Почему-то вид Сэллет с книгой в руках заставил припомнить старые времена. Мог ли я тогда предположить, что окажусь за гранью своего мира? Или что начну помогать другим освоиться в городе? Он же и мне самому долго казался чужим.
«Судьба есть у всех – от насекомых до богов, но нельзя предсказать даже уготованное насекомым», – пришли на ум слова одного давнего знакомого, и я лишь усмехнулся. Стоит поверить. Он-то отлично разбирался и в судьбе, и в течении времени.
Кстати…
Я остановился на углу, посмотрев на собственный рукав. Костюм в порядке, а вот о новом плаще я давно уже задумывался – старый совершенно износился. Когда я научусь заменять вещи раньше, чем они совершенно выйдут из строя? Наверное, никогда. Чем дольше вещь у меня в доме, тем тяжелее мне ее выкинуть – кажется предательством.
Надо будет тоже к Клотии зайти. Надеюсь, близнецы ее не заговорят…
Стоп!
Уже собираясь шагнуть за угол, я застыл на месте. А ведь по той улице, по которой они рванулись, в Вечерний сектор никак не дойдешь – только делая очень большой крюк. Что-то мне подсказывает, что Ка-Лен не собирались городом по пути любоваться.
А что в той стороне? Что там может быть им интересно?
Сказанные всего пару часов назад слова Эллерта эхом отдались в сознании, и я сорвался с места, едва не сбив с ног пожилого полного барсука в макинтоше.
Когда надо, я умею двигаться очень быстро. Не со скоростью молнии, конечно, но быстрее многих жителей города. Я ведь шел и размышлял всего минут пятнадцать-двадцать. Они не могли за это время убежать далеко. Или же могли?
Я обогнул удивленно взъерошившего перья птицечеловека; память некстати подсказала, что уж добираться до заранее известного им места назначения Ка-Лен умеют за считанные минуты.
Резкая остановка чуть не заставила сердце вырваться из груди; глубоко вздохнув и успокоив дыхание, я завертел головой.
Близнецов нигде не видно. Но это еще мало что значит… о!
У соседнего дома на скамье расположился с кружкой в руке желтоглазый человек в серой куртке; длинные лохматые волосы почти с ней сливались.
– Викран! – подскочил я к нему. – Ты не видел тут двух близнецов? Светлые волосы, светлая же одежда, изменчивая аура?
– Пахнут медом, ветром и желанием свернуть себе шею? Видел, – лениво сообщил волк-оборотень. – Вот они меня не заметили. Осмотрелись, и юркнули туда.
Он небрежно показал в сторону.
Этого я и боялся. Отодвинутая каменная крышка, черный провал – один из немногих в Дневном секторе входов в подземелья, способных пропустить человека. И они туда наверняка спустились.
Как хорошо, что нет такой темноты, в которой бы я не видел.
Я спрыгнул в темноту; высота оказалась небольшой, от силы пара метров. Поморгал, заставляя глаза привыкнуть к отсутствию света; стоило сделать пару шагов – и меня окружила полная темнота, свет, падавший из люка, угас.
Не люблю подземелья.
Хорошо, что здесь только один коридор, но обычно они быстро раздваиваются. Хотя бы направление понятно.
Я осторожно двинулся по гладким плитам, мимолетно задумавшись о том, кто и когда их здесь положил. Похоже, в городе об этом уже мало кто помнит.
Так и есть, развилка! И все те же плиты, на которых следов не остается.
Как их тут искать? Видеть в темноте я могу – как и сами близнецы, но ориентироваться в подземельях не умею и никогда не умел. Разве что вслушиваться во мрак, и идти на звук.
Я попытался напрячь слух; различил слабый вскрик справа. Кинулся туда, не раздумывая: память на звуки у меня лишь немного уступает зрительной, и голос Сэллет не узнать было нельзя.
Одного взгляда на просторную круглую пещеру хватило, чтобы понять, что и как случилось. Кейан близнецов сейчас казались плотными полупрозрачными коконами, не способными разгонять окружающий мрак; Эллерт лежал на спине, вскинув руки перед собой, Сэллет прижалась к стене. В глазах обоих сейчас плескался темно-серый ужас.
А по их ауре тянулись непроглядно-черные вязкие нити, удерживавшие Ка-Лен на месте и пульсировавшие ощутимым даже с расстояния голодом. Лишь кейан не давали этим нитям соприкоснуться с телами – но ауры понемногу тускнели, словно черные щупальца пили их силу.
Да так оно и было. Ферхис, хищник мрака, – одна из самых больших опасностей подземелий. Хотя бы потому, что в темноте он совершенно незаметен, а касание его мигом начинает пить силы – что жизненные, что магические.
Я ступил в пещеру; Сэллет метнула взгляд на звук и выдохнула:
– Алвейт! Беги, он тебя…
– Темный странник, – вежливо обратился я к сокрытому в темноте хозяину щупалец. – Прошу вас, отпустите моих друзей. Я бы не хотел вам вредить.
Хищники мрака разумны, но их голод зачастую сильнее. Особенно когда речь идет о свете чужой жизни.
Где-то во тьме зашевелилась неясная тень: даже напрягая глаза, я не мог рассмотреть истинные очертания ферхиса. Мгновение – и из мрака беззвучно ударил пучок нитей; я вскинул руку, принимая их на ладонь.
– Алвейт! – вскрикнули одновременно оба Ка-Лен.
Липкие черные нити поползли по ладони, взбираясь по белому рукаву, оставляя жирные следы.
