– Самозванец вел себя как настоящий Родригес. Он знал вещи, известные только Родригесу. И я за свои слова отвечаю. В последние дни мы часто с ним болтали.
Сказать по правде, временами в его поведении проскальзывала уклончивость… но ничего достаточно серьезного, чтобы вызвать подозрения. Он с удовольствием разговаривал со мной на любые темы.
– Думаешь, протралили Родригеса?
Саути кивнул:
– Тут поработали настоящие профессионалы. Мы не обнаружили ничего такого, что указывало бы на траление как на возможную причину смерти. Однако ультра способны на многое.
– Считаешь, они умеют записывать чужие воспоминания своим наемникам?
– Я слышал о подобных вещах, – сказал Саути. – Крошечные механизмы проникают в мозг человека и создают новые нейронные связи. Это называется эйдетическим импринтингом. Северная Коалиция применяла этот способ в учебных целях, но ничего хорошего в конечном счете не получилось. Впрочем, если тут приложили руку ультра…
– Для них это детская забава. В общем, убийца получил память Родригеса, но дело этим явно не ограничилось. Он изменился. Он стал Родригесом. Почти.
– Поэтому он и вел себя так убедительно. Хотя эти новые структуры памяти вряд ли могут быть прочными. Рано или поздно исходная личность должна взять свое. Но к тому времени Родригес успевал завоевать твое доверие.
Саути был прав: только в последние день-два уклончивость Родригеса казалась мне странной. Может быть, именно в это время личность убийцы стала проступать сквозь маскировочный покров ложной памяти?
– Что ж, ему это удалось на славу, – вздохнул я. – Если бы Вайкуна нас не предупредил…
И я рассказал Саути о том, что случилось у дерева гамадриад.
– Привезите тела, – попросил Саути. – Хочу взглянуть, насколько хорошо им удалось замаскировать своего парня. Что это, банальная хирургия или они попытались заменить его ДНК?
– Думаешь, они бы пошли на такую мороку?
– В этом-то все и дело, Таннер. Стоит обратиться к нужным людям – и никакой мороки.
– Насколько мне известно, сейчас на орбите планеты находится только одна группа ультра.
– Да. Я почти уверен, что здесь не обошлось без Орканьи и его компании. Если не ошибаюсь, ты с ними встречался? Как думаешь, им можно доверять?
– Это ультра, – ответил я многозначительно. – Я не могу относиться к ним как к обычным партнерам Кагуэллы. Впрочем, это не значит, что их надо автоматически записывать в предатели.
– А какой им прок хранить наши секреты?
Тут до меня дошло, что я не удосужился задать себе этот вопрос. Я сделал ошибку, отнесясь к Орканье так же, как к любому деловому партнеру Кагуэллы – партнеру, с которым не исключено дальнейшее сотрудничество. А если экипаж Орканьи не намерен возвращаться на Окраину Неба в ближайшие лет десять, а может, и сто? И что им мешает сжечь за собой все мосты?
– Орканья мог не знать, что убийцу пошлют к нам, – пробормотал я. – Представь себе: некто, связанный с Рейвичем, просто представил им парня, которому необходимо было изменить внешность, а затем другого, чью память требовалось перенести первому…
– И ты полагаешь, что Орканье не пришло в голову задать пару вопросов?
– Не знаю, – отозвался я.
Аргумент был откровенно слаб.
Саути вздохнул. Я знал, о чем он думает. Я думал о том же самом.
– Таннер, по-моему, впредь нам нужно действовать очень осторожно.
– Во всем этом есть как минимум один положительный момент, – заметил я. – Доктор убит, и Кагуэлле придется забыть об охоте на змей. Правда, до него это еще не дошло.
Саути растянул губы в улыбке:
– Мы уже наполовину выкопали новую яму.
– На твоем месте я бы не стал надрываться и подождал возвращения Кагуэллы.
Я замолчал и сверился с картой, по которой ползла мигающая точка, отмечая путь Рейвича.
– Вечером разобьем лагерь примерно в шестидесяти километрах к северу отсюда. А завтра тронемся в обратный путь.
– Решили устроить засаду нынче ночью?
В связи со смертью Родригеса и доктора у нас было маловато народу, чтобы осуществить эту затею. Но достаточно, чтобы почти с гарантией одержать победу за счет численного преимущества.
– Завтра утром. Рейвич должен попасть в нашу ловушку за два часа до полудня. Если будет продвигаться с прежней скоростью.
– Удачи, Таннер.
Я кивнул и прервал связь.
Выбравшись из палатки, я увидел Кагуэллу и доложил ему обо всем, что узнал от Саути. Кагуэлла успел немного остыть после нашего разговора. Люди в лагере суетились, заканчивая сборы. Хозяин снял с пояса черный кожаный патронташ с множеством карманчиков для патронов, магазинов и прочих предметов, необходимых охотнику, перекинул его через плечо и застегнул.
– Значит, им по зубам даже пересадка памяти?
– Не уверен, что внедренная память устойчива. Но в том, что они смогли протралить Родригеса достаточно глубоко, я не сомневаюсь. У этого типа оказалось достаточно сведений, чтобы не вызывать у нас подозрений. Кстати, вас не удивляет, что они смогли столь убедительно изменить его внешность?
