Скалолаз открыл верхний клапан рюкзака и развязал тесемки.
– Похож на «Калашников». – Он отложил в сторону автомат и вытащил полотняный пакет. – О! Галеты! А тут что? Сало!.. Шоколад!
Сергей сунул в рот две галетины и хрустнул плиткой шоколада. Громко чавкая, освободил рюкзак от содержимого.
Там нашлись шерстяной свитер, теплые носки и перчатки, банки с консервами, пластиковая бутылка со спиртом, медикаменты... Только не было обуви и теплой куртки. А в своих «босоножках» он долго не протянет. Курочкин и так удивлялся, почему до сих пор не простыл.
Сплюнув через плечо, Сергей оглядел грязно-белый уступчивый склон. Со стороны плато на него ступили несколько крохотных фигурок. Альпинист определил, что часам к шести вечера группа «бритоголовых», которых он встретил у ледопада, будет здесь.
Более неприятного и тошнотворного занятия Курочкин даже не мог себе представить. Провалившись в снег на дне ущелья по пояс, он расчистил вокруг себя пространство и сразу же наткнулся на спальный мешок с покойником.
– Я раздеваю труп! – Сергей подбадривал себя громкими выкриками, сморщившись, стараясь не смотреть в лицо покойника. – Я раздеваю труп, чтобы потом надеть его шмотки на себя... Черт! Я снимаю штаны с покойника!
Сергей дернулся, почувствовав во рту привкус горечи.
Ему буквально пришлось ломать руки и ноги в суставах заледеневшего мертвеца, чтобы освободить того от одежды. Покидав в сумку вещи покойника, он запорошил его снегом.
Наверх!
Сергей опасливо посмотрел на снежные шапки вверху и подосадовал, что так громко кричал. От его крика эти снежные карнизы, весом в несколько тонн, могли рухнуть вниз и придавить его. На губах скалолаза промелькнула не поддающаяся объяснению улыбка. Он вспомнил строчки из инструкции:
«Помните, что лавиноопасные склоны пересекают по одиночке. Остальные стоят на месте и смотрят, как пройдет их предшественник. Поиски при исчезновении под лавиной начинают снизу лавины по линии падения воды и до той точки, где исчез человек».
"Я самый послушный альпинист на свете, – подумал Сергей. – Пру один по лавиноопасному склону. Вот только мне бы не хотелось, чтобы остальныевидели, как я прохожу опасное место".
Но еще несколько строк грузом лежали на душе: «Если вы видите, что лавины вам не избежать, прижмите колени к животу и, натянув свитер на нос, прикройте лицо руками. Если не успеете – снег, особенно сухой, сразу же забьет верхние дыхательные пути».
Три года назад Курочкин с группой товарищей посетил монастырь Святого Бернара в Альпах, самое древнее спасательное формирование на земле. Монастырь находится на высоте 2473 метра, на перевале, который связывает Швейцарию и Италию. Гиблое место – показалось тогда Сергею: почти постоянные туманы, метели, лавины, камнепады, мороз до тридцати градусов, за зиму выпадает до двадцати метров снега. В одном из двух комплексов монастыря Сергей с удивлением рассматривал старинную фотографию монахов-бернардинцев, сделанную в 1890 году: без пуховых курток, в широкополых шляпах, в одних суконных рясах они карабкаются по заснеженному склону.
Сергею еще тогда, когда он замерзал в снежном гроте, следовало бы вспомнить этих мужественных людей. Ему стало бы легче, потому что он в тот момент был экипирован куда лучше монахов.
...Осторожно преодолев двадцать метров подъема, скалолаз с облегчением ухватился за веревку.
– Если меня не сшибет снежком и не забьются дыхательные пути, то у меня будут теплая куртка, ботинки и... штаны. Я буду самым обеспеченным человеком в Гималаях.
Благополучно выбравшись наверх, Сергей принялся за изучение автомата. Он был знаком с «Калашниковым» и в «гепарде» нашел много с ним общего: прицельные приспособления открытого типа, целик с боковыми выступами, укороченная ствольная коробка, ударно-спусковой механизм в точности соответствовал «АКС-74У».
Ладонь Сергея удобно вписалась в рукоятку. Автомат оказался маленьким, чуть более полуметра, удобным и легким, снабженным глушителем и тремя запасными магазинами. Значит, всего у меня сто шестьдесят патронов, подсчитал Сергей. Приблизительно по семнадцать на каждого. Хватит, решил он.
Теперь, когда скалолаз экипировался не хуже диверсанта, он решил изменить тактику: прежняя – тактика преследования – его больше не устраивала. Теперь 6н будет диктовать условия, хотя для этого потребуется очень много сил.
11
Шеель протянул Александру Скокову рацию:
– Только без глупостей, – предупредил капитан. – Если вам не жаль себя, то пожалейте вашего друга.
Вадим Паненка сидел напротив начальника экспедиции. Йохан Фитц держал ствол автомата возле его виска.
Скоков негромко, но внятно по-английски проговорил в рацию:
– Алло, база? На связи Александр Скоков, руководитель российской экспедиции. Прием.
Рация облегченно заперхала голосом дежурного поисковика-спасателя:
– Скоков! Ну нельзя же так! Вы перебрали нам все нервы! С вами все в порядке? Прием.