– Темный странник, – сделал я еще одну попытку. – Я не намерен вредить вам, и не хотел бы, чтобы кто-то пострадал. Прошу, не пытайтесь пожрать нас; это не кончится ничем хорошим.
Щупальца запульсировали, и я ощутил, как по коже пробегает холод. Еще один пучок нитей скользнул по полу, стиснув щиколотку.
– Я этого не хотел… – со вздохом сказал я. – Но вы не оставляете мне иного пути.
Нити ферхиса напряглись; хищник мрака почти отвлекся от близнецов, почуяв во мне куда больше силы, пробуя ее на вкус. А я улыбнулся, вспомнив одну из лучших сцен утреннего фильма.
– Что, – спросил я вслух, – звезды делают лучше всего?
И засиял.
Золотые лучи ударили из кончиков пальцев и взвились с волос; сверкающий ореол вырвался из-под кожи, мгновенно превращая непроглядную тьму в ясные сумерки, а долей секунды позже – в светлый день. Волна света прошлась по пещере, отбрасывая и смывая мрак, тени, и ферхиса заодно с ними.
Хищник мрака успел лишь взвыть – беззвучно, но ощутимо всем телом – прежде чем несочетаемый с его природой свет обратил щупальца на мне и близнецах в мгновенно исчезнувший легкий прах. Так и оставшаяся неразличимой фигура метнулась в дальний проход, на доли секунды обогнав мой свет, и скрывшись с глаз.
Наверное, стоило бы послать свет ему вдогонку – но я не мстителен. В конце концов, теперь он наверняка запомнит, что к вежливым просьбам лучше прислушиваться.
Сэллет отделилась от стены, помогла брату подняться. Оба тэйи смотрели на меня с молчаливым восхищением; особенно таким искрились глаза девушки. Только бы не влюбилась; я, конечно, еще в одном из первых разговоров предупредил, что этого лучше не делать…
– Алвейт… – первым выдохнул Эллерт. – Это… такой свет…
– Он ведь для тебя природный, ты ему не обучался, верно? – продолжила за брата Сэллет.
О. Конечно же, их восприятие. Острее сверхъестественное чуют разве что духи.
– Не был ты солнцепоклонником, – сказала Сэллет, не отрывая от меня взгляда.
– Ты был… – произнес ее брат. – Ты был…
Кажется, хотя они и поняли все правильно, но не могли заставить себя вымолвить правду вслух. Я вздохнул.
– Ладно уж, договорю за вас. Да, я никогда не был солнцепоклонником. Я был солнцем.
– Только, одна просьба – не рассказывайте никому, хорошо? Как я и говорил – это давняя и прежняя жизнь.
Близнецы серьезно кивнули; почему-то я был уверен, что тайну они сохранят. За месяц я неплохо изучил Ка-Лен; при всем их авантюризме настоящие секреты они умели держать при себе.
Мы сидели в кафе Немава, лишь стряхнув с себя подземельную грязь. Хозяин, исполин двух с половиной метров росту, закованный в белые доспехи и с вечно меняющейся маской вместо лица, принес три стакана своего фирменного напитка и удалился. Я даже сказать ничего не успел; Немав с первого взгляда угадывает, кому чем стоит подкрепиться. Не ошибается никогда; потому-то и меню у него никогда не было и не будет.
– Алвейт, – с любопытством спросил Эллерт, – но все-таки, а как так вышло?
– И ты не жалеешь о том, что перестал быть… ну тем, кем был? – добавила его сестра.
Я, улыбаясь, покачал головой и сделал неспешный глоток, наслаждаясь тонким легким вкусом.
– Сейчас я уже понимаю, что был… не лучшим. Да, конечно, своих я вознаграждал в полной мере, был милостив, даже мог подружиться со своими антиподами…но был при этом слишком часто беспощаден, и слишком скор на кары для тех, кого не считал своими. Не зря в пустынях меня называли «Владыкой Белого Жара»… тогда я даже этим именем гордился. Нет. Это было неправильно. Я забыл кое-что очень важное – что солнце должно светить всем одинаково, что в этом его долг. А потом… случилось то, что случилось. Я оказался в городе. Долго привыкал, и очень многое понял как о мире, так и о себе.
– А что случилось с твоим родным миром? – Эллерт опередил сестру буквально на мгновение.
– Цел и невредим, насколько я знаю. Та часть меня, что была светилом, не исчезла; мне на смену пришел иной. Насколько я знаю, он понимает все правильно.
– Но почему же ты оказался здесь? – на этот раз Сэллет успела раньше.
– А вот об этом я говорить не стану. Опять-таки – слишком давняя и прошедшая история.
Вновь серьезный кивок – одновременный. Я уже начал привыкать к этому.
– Алвейт, – вдруг спросила Сэллет, – поэтому у тебя не получается ни с кем заводить отношения надолго? Потому что солнце светит всем?
Я чуть не поперхнулся напитком, задумался и удивленно покачал головой.
– Возможно, и так. Никогда не смотрел с такой точки зрения… Да что мы все обо мне! Вот лучше скажите – поняли теперь, что в подземелья соваться не надо?
– Без должной подготовки, – уточнил Эллерт, и я вынужден был согласиться. – Но не беспокойся, больше не полезем.
– Нам зачастую надо попробовать опасность на зуб, – добавила Сэллет, – ну или чтобы она нас попробовала… Но мы все запоминаем и больше судьбу испытывать не будем, вот!