Эви обернулась и взглянула на притихшего парня. За все время с тех пор, как его представили, он не произнес ни слова. Таня тоже обернулась и взглянула на него с возрастающим беспокойством. Андрей лишь пожал плечами в ответ и заметил по-русски:
– А что я могу ей сказать? Уже не знаю. Вот даст эта ваша Матильда показания против матери, и верь не верь, ее посадят.
– Матильда зря никого оговаривать не будет! – убежденно заверила его Таня. – Подождем… Теперь я понимаю, почему на ней лица нет и она не захотела с нами общаться. Ей было перед тобой неловко.
– Я тронут! – бросил парень, отворачиваясь и глядя в окно. – Посмотри, куда это мы едем? Город-то кончился!
Последовав его примеру, Таня обнаружила, что машина с опасной скоростью летит по шоссе, ведущему дальше в горы, а последние дома Мармари давно остались позади.
– Мы едем в Стиру, – словно прочитала ее мысли Эви и ударила по клаксону, обгоняя грузовик, нагруженный пластами зеленоватого мрамора. По обеим сторонам дороги тянулись каменоломни. – У меня есть ключи от квартиры Ирины. Там вы и будете жить.
– Как?! – воскликнула Таня, до крайности шокированная этим предложением. – А разве квартиру не опечатали?!
– Зачем? – в свою очередь удивилась Эви. – Ее обыскали, все, что нужно, забрали, а ключи Ирина отдала мне, чтобы я поливала цветы. Там вполне можно устроиться, две комнаты, есть кухня… Ключи от машины она мне тоже оставила, так что можете ездить, куда хотите. Кому же всем распоряжаться, как не ее сыну! Кстати, забыла спросить – вы надолго приехали?
– Думаю, останемся до результата, хоть какого-то. – Таня обернулась к Андрею: – Понял? Будем жить у твоей мамы. Не представляю, как мы оттуда будем выбираться в Рафину, это так далеко и неудобно… Ты сможешь сесть за руль?
– Почему нет? А что за тачка?
Выяснилось, что Ирина водила «Пежо» и не любила его, хотя машина была почти новая и нареканий не вызывала. Причина оказалась проста – до этого она была владелицей «Мерседеса» и «Феррари» и потому презирала более скромную марку.
– Но эти шикарные машины она продала после открытия завещания, чтобы начать судебный процесс и нанять юриста, – осведомляла их Эви, лихо пролетая через какое-то сонное маленькое село. – Это было четыре года назад, а она до сих пор не может забыть, как ее обманули. Ирина рассчитывала на большую часть наследства, а все получила дочь ее мужа. В суде она пыталась доказать, что ей причитается по крайней мере половина имущества, но оказалось, что в завещании о ней нет ни слова. Даже то, что ей досталось – квартирка, небольшая сумма в банке и пенсия, – это почти милостыня! Отступные, чтобы развязаться! Словом, ее супруг позаботился о своей дочери, а жену не обеспечил. Думаю, он все же составлял более позднее завещание, где были оговорены другие условия раздела, но его так и не нашли. Возможно, он сам его уничтожил – Ирина признавалась мне, что в последнее время у них испортились отношения. Муж постоянно обвинял ее в том, что она не любила его и вышла замуж за деньги, а она, конечно, не могла его переубедить. Там еще дочь подливала масла в огонь – часто приезжала к больному отцу, сидела с ним наедине, настраивала против жены… Ирина уверена, что во всем виновата Афина.
– Дочь миллионера? – уточнила Таня, у которой уже голова шла кругом от этой истории с наследством. – Но разве не справедливо, что она наследовала отцу? Что тут удивительного, если он был к ней больше привязан?
– Это вы так считаете! – отозвалась Эви, снова оглушая сигналом клаксона ползущий впереди медлительный грузовик. – А Ирина думает, что Афина могла украсть настоящее завещание, чтобы в ход пошло старое, составленное еще до брака… Там все – в пользу дочери, других наследников не было.
– Но сейчас-то все кончено? – с надеждой спросила девушка. Она начинала всерьез опасаться, что им придется впутаться и в эту историю, но Эви ее успокоила. Об истории с пропавшим завещанием помнила одна Ирина да еще, конечно, ее личный психолог – так как часто по роду своей работы выслушивала пациентку. Все контакты с родственниками мужа Ирина оборвала давным-давно, те и подавно не стремились к общению – судебный процесс уничтожил даже ту видимость родственного согласия, которую они пытались поддерживать прежде. Афина взяла в свои руки отцовский гостиничный бизнес, исправно платила мачехе пенсию, размер которой определил суд, и за все годы, прошедшие после смерти отца, ни разу не позвонила Ирине. Та была обречена злиться и ворошить прошлое в полном одиночестве. Ее вдовство на чужбине оказалось очень горьким – сообщив это, Эви снова обернулась и с надеждой взглянула на Андрея, слушавшего ее с опущенной головой. Было неясно, многое ли он усвоил из прозвучавшей истории, да и слушал ли вообще – такой у него был отрешенный вид.
– Я так рассчитываю, что вы окажете на нее положительное влияние! – обратилась Эви уже прямо к парню. – Лучше всего будет, если вы ее увезете в Россию!
И так как тот не отвечал, даже не взглянул на нее, повернулась к Тане:
– Это возможно, как вы думаете? Я, как врач, говорю – здесь она окончательно сойдет с ума! У нее до сих пор все мысли только об этом завещании, наследстве, она злится на Афину и считает, что та погубила ее жизнь. Четыре года думает об одном и том же! Я счастлива, что к ней приехал сын, только это и может ее спасти!
