сами — эта проблема. Когда вы говорите «расовый барьер», для вас это пустой звук; для нас же это горький опыт, печальная действительность, с которой вы никогда не сталкивались и никогда не столкнетесь. Вам легко говорить «будьте благоразумны!». Для вас это нечто отвлечение, вы можете позволить себе роскошь быть благоразумными.
— Все это я прекрасно понимаю, — терпеливо говорил лорд. — Будь я в вашем положении, я, конечно, испытывал бы те же чувства. И все же я настаиваю: чтобы заставить других смотреть на вещи вашими глазами, заставить их почувствовать ваше положение, нужна дипломатия, а не злобные выпады. Только так вы сможете завоевать участие и поддержку. Понимаете?
Бешенство охватило Удомо.
— Что вы подразумеваете под дипломатией?
— Выдвигайте умеренные деловые предложения в своих статьях и речах. Откажитесь от неразумных лозунгов Тома Лэнвуда. Бы можете помочь нам выработать основу для дальнейшего сотрудничества…
Больше Удомо не мог терпеть.
— Сотрудничество! — сверкнул он глазами. — О каком сотрудничестве может идти речь между хозяином и рабом?..
— Ну зачем эти громкие, затасканные фразы?..
— Благоразумие не для нас. Раб стремится сбросить цепи, а не проявлять благоразумие. Только свободные люди могут позволить себе роскошь быть дипломатами.
Молодой лорд сокрушенно вздохнул.
— Слишком уж вы горячитесь, мой милый. А напрасно.
— Зато его чувства неподдельны, — спокойно возразил Мхенди.
— Этим вы ничего не добьетесь.
«Бесполезно с ними спорить», — подумал Удомо. Усилием воли он подавил гнев. Этот человек глуп и пьян. Он чувствовал, что его трясет. Глуп и пьян! С ними можно разговаривать только на одном языке. Ну что ж, поговорим! Поговорим, будьте уверены!
— Время покажет, добьемся мы или нет.
Он повернулся спиной к Мхенди и лорду. На него налетела танцующая пара. Он грубо — со злостью даже — отпихнул их. Мужчина начал что-то возмущенно говорить, но Удомо, не слушая, вышел из комнаты. До него донеслись голоса из кухни, и он направился туда. Там Лоис с Эдибхоем уговаривали Джо, которая успела уже допиться до слез, съесть что-нибудь. Увидев Удомо, Джо встала, покачнулась и повалилась ему на грудь.
— Никто меня не любит, — плакала она. — Никто не любит. А вы любите? Сильный, большой Майкл Удомо, вы будете меня любить? Будете? Вы любите меня?
Колени ее подгибались, она почти висела на нем.
— Совсем пьяная, — сказала Лоис. — Ешь, когда тебе говорят!
— Не буду, — сказала Джо.
— Ну ради меня и ради Майкла, — уговаривал Эдибхой.
— Не буду. Никто меня не любит.
— Любим, любим, — сказала Лоис.
— Неправда! Я молодая, я красивая, а любят они вас… Все любят вас. Меня никто не любит…
Она начала рыдать.
Вошел Пол Мэби.
— Что тут происходит?.. А-а…
— Может быть, вы, Пол, ее уговорите?
Он обнял девушку за плечи.
— Пошли, Джо. Выйдем на минутку в сад. Я очень хочу есть, только сначала надо подышать свежим воздухом. Пошли!
Пол повел ее к двери. Она послушно вышла с ним.
— Слава тебе господи! — сказала Лоис.
— Он заставит ее поесть, — сказал Эдибхой и пошел в гостиную. Лоис посмотрела на Удомо.
— Что с вами?
Он улыбнулся. Хмурое выражение сошло с лица.
— Так, немного поспорил…
Она искоса взглянула на него. Вот теперь он, кажется, совсем освоился, почти совсем.
— Сейчас я сварю кофе, — сказала она. — Садитесь!
Он следил за ее движениями. Через закрытые двери долетали приглушенные звуки музыки.
— Я хотел спросить вас про пальто, — сказал он.
— Оставьте его себе.
— Но…
— Вас беспокоит, что скажет мой муж?