Он помедлил, затем неохотно ответил:
– Мне известно, что они… могут делать определенные изменения.
Иногда казалось, что я знаю Кагуэллу, как никто другой. Временами мы были почти как братья. Я отдавал себе отчет, что в порыве вдохновения он способен на фантастические проявления жестокости, превосходящие любые мои замыслы. Самому мне жестокие поступки давались нелегко – подобно усердному музыканту, от природы не способному творить с виртуозной легкостью гения, я, можно сказать, возмещал нехватку таланта трудолюбием. Но мы видели ситуацию схожим образом, судили о людях с одинаковым цинизмом и обладали врожденным умением пользоваться оружием. Однако порой – как в этот момент – возникало такое чувство, будто я встретил Кагуэллу впервые, и думалось, что он никогда не поделится своими бессчетными тайнами. Я вспомнил свой давешний разговор с Гиттой. Она дала понять: все, что я знал о Кагуэлле, лишь верхушка айсберга.
Через час мы тронулись. Вайкуна и обе половинки тела Родригеса были помещены в гробы-холодильники и погружены в машину, которая шла последней. До сих пор эти ударопрочные контейнеры служили для хранения пайков. Как и следовало ожидать, наша экспедиция перестала быть развлекательной поездкой. Разумеется, я и не считал ее таковой в отличие от Кагуэллы. Теперь, наблюдая, как он стоит на тропе и всматривается в даль и как вздуваются при этом мышцы на его шее, я почти физически ощущал его напряжение. Рейвич был совсем близко.
– Извини, что наехал на тебя, Таннер, – сказал Кагуэлла позже, когда мы остановились, чтобы починить турбину.
– Я бы все равно поступил так, как поступил.
– Но разве дело в этом? Я доверяю тебе, как брату. Доверял и раньше, и сейчас. Ты спас всех нас, когда убил Родригеса.
Впереди, над дорогой, порхала какая-то зеленая тварь с кожистыми крыльями.
– Я не могу называть этого гада Родригесом. Настоящий Родригес был хорошим парнем.
– Конечно… я выразился коротко, но не точно. Ты уверен, что у нас не появятся новые самозванцы?
Я немного подумал.
– Мы от этого не застрахованы… хотя маловероятно. Родригес вернулся из поездки. Больше никто из нас не покидал Дом Рептилий в последние несколько недель. Не считая, разумеется, вас и меня – мы навещали Орканью. Но себя, думаю, заподозрить трудно. Еще Вайкуна, но с него подозрения снимаются… можно сказать, автоматически.
– Хорошо. Еще один вопрос… – Он сделал паузу и подозрительно покосился на своих людей, которые не слишком профессионально молотили по какому-то механизму под капотом машины. – Тебе не кажется, что на самом деле это мог быть Рейвич?
– Двойник Родригеса?
Кагуэлла кивнул:
– Ведь он говорил, что со мной поквитается.
– Возможно… но мне сдается, что Рейвич идет с основным отрядом. Орканья сказал нам то же самое. Возможно, самозванец рассчитывал побыть с нами, не раскрываясь, пока не появятся остальные.
– И все-таки это мог быть Рейвич.
– Едва ли. Разве что ультра оказались еще умнее, чем мы думали. У Рейвича и Родригеса совершенно разные конституции организма. Я могу поверить, что парню изменили лицо, но вряд ли хватило бы времени переделать скелет и мускулатуру – за несколько дней тут не управишься. А потом еще и перепрограммировать координацию движений, чтобы он не стукался о потолок. Нет, они подобрали наемника, который сложен примерно так же, как Родригес.
– А он не мог предупредить Рейвича?
– Возможно. Но похоже на то, что Рейвич не принял предостережения всерьез. Сигналы от оружия продолжают двигаться к нам с обычной скоростью.
– Значит, по большому счету ничего не изменилось?
– По большому счету – не изменилось, – согласился я, но мы оба не слишком в это верили.
Вскоре, вопреки стараниям наших бойцов, турбина вновь запела, и мы отправились дальше. Я всегда серьезно относился к вопросу безопасности экспедиции, но теперь удвоил свои усилия и отдал новые распоряжения. Отныне никто не должен был выходить за пределы лагеря в одиночку и без оружия. Впрочем, это не относилось к Кагуэлле, он даже под угрозой смерти не отказался бы от своих ночных вылазок.
Лагерь, который нам предстояло разбить этим вечером, должен был играть роль базы в нашей операции, поэтому я не пожалел времени и нашел оптимальное место для размещения палаток. Стоянка не должна просматриваться с дороги и при этом должна находиться достаточно близко, чтобы с нее можно было атаковать группу Рейвича. Не хотелось бы оказаться слишком далеко от склада боеприпасов. Значит, палатки следует разместить между деревьями, не более чем в пятидесяти-шестидесяти метрах от дороги. До наступления ночи мы могли выкосить стратегически важные участки, чтобы растительность не мешала стрелять из подлеска, и подготовить пути для отступления на тот случай, если люди Рейвича начнут подавлять нас ответным огнем. А позволит время, так мы расставим ловушки или мины вдоль других, более очевидных путей отхода.