– Будем надеяться. – Таня с опаской глянула на спидометр и убедилась, что они едут со скоростью около восьмидесяти километров в час. Правда, дорога была хорошей, машину почти не трясло, но чем выше они забирались в предгорья, тем чаще встречались такие повороты, на которых у Тани захватывало дух. Езда покойной Ольги была детской забавой по сравнению с тем, как вела себя за рулем Эви.
– Нельзя ли ехать потише? – неожиданно заговорил по-английски Андрей. – Я видел несколько знаков, где обозначена скорость сорок километров.
– О? – обернулась к нему Эви, одновременно выворачивая руль на повороте. – Да кто это соблюдает? Я езжу тут много лет, и всего несколько раз попадала в аварии. Зато сейчас мы будем на месте, и у вас весь вечер свободен. Можете прогуляться по городу, поужинать – я покажу, где хорошая кухня, можно даже съездить в горы, к Драконовым домам. Удивительное место, туда все туристы приезжают.
– Я предпочел бы связаться с матерью. – В голосе Андрея не звучало и тени туристического воодушевления. – Ей можно хотя бы позвонить?
– Конечно, ее позовут к телефону, я несколько раз в день ей звоню, – обнадежила его Эви. – Только мне казалось, что лучше будет сделать ей сюрприз, привести вас неожиданно. Я рассчитываю на шок!
– А я думаю, – вмешалась Таня, – что лучше сперва созвониться. По крайней мере, уже сегодня она будет знать, что сын приехал!
– Как хотите. Я-то хотела ее встряхнуть, а то она почти не разговаривает, все твердит, что ее жизнь кончена. – Эви внезапно сбросила скорость, и машина плавно покатила по узкой улице, начавшейся так внезапно, что неподготовленные пассажиры вздрогнули от неожиданности. – Вот и Стира! Приехали как раз к ужину!
Они миновали еще несколько улиц, тесно застроенных старинными белыми домами, пересекли соборную площадь, уже знакомую Тане, и углубились в темноватый извилистый переулок, окончившийся тупиком. Там-то Эви и остановила машину, с трудом втиснув ее между глухой стеной и покосившимся, словно вросшим в неровную мостовую мотоциклом. Девушка вышла, с насаждением вдыхая холодный горный воздух и оглядываясь по сторонам. Андрей хлопнул дверцей и встал рядом с ней:
– Ну и деревня! И мать жила здесь?!
– А мне тут нравится. – Таня обводила взглядом фасады домов, которыми был тесно застроен тупик. Во многих окнах горел свет, сквозь занавески виднелись экраны телевизоров. На улице было пусто – судя по всему, все горожане ужинали. – Я могла бы так жить. Иногда так хочется знать каждого соседа хотя бы в лицо!
– Это тебе, – возразил Андрей. – А мать терпеть не могла знакомиться с соседями. Она горожанка до мозга костей! А какой это город?!
– По местным меркам, наверное, не самый маленький, – рассмеялась девушка, задирая голову и следя, как стрижи носятся в бледнеющем вечернем небе между темно-розовых черепичных крыш. «Я вернулась! – сказала она себе, вслушиваясь в резкий посвист птиц. – Я снова здесь, а у меня такое чувство, что я вижу все во сне! Я снова свободна, даже больше, чем прежде, меня никто не ждет в Москве, я за несколько дней разрушила все, что создала за несколько лет… И не жалею об этом, и счастлива! Как это произошло? Что меня толкнуло? Я никогда бы этого не сделала, если бы не побывала здесь!»
– Идемте же, – позвала Эви, все это время стоявшая неподалеку. Она явно любовалась реакцией своих гостей. – Городок правда очень красивый, но вы еще успеете погулять перед сном. Сейчас я хочу показать вам квартиру.
Она отперла синюю дощатую дверь, вмурованную в глухую белую стену, и поманила молодых людей за собой. Они пересекли крохотный, размером с лестничную клетку дворик, вымощенный каменными плитками, поднялись по узкой лестнице на галерею, идущую вдоль уровня второго этажа, и Эви, позвенев ключами, толкнула еще одну дверь, уже больше похожую на городскую, обитую черной клеенкой:
– Сюда. Осторожно, там ступенька!
Андрей, чертыхнувшись, едва не оступился в кромешной тьме и толкнул идущую следом Таню. Вспыхнул свет, и Эви гостеприимно раскрыла перед ними дверь в комнату:
– Это гостиная. А вон там – спальня! Кухня маленькая, и я не знаю, что там есть из запасов… Ирина почти не готовила, ела в кафе. Это рядом, на площади.
– Что это за голубятня? – почти с ужасом проговорил Андрей, озираясь и осторожно протискиваясь между тесно нагроможденной мебели. Небольшая комната была заставлена так, что продвигаться по ней можно было только гуськом. Девушку поразило обилие старинных буфетов красного резного дерева. Массивные, вычурные и какие-то угрюмые с виду, они стояли вдоль всех четырех стен, отчего комната казалась совсем уж крошечной. Прочая мебель выглядела так же неуютно и нелепо – вольтеровские синие кресла, поставленные в самом центре комнаты, на вытертом персидском ковре, горшки с цветами, загородившие подступ к единственному окну, свисающая с довольно низкого потолка хрустальная люстра, явно предназначенная для более обширного помещения. Тане невольно захотелось пригнуться, съежиться, чтобы занимать как можно меньше места. Андрей оглядывался с таким видом, словно никак не мог поверить собственным глазам. Зато Эви, явно привыкшая к этому странному интерьеру, вела себя непринужденно. Закурив, она приоткрыла окно и принялась поливать цветы из стоявшего тут же пластикового кувшина. Стряхивая пепел прямо на терракотовые плитки пола, женщина между делом рассказывала: