— А Ерёменко где?
— Недалеко.
— Вы без неё?
— Да.
— Садитесь.
Светить Полину мне совершенно не хотелось. Свою роль она уже выполнила. Если что, хотя бы она уйдёт. Андрей Андреевич нажал на кнопку, машина плавно тронулась.
— Здравствуйте, товарищ Горский.
— Здравствуйте, товарищ Громыко.
— Мне сказали, что у Вас есть письмо для меня.
— Да, Андрей Андреевич. Оно у меня. — я достал «сопроводилку» и передал её Громыко. Он усмехнулся: узнаю старую школу! Залез в карман и вытащил «Паркер», расписался и вернул мне бумагу. Я передал пакет. Он быстро вскрыл его и стал читать. Сложил письмо и положил его в конверт.
— Он считает, что сможет реабилитироваться, после всего того, что о нём сказано? Это наивно! Чем чудовищнее ложь, тем в неё легче верят.
— Насколько я понял Верховного, он не собирается оправдываться. Во всяком случае, в фильме нет ни одного слова об этом.
— Вы его видели?
— Конечно. На задание не идут не подготовившись. Я — разведчик, а не дипломат.
— В данном случае, вы — военный дипломат. Поэтому сразу возникает встречный вопрос: то, что получит Сталин, мне понятно…
— Вы неверно расставляете акценты, товарищ Громыко! Получит не Сталин, получит Советский Союз.
— Хорошо, получит Советский Союз, а что получит наш Союз.
— Идеологию для населения, веру в партию и новую технологию. Одно обладание «машиной времени» дорого стоит. Тем более, что феномен до конца не изучен, и, возможно, обладает возможностью настройки. В нашем времени у нас недостаточно приборов и оборудования, для того, чтобы полностью изучить его. На это уйдут десятилетия.
— Убедительно. — сказал Громыко после некоторой паузы. — В плане идеологии и веры в партию у нас, действительно, наблюдаются большие проблемы. Но, есть два мнения по этому вопросу: одно, которое высказали Вы, второе, что необходимо до конца отказаться от репрессий и прошлого. Так сказать: покаяться и начинать строить новое общество, без насилия.
— Как только Вы это сделаете, государства не станет. Вся история человечества говорит о том, что государство — это аппарат принуждения. Вы сейчас говорите о гуманистическом обществе, а Вашу родную Белоруссию топчет враг. Это здесь война кончилась! А там Хатынь ещё не состоялась. И в Ваших руках возможность спасти её.
Все замолчали.
— Андрей, я тебе говорил, что Он прислал за помощью. И права отказать ему в этом, у нас с тобой нет.
— Нет. Но мне страшно! Понимаешь, просто по-человечески страшно, что может произойти. Хорошо, я поддержу тебя.
— Высадите меня у метро, пожалуйста. — подал я голос.
Хвост я обнаружил сразу. Интересно, где попытаются взять? Гонки по городу пока выиграл я, от хвоста я оторвался.
Взбешенный Сторожев разносил «наружку».
— Вам ничего доверить нельзя! Как это ушёл? Кто это?
— Установить не удалось. Всё произошло слишком неожиданно и быстро. А народу в этом месте было много.
— Во что одет?
— Куртка, брюки, кроссовки и вязанная шапочка, перчатки, поляроиды.
— Может быть, американец?
— Нет, ни на одного из тех, кого мы ведём, он не похож. Вот две фотографии, которые удалось сделать, но лица не видно. Отход выполнен профессионально, оторвался мгновенно: зашёл за угол и исчез. (Я подъёмом переворотом ушел на козырек у подъезда, в который зашёл какой-то человек, дверь хлопнула, пока «товарищ» проверял подъезд, я ушёл. Потом взял частника и уехал домой).
Дома сообщил о «наружке» и о том, что ушёл Устинову. Ответ пришёл только утром, на 10.00 у них назначена встреча с Брежневым. Форма одежды — костюм, быть готовым выехать, если потребуется. В 12.00 прекратились передачи по всем каналам радио и телевидения, зазвучало «Лебединое озеро» и другая классическая музыка. ЗАС молчит. Не к добру! В 15.00 трагическим голосом диктор Игорь Кириллов сообщил, что сегодня, на своём боевом посту ушёл из жизни выдающийся политический деятель современности, Секретарь ЦК КПСС, Член Политбюро ЦК КПСС, дважды Герой Социалистического Труда товарищ Михаил Андреевич Суслов. В стране объявлен 3–хдневный траур. Государственную комиссию по похоронам возглавил Романов Григорий Васильевич.
Несмотря на постигший страну траур, днём позвонил Кутахов:
— Андрей Петрович! Подскочи ко мне! Пропуск я заказал!
Я сел в Волгу и поехал в Главный штаб ВВС.
— Андрей, привет! Слушай, у меня 1860 «кинг-кобр» на складском хранении, и 4500 тысячи МиГ15 и 17. Готовимся их списывать. У Вас, правда, ТС1 не делают, но оно дешевле, чем 100–октановый бензин. Если снять плоскости и оперение, упаковать в ящики, в твой портал пройдет? Если «Да», то я начинаю их готовить!
Я начал прикидывать размер портала. По ширине и высоте должно войти, а вот с длиной как быть? И с возрастом Р63.
— Не беспокойся! Все дюриты и дутики заменим. Готовим?
— Не знаю! У меня пока никаких ответов нет. Все хоронят Суслова.
— Ладно, ждём похорон, но дюриты начинаю менять. Здесь ещё всё по Ла9, по его двигателям. У меня ещё есть пятьсот Ла11, они, конечно, УТИ, но в 43 году таких ястребков ни у кого не было! Да! Ёшкин кот, чуть не забыл! Прицелы! Прицелы от МиГ17! Их тоже много, и не на балансе! По разъёмам и питанию абсолютно совпадают со всеми истребителями на вооружении СССР. Хоть на ЛаГГ ставь!