— Да. Оно может понадобиться ему.
— Не понадобится. Он не вернется.
Она понимала, что он хочет спросить ее о муже. И знала, что не спросит.
— Значит, я могу носить его?
— Вели оно вам нравится.
— Очень нравится. У меня сейчас туго с деньгами.
— В таком случае оно ваше.
— Благодарю вас.
Она стала разливать кофе.
«А с ней хорошо, спокойно», — думал Удомо.
Вернулись Мэби и Джо. Холодный ночной воздух немного протрезвил ее. Она ступала тверже. И лицо стало осмысленнее.
— Теперь надо что-нибудь съесть, — сказал Мэби.
Лоис налила им по чашке кофе. Вошел Эдибхой.
— Выпьем кофе — и домой.
Лоис ощутила на себе взгляд Удомо. Она быстро посмотрела на него. Их глаза встретились. И оба почувствовали, что Мэби наблюдает за ними. Внезапно Мэби усмехнулся едва заметной, растерянной усмешкой, таившей в себе беспредельную грусть. Он быстро выпил кофе и встал.
— Пора по домам, друзья.
— Я хочу спать, — хрипло сказала Джо Фэрз.
Она встала, пошатываясь, сделала шаг и плюхнулась на колени Удомо. На его лице появилось отвращение. Он чуть не столкнул Джо с колен, но ее подхватил Эдибхой и вывел из кухни.
Мэби и Лоис наблюдали за Удомо. Но он сразу же овладел собой. Лицо стало непроницаемым.
— Беспомощность бывает неприятна… — мягко сказала Лоис.
— Дело вовсе не в этом, — быстро ответил Удомо.
— Да, — кивнул Мэби, не сводя глаз с Лоис. — Дело не в этом.
Лоис вдруг почувствовала, что ее припирают к стене. И решила не сдаваться.
— А в чем же?
Удомо встал, собираясь уходить.
— Просто я не привык к женскому обществу…
В кухню заглянул Эдибхой.
— Все в порядке, Лоис. Немного погодя укройте ее потеплее. Поехали. До свидания, Лоис, и большое спасибо.
— Спокойной ночи, — сказал Удомо. Он вышел, так и не взглянув на нее.
— Я сейчас догоню вас, — крикнул Мэби. — Лоис…
— Да? — Надо бы пойти посмотреть, как там остальные. Внезапно она почувствовала смертельную усталость.
— Вы уже давно знаете нас — всех вместе и каждого в отдельности… — Он пожевал нижнюю губу.
— И что из этого?
— Не торопите меня.
— Меня ждут гости.
— Как-нибудь обойдутся без вас еще минутку.
— Я устала.
— Да, конечно… Вы уже давно знаете нас и знаете, что нас связывает. По доброй воле — если, конечно, таковая существует — мы решили посвятить свою жизнь высокой цели. Мы хотим завоевать свободу целому континенту. Во имя этого мы живем. Как-то мне сказали, что выражение «потерянное поколение» относится именно к нам: мы оторвались от своего народа и не нашли места в вашем мире…
— Зачем сейчас об этом?
— Затем, что вы — чудесный человек, Лоис. Вы были нам добрым другом. Я знаю вас, Лоис, милая вы моя. И я не хочу, чтобы за добро мы отплатили вам злом.
— Понимаю…
— Понимаете ли? Возьмите хотя бы этот случай с Джо… Мы живем, собрав всю свою волю в комок.
Струны натянуты туго. Слабости не должно быть места. По-моему, мы в значительной степени восприняли идею коммунистов относительно целей и средств. Чтобы освободить Африку, мы должны подчинить чувства воле.
— Вы говорите как-то очень уж горько для претендента на роль освободителя.
Мэби невесело рассмеялся.
— Не забывайте, что я вам сказал, Лоис. Я и сам его немного боюсь. Но я мужчина, а вы женщина, познавшая муки одиночества…
— Что вы, Пол!..
— В нем чувствуется неистовая сила, это должно импонировать вашему трезвому, спокойному уму. Я постараюсь узнать его поближе. Он может стать искрой, которая зажжет нас всех.