Он ел в одиночестве, расположившись в своем большом кабинете с видом на серебристую гладь реки Гудзон, несущей свои воды в красновато-предрассветном свете наступающего дня, напоминая лист жидкой стали. После негромкого стука в дверь помощник внес стопку утренних газет, положил их на гранитный стол, а затем беззвучно удалился. Обычно Озмиан разбирал их, просматривая заголовки: «Уолл-стрит Джорнал», «Файнэншел Таймс», «Нью-Йорк Таймс» и «Нью-Йорк Пост».
«Пост» был последним в его списке, и он читал его не ради новостей, а, скорее, из антропологического интереса. Как только взгляд Озмиана упал на титульный лист и его обычный 72-миллиметровый заголовок, он застыл.
ДОРОЖНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ
В прошлом пьяная Озмиан сбила человека и скрылась с места преступления
Автор Брайс Гарриман.
Грейс Озмиан — недавно убитая и обезглавленная дочь интернет-магната Антона Озмиана — в июне прошлого года во время езды на своем «BMW X6 Тайфун» по Беверли-Хиллз сбила восьмилетнего мальчика. Сразу после случившегося она предпочла скрыться с места происшествия, оставив ребенка умирать прямо на проезжей части. Случайный свидетель успел запомнить ее номерной знак и сообщить о нем в местные правоохранительные органы, после чего полиция остановила Грейс Озмиан и арестовала ее в двух милях от места аварии. Анализ крови показал, что содержание алкоголя в ее крови составляло 0,16 промилле, что вдвое превышает разрешенную норму.
Впоследствии, чтобы защитить мисс Озмиан, ее отец — миллиардер и глава компании «ДиджиФлуд» — нанял группу адвокатов одной из самых дорогих юридических фирм Лос-Анджелеса «Кросби, Уэйлан и Пул». Стараниями умелых юристов упомянутой компании Грейс Озмиан была приговорена к 100 часам общественных работ. Что же касается материалов дела, то все они были удалены или засекречены. Общественные работы заключались в том, чтобы намазывать маслом тосты и раздавать блинчики в приюте для бездомных в центре Лос-Анджелеса. Являться для отбывания наказания мисс Озмиан обязана была дважды в неделю по утрам…
Пока Озмиан читал статью, его руки начинали заметно дрожать. В какой-то момент тремор стал настолько сильным, что он был вынужден положить газету на стол, чтобы дочитать. Закончив, он вскочил и с криком нарастающей ярости схватил стеклянную кружку чая и швырнул ее через всю комнату так, что она угодила прямо в картину «Американский флаг» Джаспера Джонса. Стекло разбилось, порезав полотно и оставив на нем коричневые брызги.
В дверь настойчиво постучали.
— Убирайтесь! — крикнул Озмиан.
Одновременно с тем, поддавшись импульсу, он схватил двухфунтовый железно-никелевый метеорит и швырнул его все в то же полотно Джонса — камень пробил картину, разорвав ее пополам и сбив ее со стены. Наконец, он схватил небольшую бронзовую скульптуру Бранкуси и, бросившись к растерзанной картине, теперь лежавшей на полу, нанес по ней несколько рваных ударов, тем самым окончательно ее уничтожая.
Наконец он остановился, тяжело дыша, и позволил Бранкуси упасть на ковер. Уничтожение картины, которую он купил за двадцать один миллион долларов на аукционе «Кристис», помогло ему справиться с гневом. Некоторое время он просто стоял на месте, пытаясь выровнять дыхание и заставить гормоны, вводящие его в состояние «бей или беги», утихнуть. Ритм его сердца мало-помалу приходил в норму.
Когда он окончательно почувствовал, что вернулся в физиологически стабильное состояние, он вернулся к гранитному столу и снова пробежал глазами статью «Пост». Там была важная деталь, которую Озмиан пропустил при первом прочтении: подпись.
И вот она: Брайс Гарриман. Брайс Гарриман.
Он нажал кнопку внутренней связи.
— Джойс, немедленно вызови Изабель в мой офис.
Он подошел к полотну Джонса и окинул его взглядом. Полностью уничтожено и восстановлению не подлежит. Двадцать один миллион долларов коту под хвост. И, разумеется, о страховых выплатах не может быть и речи — он ведь уничтожил картину сам. Но, как ни странно, Озмиан находил странное удовлетворение в том, что сделал. Двадцать один миллион долларов — это лишь капля в океане его гнева. Этот Брайс Гарриман очень скоро узнает, насколько глубок этот океан, потому что, если придется, Озмиан утопит в нем этого ублюдка.
13
Будучи на дежурстве, д'Агоста категорически отказался ехать в «Роллсе» Пендергаста, объясняя свое нежелание тем, что со стороны их появление на таком автомобиле будет выглядеть попросту дико. В результате Пендергасту пришлось ехать с ним в патрульной машине, вследствие чего всю дорогу он сохранял на лице недовольную мину и молчал, а атмосфера в салоне приобретала не на шутку гнетущий окрас. Лейтенант ничего не мог с этим поделать. Он подумал, что, пожалуй, не работал с Пендергастом уже достаточно давно, чтобы забыть, какой занозой в заднице может оказаться этот тип.
