– Сражен несуществующими пулями? Вот это был бы номер, Мирабель! Право слово, я бы жизни не пожалел, чтобы такое увидеть.
– Очко в вашу пользу.
– Одно «но», – заметила Зебра. – Вы отдаете себе отчет, что чересчур вошли во вкус? – заметила Зебра.
Воронофф посмотрел на нее с плохо скрываемой злобой:
– Во вкус чего, Тарин?
– Вам понравилось играть роль добычи? – произнес я за Зебру. – Ведь это действительно облегчало вам боль?
– А вы много знаете о боли?
– Нет. Скажите честно, Воронофф, разве она не права? Впервые за многие годы вы вспомнили о том, что такое настоящая жизнь. И принялись рисковать напропалую, стремясь удержать остроту ощущений. До сих пор вас ничто не удовлетворяло, я прав? Даже прыжки в Бездну. Слишком слабые ощущения.
Воронофф глядел на нас. И глаза у него горели.
– А на вас когда-нибудь охотились? Вы хоть представляете себе, что это такое?
– Мне довелось испытать это сомнительное удовольствие, – признался я. – И совсем недавно.
– Я говорю не о вашей «Игре», – процедил Воронофф с безграничным презрением. – Подонки охотятся на подонков – к присутствующим это, разумеется, не относится. Выбрав на роль дичи вас, Мирабель, они настолько перестраховались, что с равным успехом могли бы завязать вам глаза и влепить пулю, не дожидаясь, когда вы сделаете хотя бы шаг.
– Забавно, но я готов с вами согласиться.
– Все могло быть иначе. Если бы они решили играть честно и дали бы вам уйти подальше, прежде чем начинать облаву, – чтобы ваша смерть не была настолько неизбежной. Если бы позволили вам найти убежище и затаиться там. Совсем другое дело, вы согласны?
– Почти, – ответил я. – Все же есть одно «но»: я бы не пошел на это добровольно.
– Как знать. Если бы «Игра» того стоила, если бы вас ожидала награда. Если бы вы думали, что уцелеете.
– А чем вознаградили вас, Воронофф?
– Болью. Это освобождение. Хотя бы на несколько дней.
Кажется, я о чем-то спросил и, похоже, даже успел получить ответ – то ли от Зебры, то ли от угрюмого амбала с пистолетом, здорово смахивающим на дубинку. Более или менее отчетливо я запомнил лишь случившееся через несколько секунд – связующие моменты полностью стерлись из памяти. Сначала вспышка света и волна жара: фуникулер, следующий за нами, открыл огонь. Потом пронзительный визг, с которым взрывная волна вскрыла кабину, словно консервную банку. Начинка фуникулера – механизмы из металла и пластика – испарилась в огненном облаке. Кажется, несколько секунд после этого мы падали: перебитые и искореженные выстрелом рычаги уже не цеплялись за тросы.
Через пару секунд падение резко прекратилось. Скорее всего, именно в этот миг я полностью пришел в себя. Первое, что я осознал – до того, как на меня обрушилась боль, – наша машина перевернулась вверх тормашками: стол торчит из потолка, а в полу с неоновыми узорами зияет рваная дыра, в которой видна Бездна, обрамленная гнойными наростами Мульчи.
Тяжеловес-охранник исчез. Все, что от него осталось, – это его оружие, оно с грохотом перекатывалось взад-вперед по импровизированному полу при каждом толчке – фуникулер делал попытки удержать неустойчивое равновесие. Рукоятку все еще сжимала аккуратно отрезанная кисть. Разглядывая сколы кости, я вспомнил, как остался без ступни, когда на наш лагерь напали люди Рейвича. Вспомнил, как ощупал культю, а потом поднес к глазам окровавленную ладонь, отказываясь верить в то, что меня лишили части тела, словно захватили небольшой участок моей территории.
Однако теперь я точно знал, что со мной ничего подобного не случалось.
Мы с Зеброй, закатившись в угол салона, изо всех сил сжимали друг друга в объятиях. Воронофф исчез, не оставив ни малейшего следа. Боль накатывала волнами. Однако, уделив своему состоянию некоторое внимание, я решил, что все кости целы.
Фуникулер качался и поскрипывал. Внутри было тихо, я слышал лишь тяжелое дыхание и слабые стоны Зебры.
– Таннер? – Она приоткрыла глаза, переполненные болью. – Что случилось?
– Нас подбили, – объяснил я.
Похоже, она даже не догадывалась о том, что нас кто-то преследовал, и, в отличие от меня, не ожидала неприятностей.
– Вероятно, из мощного лучемета. Судя по всему, мы застряли в Пологе.
– Мы целы? – Вздрогнув, она высвободила руку. – Нет, погоди. Глупый вопрос. Ужасно глупый.
– Ты не ранена?
– Я… хм… минутку.
Ее взор на миг затуманился, потом снова обрел ясность.
– Нет, ничего такого, по крайней мере несколько часов продержусь.
– Что ты сейчас делала?
– Обследовала себя на предмет повреждений, – нехотя произнесла она. – А как ты, Таннер?
– Надеюсь выжить. Любой на моем месте надеялся бы.
