говорились все так отвечать Захару.
– Слыхал? – продолжал Чика. – Пушки государю надобны, а у вас на заводе вон какие дела завелись. Порядок наладить требуется. Стало быть, как ты оттуда присланный, туда и поедешь с нами. Понял? Ну, а теперь бежи живо в канцелярию.
Захар послушно вышел из избы и остановился на крыльце. Очень ему было обидно. Думал, как доберется до Берды, так назад уж не прогонят. А вот теперь не солоно хлебавши назад на завод. Кызметь и тот над ним посмеется. Опять сбежать? Ну нет, от Чики не убежишь. Он и брата родного не пустил. Видно, уж такая его доля, Захара. Скорей надо, куда Чика его послал. Слово какое мудреное. Он такого и не слыхал. Как и выговорить не знал.
Все-таки Захар попытался спросить казака, отскребывавшего на крыльце грязь с чьих-то сапог:
– Дядя, где тут у вас канцерялия будет?
– Канцерялия, – не удивившись, повторил казак, – это контора, стало быть, где указы пишут…
– Вот, вот, – обрадовался Захар. Контора и на заводе у них была.
– А вот как пойдешь по порядку, тут тебе дворец великого государя будет, а по-за ним изба. Туда и иди. Да тебе на что?
Но Захар не стал объяснять. Он скорей вышел на улицу. Ему очень захотелось увидать дворец государя. Коли дворец у него, – стало быть, царь.
Впереди над какой-то избой навешано было много флагов, но изба была как и другие, побольше только, и он пробежал мимо, не посмотрев на нее. Дальше избы были уже поменьше, а дворца все не видно было. Правда, он никогда не видал дворцов, но ему представлялось что-то огромное, золотое, блестящее. По улице шло много казаков, и Захар решился, наконец, спросить одного, подобрей с виду:
– Не знаешь, где тут у вас контора, где указы пишут? – Другое слово он забыл.
– Мимо продрал, парень, – сказал тот добродушно. – Вон, не доходя государева дворца. Идем, доведу.
Захар повернул обратно. Дойдя до какой-то избы, казак сказал:
– Сюда ступай.
Так Захар и не увидел дворца.
Несмело вошел он на крыльцо и отворил дверь.
В просторной горнице стояло несколько столов, и за каждым ссутулившись писал писчик. На лавках вдоль стен сидели седоусые казаки, татары в чалмах, башкирские старшины в длинных, обшитых мехом халатах, русские вроде купцов, и все степенно молчали.
Захар нерешительно остановился у порога. Никто на него и не оглянулся. Он несколько времени потоптался у двери, потом, неуклюже ступая валенками и расставив руки, точно он шел по льду, подошел к одному из столов. Наклонившись над ухом писчика и стараясь не сопеть, он пробормотал:
– Указ кабы мне.
Писчик от неожиданности скрипнул пером и привскочил.
– Ах ты, сип тебе в кадык! – крикнул он сердито на Захара. – Через тебя указ спортил! Чего тебя, бестию, не в пору принесло?
– На Воскресенский… указ бы мне… – еле выговаривая слова, бормотал перепуганный Захар.
– Ишь, деревня сиволапая! Указ ему! – ругался повытчик, разглядывая большую чернильную кляксу на листе. – Гляди, ребята, тоже за указом пришел, суслик курносый. Мотри, кто указов дожидается. – Повытчик кивнул на сидевших на лавке степенных бородачей. – Полковники, есаулы, старшины, с заводов управители.
Захар хотел было сказать, что и ему указ для завода, но он только беспомощно открыл рот и поскорей закрыл, встретив яростные глаза повытчика.
– Ну, чего глядишь, словно куском подавился? – крикнул тот.
– Будет тебе, Кирюха, – сказал, подняв голову от листа, повытчик постарше, – вовсе перепугал малого. Удержу тебе нет, как разойдешься… Яков Данилыч, – обратился он к одному из казаков, сидевших на лавке под окном. – Готов вот указ Иренсдору. На подпись можно.
– В Оренбург, губернатору, стало быть? – спросил заискивающе длиннополый бородач, слегка приподнимаясь с лавки.
– Ему, – ответил повытчик. – Почешется, небось, – прибавил он усмехнувшись.
– Может, ежели бы милость ваша, – умильно заговорил длиннополый. – Монаршие слова оченно лестно нам…
– Вот коли Якову Данилычу не сильно спешно, – проговорил польщенный повытчик. – Мы отчего же… Прочитать – это можно.
Яков Данилыч кивнул головой.
– Читай, – сказал он коротко.
Но в эту минуту дверь с грохотом распахнулась, и в облаке пара в комнату ворвался молодой казак с красным от мороза лицом.
– Тут, что ли, с Воскресенского завода парень? – крикнул он торопливо.
Захар вздрогнул и повернулся к нему.
– Ты чего ж, деревня, проклажаешься? Грах Чернышев спрашивает. Выезжать тотчас на завод. Бежи живо! Гневается.
Захар, забыв обо всем, бросился следом за казаком к двери. Не везло ему сегодня. Все на него кричали.
– На завод? На Воскресенский? – переспросил вдруг сердитый повытчик. – Так у меня ж указ…
Но Захар уже не слышал. Он бежал сломя голову к дому Чики.
Когда он прибежал, отряд уже весь был в сборе и Илья обходил казаков, внимательно осматривая все снаряжение.
Кызметь держался тут же в стороне на своей косматой лошаденке. Захар подошел сзади и торопливо полез за ним на круп лошаденки.
