— Игорек! Можешь двигать к своей шлюшке!
— Путь свободен?
— Да! Но сколько долго он будет свободен, не знаю. Но об опасности, если что, предупрежу.
— Попробовала бы не предупредить.
— Ну, вот опять грубость. Я чем-то ночью не угодила тебе? По-моему, выполнила все твои прихоти.
— Заткнись. И следи за обстановкой. Я пошел.
Взяв с собой большой пакет, который скрыл в себе пышный букет, купленный накануне заместителем, и положив в карман форменного кителя красную атласную коробочку, Жаров вышел из номера. Услышал, что в душевой кто-то плещется под струями холодной воды. Поинтересовался у дежурной, кто это моржует. Женщина ответила, что Бекетов. Это успокоило старшего лейтенанта. Если капитан только занялся душем, то в ближайшие полчаса у Родимцевой не появится точно. Жаров прошел аллеей до казармы связисток. У дневальной спросил вежливо, может ли увидеть Родимцеву? Ефрейтор, зная, что у подруги день рождения, пропустила офицера.
Жаров, достав шикарный букет, тихо, аккуратно постучал в комнату Кристины.
Услышал ответное:
— Войдите!
Жаров вошел и сразу заметил, что Родимцева плакала, хотя сейчас слез видно не было. Но плакала, выдавали покрасневшие, слегка опухшие глаза. При виде Жарова Кристина удивленно воскликнула:
— Вы?
Старший лейтенант поклонился:
— Да я! Позвольте, Кристина, поздравить вас с днем рождения и пожелать… пожелать всего того, что вы сами хотели бы пожелать себе. Но главное, счастья. И еще любви, большой, взаимной, верной любви!
— Спасибо!
— Ну, что вы! Извините, это еще не все! Я хотел бы сделать вам приятное!
Кристина, приняв букет, ответила:
— Вы уже сделали мне приятное! Я очень люблю цветы. Мне не так часто их дарят!
— Я о другом, Кристина. Примите еще и подарок! Не знаю, придется ли он вам по душе, но я старался, выбирая его.
Старший лейтенант достал коробочку, протянул женщине.
Кристина взяла ее, спросив:
— Что это?
— А вы посмотрите!
Родимцева открыла коробочку и обомлела. Комнату словно осветил свет бриллиантов, вставленных в золотые сережки. Она взглянула на Жарова:
— Это мне?
— Конечно, ведь вы же у нас сегодня именинница?!
— Но это стоит целую кучу денег!
— Разве в них дело?
— Но зачем было так тратиться?
— Кристина! Я специально целый год откладывал деньги, чтобы сделать вам достойный подарок. Не осуждайте меня.
Польщенная Кристина подошла к Жарову, поцеловала того в щеку, еще раз поблагодарив:
— Спасибо большое! Но что мы стоим? Присаживайтесь!
— Это невозможно! Поймите меня правильно, я бы с удовольствием остался, но мне надо на службу. Вы, наверное, слышали, что на блокпосту у меня погиб солдат.
— Да, конечно, слышала! Мне так жаль!
Жаров вздохнул:
— Мне тоже! И в том, что он погиб, моя вина! Командир обязан защищать своих подчиненных. Мне это не удалось.
Кристина с искренним сочувствием взглянула на него:
— Приходите часов в семь сюда. То есть не в номер, а в фойе этажа. Мы накроем столы и отметим день рождения!
— А удобно ли, Кристина?
— Удобно! Я приглашаю вас!
Жаров пожал плечами:
— Если служба не задержит, приду, правда, мне так неловко!
Кристина улыбнулась:
— Ну, не будьте таким застенчивым. И… давай перейдем на, «ты», а то получается как-то нехорошо. Мы молоды, а обращаемся друг другу официально. Как ты смотришь на мое предложение?
— Я счастлив, Кристина! И обещаю, если не произойдет ничего непредвиденного, то обязательно приду, чтобы отметить твой праздник!
— Вот и хорошо! Учти, я буду ждать!
— Я постараюсь. А сейчас позволь откланяться.
— До вечера, Игорь.
— До вечера, Кристина.
Выйдя из женской общаги, Жаров довольно проговорил:
— Есть! Зацепилась на крючок! Пока не попалась, но зацепилась. Это уже хорошо! Молодец, Валентина. Сумела подготовить Родимцеву. Теперь пусть к ней Бекет суется после своей пьянки. Вряд ли Кристя окажет ему теплый прием, проинформированная и «связях» с Губочкиной! Нет, Юрик, проиграл ты! Да иначе и быть не могло! Кристина станет собственностью Жарова. А уж он постарается сделать ее «счастливой»!
Хищно усмехнувшись, старший лейтенант направился в батальон.
Зайдя в барак связисток, Бекетов обратился к дневальной:
— Привет, служба! Родимцева у себя?
Ефрейтор посмотрела на букет, который держал капитан, ответила:
— Пока у себя! И везет же ей?
— Ты о чем, красавица?
— Эх, мне мужики на день рождения хоть один цветочек подарили бы, так нет, не дарят, а Кристине букеты тащат один за другим. Вот и говорю, везет ей в этом смысле!
Слова дневальной насторожили Бекетова:
— А что, кто-то еще приходил поздравить Родимцеву?
Ефрейтор усмехнулась:
— Да, ты не первый!
Глаза офицера помрачнели. Ревность кольнула сердце:
— Кто ж был первым?
— Да старлей один. И по-моему, с твоей роты, ты же у Фирсова служишь?
— Я служу не у кого-то, не кому-то, а стране своей, это ясно?
