Захар быстро повернулся и уставился, широко раскрыв глаза, на весело усмехавшегося бродягу.
– Ты! – крикнул Захар, бросаясь на бродягу и хватая его за плечо. – Не уйдешь теперь. Кызметь!
– Да вы что! Белены объелись! – крикнул бродяга, стряхнув с себя, как соломинку, руку Захара и пнув деревяшкой подскочившего башкиренка. – Не лезь, щенок, не то я тебя за волоса да под небеса. Пусти, дай пройти!
Но Захар яростно кидался на него, визжа во весь голос:
– Не уйдешь! Не уйдешь! Не пущу! Держи, Кызметь!
Башкиренок нагнулся, стараясь ухватить бродягу за деревяшку. А тот вертелся, прыгал на одной ноге, ругая и отпихивая от себя мальчишек то руками, то деревяшкой.
– Эй, что за драка? – крикнул чей-то голос, и сильная рука схватила за шиворот Захара. – Вы чего тут буяните, щенки? Напали на калеку.
Захар поднял голову. Перед ним стоял Илья Ульянов, тот самый, который приезжал к ним на завод и кого ему Аким велел разыскать.
– Ой, да это ты! – обрадовался Захар. – Я тебя-то как раз искал.
– Меня искал, а на безногого напал, – сердито проговорил казак.
– Ты не гляди, что он безногий, – заторопился Захар. – Он такой… Он вон Акима…
– Ну, спасибо на помоге, – перебил его бродяга, – обращаясь к казаку. – Клюкнули, видно, мальцы. А мне недосуг. Грах Чернышев меня звал.
И бродяга повернулся идти.
– Ой, уйдет! – закричал Захар. – Не пускай его! Я тебе тотчас все скажу. Башкирцев он подговорил на наш завод…
Захар настойчиво дергал за руку Илью.
– Погоди-ка ты малость, прохожий, – сказал, наконец, Илья. – Чего тут малец говорит? На какой завод?
– А я почем знаю, я отсюда ни ногой! – крикнул бродяга. – Говорю, упились мальцы!
– Да на наш, на Воскресенский! – старался перекричать его Захар. – Не помнишь разве? – дергал он за плечо Илью.
– А и впрямь, – сказал Илья, – ты ведь с нами на Воскресенском был, – обернулся он к бродяге. – Хлопуша тебя посылал. Ты постой, не уходи, прибавил он, удерживая за плечо порывавшегося уйти бродягу.
– Не пущай, не пущай, – уйдет! – кричал Захар, то дергая Илью, то кидаясь к бродяге.
– Да и тебя, парень, я будто признаю, – сказал Илья, посмотрев на Захара.
– Как же, – обрадовался Захар. – Я ж у тебя в казаки просился. Запамятовал? Я и есть Захарка. У Акима я…
– Какой еще Аким? – спросил Илья, сжимая сильной рукой плечо бродяги.
– Акима запамятовал? – удивился Захар. – Грамотный. Указ он читал. А ноне письмо прислал.
– Писчик он, что ли, там? – спросил Илья.
– Подьячий – породы собачьей, – пробормотал бродяга.
– Какой подьячий, – рассердился Захар. – Он ноне приказчик…
– Я и говорю – приказный – народ пролазный, – пропел бродяга.
– Да врет он, – чуть не ревел Захар. – На заводе он на нашем мастер. А Беспалов приказчиком его сделал.
– Да стойте вы, ничего я не пойму, – рассердился Илья. – Ты мне скажи толком, малый, – Захаром, что ли, звать? – чего ты на калеку накинулся? А ты про Акима какого-то…
– Так он же, – ткнул Захар в бродягу, – Акима извести ладил, башкирцев подговорил, чтоб завод рушили. Вон и Кызметь скажет, – он кивнул на башкиренка.
– Какой еще завод? – перебил опять Илья.
– Да Воскресенский же! – крикнул Захар с досадой.
– Собака лает, а чего – не знает, – протянул бродяга. – Я ж на том заводе с тобой вместе был, – сказал он Илье.
Илья кивнул.
– А посля-то, посля-то! – не унимался Захар. – Разноглазый его подкупил, Аким сказывал…
– Стой! Ничего не понять, – перебил Илья. – Какой еще разноглазый?
Бродяга захохотал.
– Мели, Емеля, твоя неделя.
– Ну! Запамятовал? – кричал, не слушая, Захар. – Что хлеб-соль вам вынес… одним глазом глядит, а другой под нос.
Илье вдруг ясно вспомнился криворожий приказчик Воскресенского завода.
– Его ж, кажись, управителем у вас Хлопуша оставил? – сказал он.
– Ну-ну, – подхватил Захар. – A он, стерва, переметнулся, да и подкупил…
– Чего? – Илья внимательно посмотрел на Захара. – Переметнулся, говоришь? Письмо, ты сказывал, привез? От кого письмо-то?
– Да от Акима же, – торопился Захар, доставая из-за пазухи письмо, – Аким все там отписал про разноглазого. Тебе велел дать, чтоб самому ампиратору…
Бродяга тряхнул головой, обернулся к Илье и заговорил совсем другим голосом:
– То парень верно говорит. Переметнулся ихний управитель. И я про то довести хотел.
Захар разинул рот и вылупил глаза. Илья тоже недоверчиво посмотрел на бродягу.
– А чего ж до сей поры молчал, коли знал? Ну-ка, приятель, да и ты, Захарка, идем-ка на коллегию. И башкиренка прихвати.
Захар махнул Кызметю, и оба они пошли на крыльцо следом за Ильей. Тот крепко держал за плечо бродягу, который ковылял рядом с ним, постукивая деревяшкой.
