томатически прилегавшего к коже вокруг глаз. Сходным образом функционировала пара наушников и даже особые носовые затычки для обонятельного сигнала.
Я взвесил шлем на руке и надел его.
Мой череп тут же сдавило, словно в пыточных тисках. Маленькие наглазники встали на место и прилипли к глазницам. Я по-прежнему созерцал интерьер комнаты Вадима, но чуть заметная зернистость указывала, что это изображение, которое создается воспроизводящей системой с высоким разрешением. Чтобы добиться лучшего качества, понадобились бы нейронные имплантаты и более совершенная воспроизводящая система с обратной связью, которая посылает сигналы в мозг и считывает его импульсы, – такие штучки есть в арсенале военных.
Я открыл свой кейс.
Мне нужен был пакет с экспириенталиями, прихваченными на Окраине Неба. Разорвав прозрачный пластик, я осмотрел шесть палочек, напоминающих авторучки. Ничего указывающего на содержимое записей. Что это, предмет торговой сделки или послание самому себе, составленное до того, как я потерял память?
В лобной части шлема имелся порт, явно предназначенный для металлического кончика палочки. Я взял первую попавшуюся и вставил ее туда, украсив свой лоб подобием маленького рога.
Передо мной возникло меню с опциями загрузки всевозможных режимов симуляции и прочими художествами. Я принял опцию «по умолчанию», а остальные настройки выбрал методом тыка в буквальном смысле этого слова. Шлем генерировал электрополе низкого уровня, любое движение моего тела порождало в нем возмущения, которые считывались системой. Для выбора опции мне было достаточно указать на нее пальцем.
Комната плавно растворилась в серых тонах, послышалось тихое шипение. Затем шум почти исчез, а заодно и все остальные звуки. Серая мгла посветлела, из тумана выступили призрачные силуэты, потом появились цветовые пятна.
Я стоял на поляне в джунглях и стрелял во вражеских солдат.
Почему-то я был голым по пояс и накачан так, что нынешние солдаты умерли бы от зависти. На груди у меня красовалась какая-то татуировка. В одной руке я держал лучевик старого образца, а в другой – традиционный автомат, только уж больно маленький. Однако любой, кто хоть раз имел дело с подобным оружием, понимает, что стрелять из того и другого, удерживая на вытянутых руках, физически невозможно. Стволы полыхали жаром. Я поливал огнем нескончаемый поток орущих врагов, которые вполне охотно бежали ко мне из зарослей, тогда как любой из них, хорошо прицелившись, мог снять меня из укрытия единственным выстрелом. Я тоже вопил как ненормальный, – наверное, так легче было удерживать оружие.
Как ни смешно, я не сомневаюсь, что подобный товар пользуется спросом. Например, на Окраине Неба – притом что там продолжалась настоящая война.
Я заменил экспириенталию.
На этот раз я очутился в одноместной каркасной колымаге, которая мчала меня по глинистой равнине. Одновременно не менее дюжины подобных колымаг пытались проскользнуть мимо меня с обеих сторон. Войдя в эту опцию с выбранным наугад комплектом интерактивности, я мог управлять тачкой, разгонять и тормозить ее турбодвигатель. Несколько минут я развлекался, держась впереди стаи, пока не ошибся в оценке угла наклона песчаной отмели и не потерял контроль. В мою машину врезалась другая. Несколько секунд безболезненного крушения, и я обнаружил себя запускающим двигатель на линии старта. Трудно предсказать спрос на эту игру. Ее могут смести с прилавка под маркой «уникального продукта с Окраины Неба», а могут счесть безнадежно устаревшей.
Я проверил четыре оставшиеся экспириенталии, но результаты были столь же неутешительными. Две содержали мелодрамы на основе вымышленных исторических эпизодов. Первая повествовала о жизни Небесного Хаусманна на борту «Сантьяго» (только этого мне не хватало!), а вторая оказалась любовной историей. Действие разворачивалось во время заключения Небесного и завершалось судом и казнью, однако на этот раз Небесный был лишь фоновым персонажем. На двух остальных обнаружились записи о каких-то приключениях, причем их непременной деталью была охота на змей. Сценарист имел весьма смутное представление о биологии гамадриад.
Что и говорить, от своего прошлого я ожидал более богатого наследства… Возможно, какого-то особого послания. По сравнению с тем днем, когда в первый раз проснулся в «Айдлвилде», я успел многое вспомнить, но ряд моментов так и оставался неясным. Какие-то события упорно ускользали от меня. Я мог бы жить с этими пробелами, если бы моя охота на Рейвича происходила на знакомой территории. Но мне предстояло действовать в городе, о котором я знал, мягко говоря, маловато.
Я перешел к коллекции экспириенталий, позаимствованной у Вадима. На них тоже не было никакой маркировки, кроме крошечного серебряного значка на верхнем конце. Ну что ж… раз мне не удалось узнать ничего нового о себе, попробуем познакомиться с индустрией развлечений Города Бездны. Я вставил в порт одну из палочек.
Это было ошибкой.