— Конечно, ясно! Ну что встал, проходи, пока пускаю, пока ротного нет! А то и вторым не успеешь поздравить свою Кристю. Хотя я на ее месте погнала бы тебя ко всем чертям!
— Интересно, за что?
— За дела твои! Но что об этом говорить? Твои дела — это твои дела, и меня они не касаются.
— Слухи, что ли, кто какие распустил?
— Я же сказала, меня ваши дела не касаются. Так пойдешь к Кристе или на улицу?
Капитан досадливо покачал головой и направился по коридору к комнате Родимцевой. Постучал. Не так аккуратно, как прежде Жаров. Но услышал то же самое:
— Войдите!
Бекетов вошел:
— Здравствуй, Кристина!
Женщина сразу повела себя агрессивно:
— Ты зачем пришел?
— Как зачем? Поздравить с днем рождения! Вот… цветы… а это… — офицер достал плюшевого говорящего пингвина, — мой скромный подарок.
— Я удивляюсь твоей наглости, Бекетов! После того, что произошло, ты, как ни в чем не бывало, приходишь и поздравляешь меня!
— А что произошло? Или ты так и не узнала, почему мы с Крабовым оказались воскресным вечером в обществе проституток у рынка?
Женщина повысила голос:
— Да мне плевать, что вы там с Крабовым делали. И то, что делал ты после того, как я, дура, согласилась с тобой пойти прогуляться. Понял, подлец? А сейчас… сейчас, прошу, забирай букет, своего пингвина и… уходи!
Только сейчас Бекетов увидел в ушах возлюбленной дорогие сережки. Это мог быть только подарок Жарова. Что взбесило и так нервного после пьянки капитана:
— Плевать, говоришь? Подлец, говоришь? Уходи, говоришь? Вместе с подарками. Конечно, какой на хер может быть пингвин, если тебе на уши по штуке баксов вешают! Ты не захотела ни в чем разобраться! Тебя ослепила ненависть и злоба! Ты возненавидела меня! Хорошо! Пусть будет по-твоему! Я оставлю тебя в покое! Стелись перед Жаровым! Но учти, Кристя, я не этот пингвин, — капитан бросил игрушку к ногам женщины, — и играть со мной не позволю никому! Ты не права, но признать это не желаешь! Потому что клюнула на сережки с бриллиантами и подхалимство Жарова. Представляю, как распинался здесь Игорек! Это как раз в его стиле! Но дело твое! Ты сделала выбор! Я подчиняюсь и ухожу! Счастливо тебе отметить день рождения!
Бекетов развернулся и вышел из комнаты, с силой хлопнув дверью. Хлопнув так, что от стены отлетел кусок штукатурки. Вне себя от незаслуженной обиды, он быстро пошел на выход. Дневальная что-то сказала ему, но он не разобрал ее слов. Да и не нужны были капитану ничьи слова. Бекетов направился в свое общежитие. На аллее встретилась Губочкина:
— Здравствуй, Юра!
Буркнув что-то, он прошел мимо.
Валентина, проводив капитана взглядом, достала сотовый телефон, набрала знакомый номер:
— Игорь?
— Да.
— Только что встретила Бекетова.
— Как он?
— Злой, как черт. Шел от нашей казармы. Видимо, не слишком ласково приняла его Родимцева.
— Что и требовалось.
— Да. Таким Бекетова я еще не видела.
Жаров усмехнулся:
— Тем хуже для него и лучше для нас.
Валентина поправила любовника:
— Для тебя, Игорек, для тебя!
— Что хорошо для меня, то хорошо и для тебя, или ты забыла свой нынешний статус!
— Ничего я не забыла.
— Тогда будь готова поздним вечером выехать в станицу.
— Но ты же собрался на праздник к Родимцевой?
— Ну и что? Долго в вашей общаге я не задержусь, это не входит в мои планы.
— А трахать меня в твои планы входит?
— Несомненно, дорогуша! И пора уже привыкнуть к этому!
— Надеюсь, за работу с Кристиной, я буду достойно вознаграждена?
— Ты еще не убедилась в моей щедрости?
— Молчу, молчу. Все поняла.
— До вечера!
Валентина отключила телефон, проговорив:
— Да будь ты проклят, шакал паршивый!
И направилась в барак, понимая, что ничего, кроме как выругаться втихаря, она не может, и этой ночью, как и предыдущей, будет услаждать оборотистого слюнтяя, не получая взамен никакого удовольствия. Но раз так дело обернулось, то надо Мансура напрячь. Долго без настоящего мужика ей не выдержать. Так пусть Оман заменит ей этого мужика. Тот найдет время удовлетворить ее. Тем более что сам не прочь подмять под себя любовницу шефа. Черт, ну и жизнь пошла! Хотя, связавшись с Мансуром и выкачивая деньги из козла Жарова, она, в принципе, вполне может разнообразить свое рабство. Главное, договориться с Оманом и набить карман. А потом слинять отсюда, послав всех к чертовой матери, и начать новую жизнь вдали от этого проклятого гарнизона с его оборотнями. Но до этого ей придется очень аккуратно и правдиво играть отведенную Жаровым роль. И она сумеет ее сыграть. Сумеет! Тем паче, что есть ради чего играть! Упорядочив мысли и погасив эмоции, Валентина, изобразив хорошее настроение, вошла в барак. Дневальная попыталась рассказать, как буянил в номере Родимцевой капитан Бекетов, но Губочкина не стала слушать. Она и без дневальной представляла, что и как происходило в номере Кристины во время неудачного визита Бекетова.