Глава седьмая
С Захара сразу вся прыть соскочила, как только он переступил порог избы.
Горница просторная, светлая, в двух светцах лучины зажжены, и еще на столе лампадка. Стол вдоль окошек, длинный, сукном покрыт. И у стола всё казаки. Да не такие, как давеча, – строгие всё. Сидят, молчат, бороды в стол уставили. Посредине один, старый, борода с сединой, а рядом молодой, востроносый, и перед ним лампадка и листы бумаги. – То, в середине, с седой бородой, Витошков, главный он тут, – сказал тихонько Илья Захару, когда они вошли.
– Ты чего, Илья? – спросил громадный кудлатый казак с черной бородой, сидевший на краю стола. – Мы тут с Воскресенского завода ждем посланного, с репортом прислан. Великий государь прочитать велел. А ты кого это?
– Тут он вот, парень с репортом, – ответил Илья. – Подай, Захарка.
Захар несмело подошел к столу и протянул кудлатому письмо Акима. Надо бы сказать, про что письмо, как наказывал Аким, но у него никак язык не ворочался.
– Да ты не бойся, – шепнул Илья Захару, – то брат мой Чика – граф Чернышев, царь-батюшка его графом сделал.
Чика не взглянул на Захара, взял письмо, передал старику Витошкову и спросил Илью, кивнув на бродягу:
– А это кого привел?
– Да вот сцепился с ним малец с Воскресенского завода, кричит, будто переметнулся ихний управитель Беспалов. Не то того бродягу будто подкупил, не то башкирцев – не понять хорошо, – чтоб завод рушить. Ну, Захарка, говори. Чего ж молчишь?
Он тряхнул Захара за плечо.
Захар оглянулся, посмотрел на Илью, потом на сидевших за столом казаков, раскрыл было рот – и опять закрыл. В голове у него все спуталось, он не знал, что говорить, и только с мороза все фыркал носом.
Бродяга передернул плечами, шагнул вперед, степенно поклонился сидящим за столом и сказал:
– Дозвольте мне, господа казаки, вам все то дело изъяснить. Малец-то, видно, боле носом привык говорить, а вам-то и не понять.
Захар стоял красный, как бурак, а казаки у стола заулыбались.
– Ну, ты, дело говори, – оборвал Илья бродягу. – А ты, Захарка, слушай. Коли врать будет, скажи.
Бродяга покосился через плечо на Захара и заговорил нараспев:
– Как я великому государю Петру Федоровичу верой-правдой служу, и как меня генерал евоный, Хлопушей прозываемый, завсегда по заводам посылал, так я и на Воскресенский завод прислан был и там заводским про великого государя поведал. Верно я говорю? – обернулся он к Захару.
Захар невольно кивнул головой.
– А как туда сам Хлопуша пришел, – продолжал бродяга, – велел он тому заводу работать и управителем приказчика Беспалова поставил, а сам ушел…
– Тебя Хлопуша, припомнил я тотчас, – перебил его Илья, – оттуда на Белорецкий завод посылал. Ты чего ж не пошел?
– То так, Илья Григорьевич, – спокойно подтвердил бродяга, – А только не мог я тотчас завод путь. Не было у меня к тому Беспалову веры.
Захар с удивлением взглянул на бродягу.
– А тут как раз случай такой вышел, – продолжал Иван. – Приехал к нему в ночь, как с завода мужики ушли, посланный от хозяина, чей завод был, от Твердышева.
Казаки переглянулись. Захар дернул за руку Кызметя – тот самый, видно, кого Кызметь к ним на завод проводил. Чего ж он в ту пору не сказал Акиму? Аким же как добивался – кто такой? Захар уже открыл было рот, но бродяга говорил дальше:
– Как я про то прознал, надумал я того Беспалова извести.
– Чего ж ты заводским не сказал? – перебил его опять Илья. – Они б своим судом того стервеца порешили.
– А видишь ты, Илья Григорьевич, – сказал бродяга, покосившись на Захара. – Управитель тот работных людей ублажал сильно – праздник им дал, прибавки посулил. А того вон Акима, что письмо прислал, вовсе приказчиком заделал.
Захар так и вскинулся. «Ишь какой, Акима порочить». Он опять открыл рот, но бродяга предупредил его:
– Ты чего, Захар? Может, вру я? Не сделал, что ли, Акима приказчиком?
Захар опять невольно кивнул. Он хотел что-то прибавить, но бродяга уже говорил свое:
– Ну вот. И я то говорю. – И он усмехнулся в сторону казаков. – А тут, как от батюшки-царя указ прислан был, чтоб со всем поспешением пушки лить, так тот лиходей Беспалов надумал башкирцев позвать, чтоб они Воскресенский завод пограбили и ту печь, где пушки льют, порушили.
И Захар, и даже Кызметь, не все понимавший по-русски, оба, не сводя глаз с бродяги, слушали. «Все ведь верно говорит», – удивлялся про себя Захар.
– В зимовье он меня послать надумал, – говорил бродяга.
Илья подвинулся ближе и с удивлением поглядел на бродягу. Тот спокойно продолжал:
– Я так рассудил: откажусь – иного пошлет управитель. А как сам поеду, так я ему, подлецу, тут и конец сделаю. Поехал я с тем казаком, что вы на завод присылали, с Митрий Терентьичем, – хоть его спросите, – у зимовья отстал от него и к старшине башкирскому, к Мурзагулову, подался. Всё ему и сказал, что им Беспалов наказывал. Бродяга усмехнулся.
– Ну, а там договорились мы с ним, с Мурзагуловым, – как он тоже верный слуга великого государя и в тот час как есть в Берду сбирался, – договорились мы тому подлецу Беспалову конец сделать.