Скоков сделал паузу, скосив глаза на Вадима, потом глянул на Йохана. Немец отрицательно покачал головой и желтозубо улыбнулся.
– Да, – ответил Скоков. – Мы идем, опережая график.
– Что за самодеятельность, Скоков! Нам сообщили, что вы еще не поставили базовый лагерь. Где вы сейчас?
– Благополучно миновали ледник. Прошли плато.
– И не ставите лагерь! И не выходите на связь! Что за самодеятельность?!
– Никакой самодеятельности. Мы просто сами себе усложняем задачу. Это наше право – ставить базовый лагерь или нет. Мы же не должны запрашивать разрешения на передвижение, к примеру, ночью.
Наступила короткая пауза. Наконец дежурный ответил:
– Не знаю, как и отнестись к этому... Тут звонки от вашего начальства из Москвы. Что прикажете передать?
– Передайте, что у нас все хорошо. Больных нет.
– Я-то передам, только, боюсь, вас за это по головке не погладят. У вас офицер по связи – Па-не-нка, дайте мне его.
Вадим взял из рук Скокова рацию. Ствол автомата глядел теперь на руководителя экспедиции.
– Паненка на связи.
– Слушай, друг! Нельзя же так! – повторился дежурный. – Двое суток ты не отвечаешь на вызов. У тебя же эксклюзивное право. Я не знаю характера вашего начальника Скокова, но ты-то давно уже должен был выйти с нами на связь! Хорошо еще, нам сообщили, что видят вас, а то я не знаю...
– База, считайте это моей ошибкой. С этого момента связь будет постоянной. Еще раз прошу прощения. На связи был Паненка.
– Ладно... – протянул спасатель. – На связи был дежурный Дорджи. Конец связи.
Шеель принял от Паненки рацию.
– Очшень хорошо, – сказал он по-русски, сильно шепелявя. – Спасибо за сотрудничество. Я прекрасно говорю по-чешски, а этот язык сродни вашему.
Скоков не ответил. Он смотрел на Паненку. Врач экспедиции поймал его взгляд и опустил голову.
Сколько еще их будут держать при себе террористы? Сколько им отпущено? Они даже убирают своих: сегодня ночью «пропал» один из их товарищей. Командир – хороший артист – организовал поиски. Однако не прошло и получаса, как беглеца обнаружили. Вернее, нашли его рюкзак. Разговоров по этому поводу в отряде почти не было, лишь взгляды: понимающие и... обеспокоенные.
А еще Скоков слышал ночью возню в соседней палатке. Он лежал в спальном мешке с краю – в середине спали Фитц и Вестервалле, а Вадим лежал с другого края. Руки Паненки также были не сильно, но надежно связаны, «молния» спального мешка застегнута до подбородка. Скоков чувствовал: в палатке что-то происходит, и это «что-то» прояснилось сегодня утром.
Но каким бы тяжелым ни было положение, руководитель российской экспедиции не терял надежды. И надежду эту звали Сергеем Курочкиным. Тот уже давно должен был заподозрить неладное и сообщить об этом непальским властям. Однако сегодняшняя связь с базой еще больше огорчила Скокова: спасатели в абсолютном неведении. Тогда выходило, что Сергей либо шел за отрядом Шееля, либо еще не прибыл в Гхунзу. Хотя... Парень он обязательный, если сказал – сделает. Только вот иногда на пути возникают препятствия, обойти которые не представляется возможным. Может, и Сергей стал заложником каких-то обстоятельств?..
А вообще у Скокова было двоякое чувство: он и хотел услышать из уст дежурного поисковика, догнал ли группу их товарищ, и в то же время опасался этого вопроса. Террористы были в неведении об одиннадцатом участнике экспедиции, скалолазе Сергее Курочкине.
Позади них движется группа альпинистов, Скоков ничего не знает о ней, но чувствует, что они – или кто-то конкретно из группы – и есть непонятная пока цель террористов. Хотя, с другой стороны, это казалось преследованием. Но Шеель работает под русских, выполняющих свою программу; правда, она выглядит несколько странной, и отряд в роли догоняющих обратил на это внимание поисково-спасательной базы в Гхунзе. А Шеель, используя Скокова и Паненку, продолжает оставаться русским. Он ведет за собой ту, другую группу альпинистов, сначала обескураженную, но теперь успокоившуюся после связи с базой, чтобы где-то выше в горах разыграть еще более кровавую драму.
Намерения у них более чем серьезные, думал Скоков, вспоминая покойного Дитера Лемке. Тот совершил два проступка: заболел и усугубил этим резкий выпад против командира. У Скокова до сих пор стояли в ушах слова Лемке: «...на самом деле – это СТРАНА!.. Вершина горы – в небесах! Бог никогда не бросит нам сверху веревочную лестницу... Это для избранных...»
После этих слов по немому приказу командира Хорст Кепке отвел его и Вадима метров на тридцать в сторону. Неплохо знающий немецкий язык, Скоков напрягал слух, но до него долетали лишь бессвязные обрывки: связь... вице-премьер... наш друг позаботится... назад...
И снова – мысли о Сергее, который призраком надежды стоял перед глазами: это его ангел-хранитель назначил свадьбу на 12 апреля... «А может, и наш с Вадимом ангел тоже», – подумал Скоков, посмотрев на задумчивого товарища.