Но Илья заметил и сказал:
– Нет, не тоже так. Не поспеть вам за нами. Приведи-ка ему запасного коня, – прибавил он одному из казаков.
Захар слез и с торжеством посмотрел на Кызметя. Лошадь ему дают. А коли у него лошадь будет, так, может, все-таки в казаки возьмут.
Но, когда привели высокого коня под казачьим седлом, Захару стало не по себе. Как же он заберется на этакого-то, да еще в тулупе и в Акимовых валенках?
– Гляди-ка, братцы, да это тот, что с нами вечор снедал. Пра, ей-богу! – проговорил веселый голос. Захар узнал вчерашнего большеротого парня. – С заводу он, – продолжал тот, – дак ему ни в жисть на коня не взлезть. Пра, ей-богу!
– Ништо, лестницу принесем, – отозвался другой со смехом.
– Веревку через седло перекинем, да и втащим, – предложил еще кто-то.
Захара обступила кучка казаков, каждый предлагал что-нибудь свое, и все дружно смеялись. Захар сердито оглядывался на все стороны, собираясь растолковать им, что он прислан сюда с важным репортом и был на калекии, и из-за него посылают весь этот отряд. А скоро и он сам будет таким же казаком, как и они.
Но он никак не мог улучить минуту и только сердито сжимал кулаки, поворачиваясь в разные стороны. Глядя на него, казаки еще больше хохотали.
Вдруг раздалась команда:
– На конь!
Казаки разбежались к своим лошадям и в одну минуту уже сидели в седлах.
Захар беспомощно топтался, держа своего длинноногого коня, нетерпеливо дергавшего повод и тоже, казалось Захару, сердито косившего на него глазом.
– Ставай сюда, – услышал Захар и, оглянувшись, увидел Кызметя, опустившегося около лошади на одно колено и хлопавшего рукой по другому.
Захар нерешительно оглянулся, но на него никто не смотрел. Казаки выстраивались вдоль улицы по четыре в ряд. Он быстро ухватился рукой за гриву, встал обеими ногами на колено Кызметя и с помощью башкирца еле-еле взобрался на седло.
Спереди что-то крикнули, и отряд рысью двинулся по улице.
Лошадь Захара тронулась следом за другими. Захар обеими руками вцепился в луку седла.
– Держи, держи – кричал ему Кызметь, бежавший рядом с лошадью, и совал ему в руки повод.
Захар, наконец, немного опомнился, взял одной рукой повод, а другой все-таки крепко держался за луку. Никогда еще до той поры он не ездил в седле на этакой высоченной лошади. Ему казалось, что он сидит на коньке крыши и вот-вот сверзится. То ли дело за спиной у Кызметя. А Кызметь на своей косматке уже трусил рядом с ним и озабоченно посматривал на Захара.
Он что-то бормотал Захару, но лошаденка у него была маленькая, и Захар ничего не мог разобрать, а наклониться к нему он боялся, чтобы не потерять равновесие. Слышал как будто «сар, сар», а что царь – не понял, да и не до того ему было. Отряд вдруг круто остановился, и Захар чуть не вылетел из седла.
Ну, все-таки на месте было лучше, чем на скаку. Захар облегченно вздохнул и огляделся.
Что это? Сбоку перед их отрядом большая изба, вся украшенная флагами, крыльцо застлано красным. А перед крыльцом на ковре большущее золотое кресло («Престол», – решил Захар) – и на нем… ну, конечно, царь, кто же другой. В красном бархатном кафтане с золотом, в бархатных штанах и в золотых сапогах.
Перед ним желтые шелковые знамена, с боков у самого кресла два казака с большими шарами на палках. Поодаль с двух сторон нарядные казаки в зеленых кафтанах.
У Захара дух захватило. Такого он еще никогда не видал. Бабка в деревне про Бову-королевича сказывала – вот такой же нарядный. А на лицо царя Захар и посмотреть боялся. Видел только, что борода черная.
«У царей завсегда так», – почему-то подумалось ему. Потом он поднял глаза на царский дом. «Какой же дворец?» – мелькнуло у него. Изба, как есть изба, хоть и большая и флагами увешана.
В голове отряда, неподвижно стоявшего перед царем, спрыгнул с лошади Чика и прямо пошел к царю.
Захар раньше и не заметил, что он тоже был с ними.
Чика подошел к креслу, снял шапку, что-то сказал и опустился на колени. Царь тоже заговорил и протянул ему руку, Чика взял руку, наклонил голову и поцеловал.
У Захара радостно запершило в горле. «Брехня то все была, – мелькнуло у него, – со сна причудилось. Царь, вестимо, царь… Ишь, руку целует, – стало быть, царь».
В это время царь повернул голову назад, и казак в длинном кафтане принес и положил к золотым царевым сапогам большой кожаный мешок.
Царь махнул рукой Чике и сказал громко, показывая на мешок:
– На завод отвезешь. Жалуем мы, великий государь, тысячу рублев работным людям.
Захар даже повод выпустил и чуть с седла не свалился. «Тысячу рублев работным людям! Ну и царь! Радость-то какая будет». В нем самом все так и прыгало от радости, и он уже не расслышал, что еще говорил царь. За Чикой к царю подошли Илья и еще один казак; он им тоже давал целовать руку.
Но вот Илья обернулся, оглядел отряд и быстро пошел прямо к Захару. Неужто к нему? У Захара даже волосы под шапкой зашевелились.