– Смотри ж, Митрий Терентьич, – говорил Беспалов с крыльца, – скажи батюшке великому государю, что мы для него жизни не жалеем. Работаем не покладая рук. А голубиц и бонбов предоставим ему, как я в письме отписал, в самой скорости.
Казак важно кивал, но лицо его невольно расплывалось в пьяную улыбку, и он пошатывался, хватаясь за седло.
– А ты, Иван, – заговорил Беспалов торопливо, не глядя на бродягу, – до Богульшан проводишь казака, а там мне батюшка от цесарки яичек обещал десятка два. Под куру я положу – не перебей, смотри. Войди, я тебе корзину с отрубями припас.
Аким с удивлением посмотрел на Беспалова. Нашел время об яичках думать. Птицы у самого девать некуда. Да и Иван тоже, говорил – на Москву к Петру Федоровичу сбирается, а тут, вишь, за яйцами его Беспалов посылать вздумал. Чудно.
Беспалов между тем уже опять вышел на крыльцо с бродягой. Он суетливо топтался, руки у него дрожали, и он совал бродяге корзину, приговаривая:
– Ты смотри, не побей мои яички, Иван… цесарки больно хороши у батюшки… Ночью-то не езди. Заночуй у отца Силантья… Ну, с богом, дотемна, – повернулся он к казаку. – Спасибо, Митрий Терентьич. Кошель не потеряй. Я туда велел кое-что покласть. На дорогу тебе.
Казак с усилием взгромоздился на лошадь. Работник подвел другую лошадь к крыльцу, бродяга всунул одну ногу в стремя, деревяшку выставил вперед и ухватился обеими руками за повод. Кругом посмеивались.
Казак поклонился и тронул лошадь.
Пустая корзина подскакивала на локте у бродяги, и весь он подскакивал в седле, стараясь не отстать от казака.
Беспалов повернулся и быстро вошел в дом, Аким так и не успел спросить его про медь.
«Завтра пораньше пошлю», – подумал он.
Глава восьмая
Настала ночь. Завод спал. Осенний ветер хозяйничал на пустой площади, взметая опилки, гудел в трубах, хлопал плохо прикрытыми воротами и дверями. Черные рваные тучи громоздились друг на друга тяжелыми глыбами, наглухо заслоняя от земли мягкий свет луны.
В рабочем поселке все избы стояли черные, ни одно окно не светилось.
Вдруг дверь в Акимову избу неслышно отворилась, кто-то осторожно проскользнул в щель и пробрался к лавке, где спал Аким.
– А-ким, – пробормотал тихий голос, и невидимая рука затрясла его за плечо.
Аким испугался.
– Кто тут? – вскрикнул он.
–Тихо,– шептал кто-то над самым его ухом.– Мин [Мин – по-башкирски – я, мой] – Кызметь. Слюшай. Скоро нада…
Аким сел на лавке, схватив за руку Кызметя. В темноте он никак не мог разглядеть башкиренка.
– Ну, говори, слушаю я, – прошептал он, с трудом переводя дух.
– Тот – нога-палка – наш аул ходиль.
– Бродяга? – переспросил Аким. – С деревяшкой?
– Он, – подтвердил Кызметь. – Той говорил, мин слюшаль.
Hy? переспросил Аким. – Скорей ты. – Тревога охватила его. – Чего говорил-то он? – Ночь завод ехать. Ворота, где мин Захар нёс, открыта. Сарай твой рушиль, твой, Аким, убиваль.
Аким вскочил на ноги.
Проснулся Захар, протирая глаза, спросил, что случилось.
– Молчи, Захарка! – крикнул Аким. – Врешь ты, Кызметь. Быть того не может. Штыковой сарай порушить? Меня убить? Во сне тебе привиделось, Кызметь. Да с чего ж это? Врешь ты, Кызметь.
–Жок, жок, [Жок – по-башкирски – нет] – твердил Кызметь. – Мин слышаль. Скоро нада, скоро. Я тихо из кош, лошадь взяль, ехаль скоро, ворот открыта… Скоро… скоро. Ворот запирай.