Вот, теперь можно домой! Странно, но я начал воспринимать 43–й как дом. Меня стало коробить от местных прибамбасов. Причём, чем ближе к Кремлю, тем сильнее тошнотворный рефлекс. А тот же Кутахов — понравился. Кстати, и Устинов тоже. Он, конечно, сначала струхнул, но, потом начал работать. Суслов, наверняка, его работа. Ну, и возраст, конечно. 79 — это солидная цифра. Что из этого получится? Кто его знает! То, что передали уже достаточно: вся документация на двигатели АШ, с привязкой технологий по цехам. И Ла9, с Ла11: 700 км крейсерской. Плюс всё по авиационным пушкам. Кутахов — молодец! Подключил ведущих инженеров и подвёл технологии под имеющиеся у нас. Опять «нас» говорю. Я и в правду, как Полина, тороплюсь вернуться обратно.
А вот с возвращением, похоже, не получится. Когда вышел от Кутахова и шёл по коридору Главного Штаба, меня окликнули:
— Андрей! — повернулся на звук: капитан Барсуков из «Альфы». Мы обнялись.
— Живой? Говорили, что ты погиб.
— Говорили, выкарабкался. А как твоё плечо?
— С твоей и божьей помощью! А ты здесь, что делаешь?
— Кутахов — приятель моего отца, отец хочет «вытащить» меня из Афгана. Не знаю, как и отбиться от такой «помощи».
У Барсукова изменилось лицо. Он обнял меня и на ухо прошептал: «Не ходи сюда, Гюрза13, ищут тебя, чтобы ликвидировать. Уходи, Андрюха! Барсук1 в своих не стреляет.»
— Но ты же не один. — шепчу ему.
— Я, пока, группер. Вали отсюда, братишка!
Мы ещё раз обнялись, демонстрируя прощание боевых друзей. «Хорошо, что приехал на отцовской машине!» Её пришлось оставить во дворах, потом долго проверять хвост. Дома отправил сообщение Устинову, в том числе и о приказе на ликвидацию Горского. В ответ молчание. Понятно, что Кутахов на крючке, и ГБ уже известна моя фамилия. Уходить надо! Полинка понимающе посмотрела на меня, вынула стволы и начала набивать обоймы.
— Уходить надо сегодня, ближе к вечеру, когда все поедут за город. Если удастся выскочить из Москвы, то уйдём. Мосолов уже в Чирчике, будем пробиваться туда. Но, кружным путём.
— Я готова.
— Присядем. Втравил я тебя! Может быть, останешься здесь?
— Я — сержант ОсНаз, товарищ майор, и мы — боевая группа, а не семейная пара. Так что, ничего не выйдет. Идёт война, и мы на задании.
— Попрыгали! Порядок! Ты грузишь, я прикрываю.
Из Москвы мы выбрались по Старо-Каширскому шоссе. Через Волгоград короче, но я пошёл на Воронеж.
Вечером в пятницу Сторожеву доложили о всех посетителях у Кутахова по списку штаба. «Опять лейтенант Найтов! Что-то здесь не то! Что он потерял в Главном Штабе? Стоп, с чего всё началось? С пьянки у Устинова, где пели песни за Родину, за Сталина! Точно, и там был Найтов с сыном. И сегодня тот же Найтов, но без отца, был у Кутахова. Даже если предположить, что это „шахер-махер“, всё равно надо проверить!»
— Кто был в наружке в ГШ ВВС?
— Группа Барсукова.
— Где отчёт?
— Вот он.
— Найтов зафиксирован, и у него, единственного, стоит причина посещения. Барсукова ко мне!
В течение часа, пока ждали капитана, генерал-лейтенант накручивал себя.
— Товарищ генерал-лейтенант, капитан Барсуков прибыл по Вашему приказанию.
— Почему здесь эта запись? — Сторожев ткнул пальцем в примечание напротив фамилии Найтова.
— Знаю лично лейтенанта Найтова, разговаривали с ним в коридоре. Он из 154 батальона. Его позывной — Гюрза13. Знакомы с 79 года.
Сторожев замолчал: «Альфа» и 154 батальон валили «домик на горе». Найтова они ему не дадут.
— Ты понимаешь, что это предатель и шпион! Ты понимаешь, кого ты отпустил?
— Он меня вытащил из горящей БМП. Он не шпион и не предатель. И он не Горский, которого приказано уничтожить.
— Не тебе решать, капитан! От командования группой Вы отстранены!
— Не имеете права, товарищ генерал. «Альфа» не находится в Вашем подчинении.
— Я доложу о Вашем самоуправстве, и Вашем поведении.
— Разрешите идти?
— Идите!
«Ну что, откомандовался? И о майоре придётся забыть!» думал Барсуков, идя по коридорам 9 Управления. Везде ковры, часовые, вымуштрованные, как автоматы. А капитан видел кровавый снег, сгоревшую БМП, слышал голос Найтова: «Терпи, братишка, сейчас!» и чувствовал, как кольнуло в плечо. А сейчас, кольнуло в сердце.
У Бородинска зажглась лампочка связи, пришло сообщение от Устинова: «Решение на отход из Москвы поддерживаю. Вы где?» Отправляю: «Южнее.» «Окончательное решение не принято, врачи не пускают к Лёне. Требуется один день. Далеко не отходи. Покрутись в районе Липецка. Если что, Кутахов оттуда отправит вас, куда скажете. При попытке задержания, разрешаю применять оружие. Приказ N 1592–О001 от сегодняшнего числа.»