Машина дернулась и заскользила вертикально вниз. Последовал новый рывок, и движение прекратилось. Я старался не смотреть в дыру, зияющую у моих ног, но успел заметить, что высота заметно возросла, а Мульча внизу напоминает крупномасштабную карту. Обзор заслоняли несколько членистых необитаемых щупальцев Полога, сросшихся между собой. Они лишь усиливали ощущение неимоверной высоты. Потом за полупрозрачной перегородкой зашевелились тени, и машина снова вздрогнула.
– У тебя нет предчувствия, что нас кто-нибудь непременно спасет? – спросила Зебра.
– Скорее всего, этот кто-нибудь не захочет вмешиваться в чужие дела, – отозвался я, кивком указывая на перегородку. – А вот там кто-то явно уцелел. Думаю, пора убираться, пока нашим состоянием не заинтересовались.
– Куда, Таннер?
Я покосился на дыру в полу:
– Кажется, выбор не слишком велик?
– Ты с ума сошел!
– Вполне возможно.
Я опустился на колени у самой дыры, пошире расставил руки и, опираясь о ее края, высунул голову наружу. Оглядевшись, я развернулся и начал медленно спускаться ногами вперед и вскоре нащупал поверхность одной из извилистых ветвей Полога, на которой покоился наш фуникулер. Ветка была тонкой – мы находились в том месте, где она сужалась, переходя в щупальцеобразный отросток, – нет, это больше напоминало стебель, вырастающий из луковицы. Найдя опору, я отцепился и помог слезть Зебре. Впрочем, она едва ли нуждалась в моей помощи: ее конечности отличались удивительной гибкостью.
Зебра окинула оценивающим взглядом нависшую над нами искореженную громаду фуникулера. Крыша превратилась в ком обугленных полурасплавленных деталей, из телескопических рычагов уцелел лишь один, неестественно изогнутый и цепляющийся наверху за ветвь. Казалось, стоит ветру дунуть чуть сильнее, и машина рухнет прямо в Мульчу. Квирренбах и один из охранников оставались внутри, они яростно ломали дверь, которую заклинило суком-отростком.
– Воронофф еще жив. – Я указал на основание ветки у ствола. По ней полз человек – медленно, но упорно. Похоже, ветка спасла ему жизнь.
– Что ты собираешься делать?
– Ничего. Далеко он не уйдет.
Точность выстрела сделала бы честь скальпелю хирурга – заряд ударил достаточно близко, чтобы привлечь внимание, не рискуя перебить ветку. Он заставил беглеца остановиться, но Воронофф еще не повернулся в нашу сторону.
Зебра поглядела наверх, там в переплетении скелетоподобных ветвей, образовавшем полог, темнел силуэт стрелка. Это была женщина, приклад тяжелого ружья красиво упирался в скульптурный изгиб ее бедра.
Шантерель.
Она закинула винтовку на плечо и двинулась вниз по ветвям, точно по лестнице. Из неповрежденного фуникулера, который закрепился чуть выше, выскочили трое в темном. Пока Шантерель пробиралась вниз, к нам, ее прикрывали, держа нас под прицелом еще более громоздких лучевиков.
Вначале это было крошечное фосфоресцирующее пятнышко на экране радара дальнего обнаружения. Но оно значило очень много. Впервые с тех пор, как они покинули Флотилию, нечто появилось впереди, в пустоте, раскинувшейся на десятки световых лет. Небесный усилил интенсивность луча и сфокусировал фазированную решетку на том секторе пространства, откуда поступал отраженный сигнал.
– Это может быть только он, – сказал Гомес, глядя через плечо Небесного. – «Калеуче». И ничто другое.
– А может, просто куча выброшенного с корабля мусора, – возразил Норкинко.
– Нет. – Небесный следил за тем, как радар выделяет подробности изображения, превращая пятнышко в нечто обладающее плотностью и формой. – Масса слишком велика. Думаю, это и есть корабль-призрак. Он движется за нами, и размеры подходящие.
– Насколько он велик?
– Ширина достаточна, но я не могу определить длину, – покачал головой Небесный. – Положение корабля соосно нашему, как будто все еще действует навигационный контроль.
Он застучал по клавишам, потом всмотрелся в колонки цифр, возникшие рядом с картинкой эхо-сигнала.
– Ширина как у корабля Флотилии. Профиль тот же: радар даже показывает некоторую асимметрию на передней сфере, где должны располагаться пучки антенн. Похоже, корабль не кружится, – наверное, у экипажа была причина прекратить вращение.
– Может быть, решили отдохнуть от гравитации. Сколько до него?
– Шестнадцать тысяч километров. Учитывая, что мы проделали путь в половину световой секунды, не так уж и плохо. На малой тяге доберемся до него за несколько часов.
Дискуссия заняла пару минут, после чего сошлись на том, что наилучшей тактикой будет «тихое приближение». Корабль держался соосно остальным судам Флотилии – факт, не позволяющий считать его мертвой дрейфующей оболочкой. Он явно обладал определенной степенью автономии. Небесный сомневался, что на борту есть кто-то живой, но исключать подобную возможность не стоило, как бы ничтожна она ни была. В любом случае там действуют автоматические защитные системы, которые могут весьма недружелюбно отреагировать на приближение «такси».
– Надо подать сигнал, – предложил Гомес.
Небесный покачал головой:
– Он следует за нами почти целый век – тайком, даже не пытаясь выйти на связь. Можешь считать меня параноиком, но, по-моему, это говорит о том,