Он дергал Акима за рукав.
Аким вскочил, оттолкнул Кызметя и вдруг крикнул:
– Так вот они что задумали, стервецы! Не бывать же тому. Живо! Захар, беги, буди Федьку. Я – Цыгана.
Он быстро натянул рубаху и, не обуваясь, выскочил из своей избы и кинулся к Цыгану. Захар, встрепанный, с выпученными глазами, ухватил за руку Кызметя и вместе с ним побежал к Федьке.
Через минуту Аким уже притащил Цыгана, а Захар – Федьку. Обдергивая рубахи, которые рвал на них ветер, все слушали Акима. Он коротко рассказал, что ему передал Кызметь.
– Беги к ближним воротам, Захар, и Кызметя возьми. Поглядите, заперты ли. И сторожа нашего, коли спит, разбудите. Ты, Федька, буди тут всех на поселке заводских, пускай на площадь бегут. А мы с Ферапонтом к задним воротам побежим, что у плотины. Те ведь отперты, Кызметь?
Кызметь кивнул.
– Запрем их, – продолжал Аким. – А там к Беспалову. Пускай оружье дает.
Никто не спорил, и Аким с Цыганом бегом побежали к задним воротам.
Ворота в самом деле были открыты, и ветер со скрипом раскачивал половинки. Цыган выругался, захлопнул тяжелые створки и задвинул чугунный засов, как деревянную щеколду. Замка в пробое не было.
– Не иначе, как со сторожем сговор у них! – крикнул Аким.
Они кинулись в сторожку.
Сторож лежал на лавке, будто спал.
Цыган набросился на него, но Аким схватил его за руку.
– Пусти! – крикнул Цыган, отталкивая Акима и замахиваясь над головой сторожа огромным кулачищем. – Размозжу пса!
Сторож вскрикнул и скатился на пол.
Аким ухватил Цыгана.
– Стой! – крикнул он. – Допросить его надо. Некогда теперь. Свяжем покуда.
Он стащил с себя пояс. Цыган поднял грузного сторожа, как перышко, швырнул его ничком на лавку, и Аким стянул ему сзади руки, а Цыган ноги.
– Лежи! – крикнул Аким. – Не моги вставать. Убьем. Ну, а мы к Беспалову теперь. У него-то заперто ли? – прибавил он.
– Чего ты, Аким, – буркнул Цыган на бегу. – Разве он пустит? Чай, он за завод отвечает.
Аким промолчал.
Они выбежали на площадь. Один фонарь со скрипом раскачивался перед конторой, почти не разгоняя мрака. У крыльца толпились перепуганные рабочие. Федька разбудил их, но ничего толком не объяснил. Завидев Акима, они кинулись к нему, хватали его за рукава, за полы, спрашивали, что случилось. Но он только отмахивался от них. Он изо всех сил торопился в усадьбу.
Вбежав в калитку, он прямо бросился к воротам.
– Заперты, – проговорил он с какой-то даже досадой.
– Говорил я тебе, – сказал прибежавший за ним Цыган. – Идем будить.
Он взбежал на крыльцо и так ударил в дверь кулаком, что соседние окна зазвенели. Почти сейчас же за дверью послышались торопливые шаги, и слабый голос спросил:
– Кто там? Что надо?
– Отворяй, Петр Ефимыч, – загудел Цыган, – Спасибо скажи.
Дверь чуть-чуть приотворилась, но рванул ветер и широко распахнул ее.
Беспалов, совсем одетый, весь дрожа, стоял в сенях с фонарем в руке.
– Упредили нас, – прогудел Цыган, – башкирцы-собаки грабить нас ладят.
– Чего ты, что ты, Ферапонт, – проговорил Беспалов, отступая и запахивая кафтан. – Мы же с ними мирно жили. Кто напугал-то вас? Зря…
– Чего напугал? – перебил его Цыган. Ворота-то отпёрты. Сами видали. Да чего тут время терять. Оружие давай скорей. Гляди, прискачут.
– Я тотчас, тотчас. Вот грех, – забормотал Беспалов. – Ключ я…
Он скрылся и через минуту вынес ключ и тут только заметил стоявшего в тени, Акима.
– И ты тут, Аким, – сказал он и сердито взглянул на него, но сейчас же опомнился. – Бери ключ. В том амбаре, что у конторы. И ружья там, и порох, и пули. Увидаешь. Раздай, кто стрелять умеет. Не пускайте их, чертей, коли так. Бейте насмерть. А коли кого живым захватите, ко мне тотчас. Я по-ихнему понимаю. Выспрошу его да и вздерну, чтоб не повадно…
Аким и Цыган побежали к конторе. Рабочих собралось еще больше. Они спорили, кричали и размахивали руками. Ветер развевал полы кафтанов, срывал шапки и хлопал ставнями.
– Тихо вы! – крикнул Цыган. – Тотчас Аким ружья вынесет. Выходи вперед, кто стрелять умеет.
Десятка три рабочих протискались ближе. Захар выскочил вперед всех.
Аким захватил двух рабочих, вошел в амбар и быстро стал выносить ружья, пули, порох и раздавать рабочим.
Тихо! – крикнул Цыган. – Скачут будто. Кто ружье получил, бежим живей к воротам. Да не орите вы. Тихо! Пускай думают, что спят все.
Цыган, Захар, Федька и еще десяток рабочих с ружьями молча побежали в темноте к воротам у плотины.
У Захара сердце колотилось от радости. Наконец-то ему дали ружье, и он будет сражаться, как настоящий казак. Он и забыл, что ружье не заряжено и зарядить он не умеет.
– Стой! – крикнул Цыган, подбежав к воротам. – Ворота-то вновь отпёрты. Заперли ж мы. Федька, погляди, в сторожке ли сторож. Связали мы его.
Федька побежал и сразу вернулся с криком:
– Нету его!
– Распутался, дьявол. И куда девался?
Один за другим с площади подбегали еще рабочие с ружьями. Аким прибежал после всех, раздав ружья.
– Федька! – крикнул Аким. – Беги в башню. Из оконца гляди. Много ль их, башкирцев? Из пушки бы их надо. Умеет кто стрелять?
– Я умею! – крикнул Цыган и бросился следом за Федькой в башню, сунув ружье Акиму.
Захар топтался на месте, не зная, тут ли ему оставаться или бежать в башню.
– Заряжайте, – торопил Аким рабочих. – Как прискачут, мы ворота откроем – и стрелять.
Вдруг за плечо его уцепилась чья-то рука, и дрожащий голос зашептал в самое ухо: – Стреляй не нада. Ворота запирай. Лючше кричай громко, они пугаться. Назад ехать.
– Ты, Кызметь? – пробормотал Аким. – Отступи. Отступи, не суйся! Знаем мы, как с ими.
Кызметь пробовал еще говорить, но его быстро оттерли от Акима.
Топот сразу вдруг громче стал. Должно быть, башкиры выскочили из леса на пустырь.
Рабочие с ружьями наперевес теснились к воротам.
Аким приоткрыл ворота, высунул голову и всматривался в темноту, налегая плечом на одну створку, чтоб ветер не распахнул совсем ворот.
Сзади глухо ворочалась невидимая в темноте толпа. Рабочие, которым недостало ружей, перепуганные бабы из поселка сбежались тоже к задним воротам, не решаясь подходить близко. Бабы унимали ревевших от страха девчонок. Но и взрослые дрожали и жались друг к другу.
Бог знает, что сейчас будет. Ветер выл и гудел в колесах мельниц у плотины.
Вдруг ветер зверем метнулся на толпу, так что люди едва устояли на ногах, тучи разорвались, и в отверстие выплыл, озаряя края убегавших туч, полный месяц. Сразу все ожило. Люди зашевелились, выступили бледные лица, блеснули штыки на ружьях.