Пока сержант Карри вез их по скоростному шоссе Лонг-Айленд, д'Агоста развернул экземпляр «Пост», купленный этим утром, и снова взглянул на кричащий заголовок. Поутру Синглтон устроил ему разнос за то, что он не связался с Изольдой Озмиан раньше Гарримана и не предостерег ее от общения с прессой.
При всем при этом стоило отдать должное журналистской прыти Гарримана — его статья была настолько хитроумно проработана, что привлекала внимание общественности, повышала уровень истерии вокруг убийства Грейс Озмиан и обеспечивала самому Гарриману неиссякаемый поток «эксклюзивных» историй на эту тему. Это обстоятельство с самого утра привело д'Агосту в прескверное расположение духа, и с течением дня состояние это лишь ухудшалось. Понимая, что ничего не может с этим поделать, лейтенант скрипнул зубами и мысленно приказал себе продолжать работу, чтобы раскрыть это чертово дело как можно скорее.
А прогресс в деле, между тем, намечался: наконец было определено место жительства отца убитого мальчика — Пирмонт, Нью-Йорк, где он работал барменом. После того, как они закончат с интервью на Лонг-Айленде, Пирмонт станет следующей остановкой д'Агосты.
Когда они вошли в полупустой торговый центр в Иерихоне, в котором находились офисы «Шарп и Гунд», д'Агоста искренне удивился, что столь успешная охранная компания разместила свою штаб-квартиру в подобном месте. Судя по всему, «Шарп и Гунд» заняла дальний отсек торгового центра, где раньше располагался якорный магазин[14], и лейтенант смог даже рассмотреть слабый контур «SEARS» на теперь пустующей внешней стене. Ничто толком не указывало на то, что отсек занят, за исключением ряда зарезервированных парковочных мест, заставленных машинами. Хорошими машинами. Очень хорошими машинами. При этом казалось, компания «Шарп и Гунд» была не просто незаметной — она была совершенно невидимой.
Сержант Карри остановился на парковочном месте для посетителей, и они вышли. Стоял холодный серый день. Порывистый ветер гонял по тротуару старый полиэтиленовый пакет, пока полицейские и агент ФБР направлялись к двойным стеклянным дверям. Лишь у самого входа они, наконец, увидели небольшой логотип «Шарп и Гунд», сделанный неброско, но со вкусом.
Двери оказались не заперты. Д'Агоста вошел первым, Пендергаст и Карри следовали за ним. В следующий миг они оказались в элегантной зоне приема, отделанной полированной древесиной лиственных пород, со стойкой регистрации длиной футов в двадцать, занятой тремя секретарями, которые, казалось, ничего не делали — просто сидели, скрестив руки на груди.
— Полиция Нью-Йорка и ФБР, — объявил д'Агоста, опершись на стойку и продемонстрировав свой жетон. — Нам надо увидеть Джонатана Ингмара. У нас назначена с ним встреча.
— Конечно, господа, — отозвалась одна из секретарей. — Пожалуйста, присаживайтесь.
Д'Агоста не стал садиться, Пендергаст и Карри последовали его примеру. Они остались ждать у стойки, пока секретарь звонила сообщить об их прибытии.
— Скоро к вам подойдут, — сказала она и растянула в улыбке губы, накрашенные ярко-красной помадой. — Буквально через несколько минут.
Услышав это, Пендергаст отправился в зону ожидания, сел, закинул ногу на ногу, взял журнал и начал рассеянно пролистывать его страницы. Беззаботность, с которой он держался, вызывала у д'Агосты невольное чувство раздражения. Он постоял у стойки еще несколько минут, но, в конце концов, все-таки разместился напротив агента.
— Ему лучше не заставлять нас ждать.
— Но именно так он и намерен поступить. Предполагаю, что ожидание займет, по крайней мере, полчаса.
— Бред сивой кобылы! Тогда я просто пойду и зайду туда.
— При всем уважении, дорогой Винсент, даже ваша харизма не позволит вам миновать запертые двери, не говоря уже о сторожевых псах — секретарях.
— Тогда мы получим повестку на его имя, затащим его задницу в участок и допросим его прямо там.
— Боюсь, что у человека, занимающего должность генерального директора «Шарп и Гунд», найдутся юристы, которые сумеют даже этот план сделать максимально затяжным, сложным, и, как следствие, максимально некомфортным для вас.
Пендергаст небрежно перевернул еще одну страницу единственного журнала, находящегося в зоне ожидания. Д'Агоста отметил, что это «People», и он даже сумел зацепиться глазом за статью, в которой фигурировала фамилия Кардашьян.
Со вздохом д'Агоста свернул «Post», сунул газету в карман, скрестил руки на груди и откинулся на спинку стула. Выражая полное безразличие к происходящему, сержант Карри остался стоять.
Ожидание заняло не тридцать, а целых сорок пять минут. Наконец, появился невысокий худощавый тип — похоже, уроженец Бруклина — бородатый, в хипстерской шляпе, одетый в черную шелковую рубашку. Он поманил посетителей следовать за ним. Их провели через несколько еще более элегантных и сдержанно обставленных офисов, прежде чем позволили войти в приемную Джонатана Ингмара. Это был белый, скромно отделанный кабинет, в котором, похоже, не наличествовало никакой электроники, кроме старомодного телефона, стоящего на непомерно огромном столе.