Я ожидал увидеть порнографию или сцену бессмысленного мордобоя. Это крайности, но и в них человеческая натура остается узнаваемой. То, что мне передалось, было настолько странным, что я засомневался: может быть, эти экспириенталии несовместимы со шлемом и он работает не с теми зонами мозга? Вряд ли. И шлем, и экспириенталии были взяты из одного арсенала: я нашел их в комнате Вадима.
Я сталдругим.
Темнота, сырость… ощущение ужасающей заброшенности, пространство давит со всех сторон, вызывая ужас и панику. Череп как будто ссыхается, сдавливая мозг. Тело кажется совсем чужим – вытянутое, лишенное конечностей, бледное, мягкое и абсолютно уязвимое. Происхождение подобных ощущений оставалось для меня загадкой, пока устройство не просигналило древнему закоулку мозга и тот не выдал воспоминания о фильтрации воды вместо дыхания и плавании вместо ходьбы. Впрочем, я не был одинок, да и темнота не была непроглядной, как казалось вначале. Мое тело занимало теплую душную лакуну внутри пространства, пронизанного лабиринтами черных тоннелей и камер. Где-то рядом были другие бледные вытянутые существа. Я не видел их – похоже, они находились в соседних камерах, – но ощущал их присутствие, впитывал густой химический поток эмоций и мыслей. Как ни удивительно, я был одновременно каждым из этих созданий, а они были мной. Они повиновались моим командам так же, как мои собственные руки и ноги, они чувствовали то же, что и я.
Замкнутость пространства пугает и подавляет, но одновременно внушает решимость. По ту сторону непреодолимо твердого барьера, за которым мы содержимся, – разреженная пустота; о ней даже думать страшно. Эта пустота опаснее замкнутого пространства, и я точно знаю: это не та пустота, в которой нет ничего. Где-то затаились молчаливые, бесконечно терпеливые враги.
И они приближаются.
Страх охватил меня с такой силой, что я заорал – и сорвал шлем. С минуту я плавал в каюте Вадима, еле переводя дух и пытаясь осознать, что мне довелось пережить. В течение бесконечно долгих секунд я не мог понять, чего боюсь больше – пустоты или замкнутого пространства. Меня качало от одного страха к другому – это походило на слабеющие удары зловещего колокола.
Дрожащими руками – хотя я начинал понемногу приходить в себя – я извлек палочку и внимательно ее рассмотрел. На этот раз особое внимание уделил маленькой эмблеме возле ее кончика.
Она подозрительно смахивала на личинку.
Через иллюминатор в каюте Вадима я наблюдал, как мы приближаемся к Ржавому Поясу.
Теперь я кое-что знал о том, что ждет впереди. Меня еще трясло после истории с последней экспириенталией, когда на пульте раздался звонок, возвестивший, что на мой запрос отреагировали. Странно: обычно ответ или приходит сразу, или не приходит вовсе. Значит, информационные сети системы и вправду пострадали.
Послание оказалось скорее стандартным документом, нежели ответом, составленным по индивидуальному запросу. Похоже, программа решила, что этот документ автоматически ответит на большинство моих вопросов, – вполне резонно.
Я принялся за чтение.
Уважаемый иммигрант!
Мы рады приветствовать Вас в системе Эпсилона Эридана.
Несмотря на все произошедшее, мы надеемся, что Ваше пребывание здесь окажется приятным. Данный документ составлен для того, чтобы объяснить Вам значение ряда ключевых моментов нашей истории. Мы надеемся, что эта информация облегчит адаптацию в культурной среде, поскольку она может абсолютно не соответствовать представлениям, которыми Вы руководствовались, поднимаясь на борт корабля в пункте отправления. Важно, чтобы Вы поняли: мы опирались на опыт тех, кто прибыл сюда до Вас…
Текст оказался длинным. Я пробежал его по диагонали, после чего перечитал не торопясь, а в паре мест остановился особо: они содержали информацию, которая могла помочь мне в охоте на Рейвича. О масштабах последствий пресловутой эпидемии мне уже сообщили. Возможно, кому-нибудь из свежеразмороженных этот документ показался бы шокирующим откровением. Однако бесстрастная холодность, с которой излагались подробности, производила жутковатое впечатление. Воображаю, каково читать такие вещи тем, кто прибыл на Йеллоустон в поисках роскоши, а не кровного врага.
Нищенствующие предпочитали подольше держать своих подопечных в счастливом неведении, но я был уверен: если бы решил остаться хоть ненадолго в хосписе, они бы стали понемногу вводить меня в курс дела. В одном я был полностью согласен с авторами этого послания: существуют факты, с которыми необходимо ознакомиться как можно быстрее, сколь бы неприглядными они ни показались.
Интересно, как долго я буду кувыркаться, пока не адаптируюсь в этой обстановке. Не хотелось бы оказаться в числе бедолаг, которым это так и не удалось.
Хотя – кто знает? Возможно, именно они сохранили здравый рассудок.
В иллюминаторе ватными хлопьями проплывали анклавы Ржавого Пояса. Те, что побольше, начали приобретать четкие очертания. Хотел бы я посмотреть, как они выглядели семь лет назад, накануне эпидемии.