— Ты же прекрасно знаешь: наши друзья на остальных трех кораблях не знают об этих людях. У нас повсюду шпионы среди старших офицеров, но там о них никто даже не слышал.
— Мы можем быть в этом уверены, сэр?
— Думаю, что да, Тит. Ты же держишь руку на пульсе «Сантьяго», так? Ты знаешь, что в команде ходят байки о шестом корабле. Правда, в них никто не верит.
Небесный усилием воли скрыл свое изумление.
— Большинство действительно считает шестой корабль легендой, сэр.
— И мы будем поддерживать это мнение. Но, с другой стороны, нам известна истина.
Итак, это правда. Черт побери, по прошествии стольких лет это оказывается правдой. Как минимум, для Старика Бальказара.
Но капитан продолжал говорить так, словно Титу была известна эта тайна. Однако, поскольку существование шестого корабля было запретной темой — даже те крохи информации, которые были известны, — вполне возможно, что Тит о нем знал. Но он умер прежде, чем успел передать именно эту информацию своему преемнику.
Норквинко, старый приятель еще с тех времен, когда они работали на поездах. Норквинко был абсолютно убежден в реальности шестого корабля. Гомес тоже, хотя не был столь уверен. Небесный не разговаривал с ними уже около года. Но сейчас они оба как будто были рядом. Они молча кивают, наслаждаясь мнимым спокойствием, с которым он вынужден принимать эту легенду, правдивость которой прежде ядовито оспаривал. После того разговора в поезде он почти забыл о шестом корабле, и теперь энергично копался в памяти, пытаясь восстановить слова Норквинко.
— Те, кто верит слухам, — сказал Небесный, — полагают, что шестой корабль мертв, что он просто дрейфует позади нас.
— Что лишний раз доказывает, что в каждой сказке есть доля истины. Корабль, разумеется, темный — никакого освещения, никаких признаков людей. Но все это может быть уловкой. Его экипаж цел и невредим, управляет кораблем как ни в чем не бывало. Конечно, для нас непостижима их психология, и мы не знаем, что произошло в действительности.
— Очень жаль. Особенно сейчас.
Небесный умолк. Пожалуй, стоит пойти на крайний риск.
— С учетом нынешней ситуации и сообщений из дома, нужны ли нам дополнительные сведения о шестом корабле — нечто, способное помочь нам сделать правильный выбор?
К его облегчению, капитан беззлобно качнул головой.
— Я знаю то же, что и ты, Тит. И боюсь, это все. И слухи. Больше нам ничего не известно.
— Одна экспедиция — и вопрос был бы решен.
— Сколько ты будешь мне об этом твердить? Подумай, какой это риск. Да, корабль должен находиться в пределах досягаемости шаттла. Последний раз мы сняли точные показания. Мы обгоняем его на половину световой секунды, хотя с тех пор он мог значительно приблизиться. Проще добраться туда и дозаправить его топливом. Вот только как у них с гостеприимством? Они уже целое поколение поддерживают иллюзию, будто их и нет вовсе. Думаешь, они сдадутся без боя?
— Если они действительно живы. Кое-кто из команды думает, что мы уничтожили их, а потом вычистили архивы.
Капитан пожал плечами.
— Может, так оно и было. А ты не стал бы заметать следы преступления? Правда, кое-кто из них мог выжить. И затаиться до поры до времени, чтобы позже нанести удар, захватив нас врасплох.
— Вы полагаете, что они тоже получили послание из дома и как-то себя обнаружат?
— Почему бы и нет? Если послание наведет их на мысль поразвлечься со своими аннигиляторами, а оно окажется ловушкой…
— Тогда вспышка будет на полнеба!
Капитан усмехнулся и влажно чмокнул губами, словно отдавая себе сигнал задремать.
Остаток пути прошел без происшествий, но мозг Небесного лихорадочно перерабатывал новую информацию. Он мысленно повторял слова Норквинко, и каждое из них звучало как небрежная пощечина.
Это было наказанием за высокомерие, за недоверие к приятелю. Шестой корабль существует. Проклятый шестой корабль действительно существует…
И это предвещало большие перемены.
Глава 18
Они снова отвезли меня в Малч. Я очнулся в фуникулере, который полз куда-то вниз сквозь ночную темноту. По окнам стучал дождь. В первый момент мне показалось, что я по-прежнему лечу со Стариной Бальказаром к одному из кораблей Флотилии, где состоится встреча капитанов. Похоже, эти сны все более настойчиво заставляли меня влезать в шкуру Небесного. И мне было с каждым разом все труднее избавляться от его мыслей, когда я просыпался. Но в кабинке фуникулера не было никого, кроме меня и Уэверли.
Может, оно и к лучшему. Но мне почему-то не верилось.
— Ну, как самочувствие? Похоже, я неплохо поработал.
Он сидел напротив меня с пистолетом в руке. Я вспомнил, как он приставил к моей голове медицинский зонд, и непроизвольно потянулся, чтобы ощупать это место. Над правым ухом обнаружился выбритый участок кожи, покрытый корочкой засохшей крови. И я не мог избавиться от ощущения, что там засело что-то твердое.
Боль была адская.
— По-моему, вам не мешает потренироваться.
— Да, вынужден признать. Но в вас есть что-то странное. Почему у вас из ладони идет кровь? Какие-то медицинские противопоказания, о которых мне следовало знать?
— Зачем? Разве от этого что-нибудь изменится?
Мой ответ заставил его задуматься.
— М-м-м… пожалуй, нет. Вы в состоянии бегать — значит, достаточно здоровы.
— Здоров для чего? — Я снова ощупал кровяную корочку. — Что вы загнали мне под кожу?
— Сейчас попробую объяснить.
Я не слишком рассчитывал на откровенность, но понемногу сообразил, почему он решил довести до моего сведения некоторые моменты. Это было продиктовано не столько заботой о моем благополучии, сколько желанием добиться от меня определенного образа действий. Мне уже доводилось попадать в подобные заварушки. Охота становится более занимательной, когда жертва знает расклад.
— По сути своей это охота, — начал он с изысканной вежливостью. — Мы называем ее Игрой. Разумеется, все это носит неофициальный характер. Даже на территории Кэнопи есть законы, которые приходится уважать. Об охоте знают, о ней говорят, но всегда с должной осмотрительностью.
— Кто? — спросил я, чтобы поддержать разговор.
— Бессмертные, послесмертные — называйте их как угодно. Понятно, что не все в нее играют. Некоторые вообще не хотят принимать в ней участие. Но все знают тех, кто играет — эти люди образуют что-то вроде сети, которая обеспечивает само существование Игры.
— И давно эта игра продолжается?
— Последние семь лет. Пожалуй, ее можно считать варварством, — но она возникла как противовес аристократической изнеженности, которое господствовало на Йеллоустоуне перед эпидемией.
— Варварством?
— Конечно. Именно за это мы ее любим. В ней нет ничего сложного, никаких тонкостей — ни методологических, ни психологических. Она должна быть достаточно проста, для скорейшей организации в любом районе Города. Разумеется, у нее есть правила, но вам не потребуется отправляться к Трюкачам, чтобы понять их.
— Расскажите о них поподробнее, Уэверли.
— Они вас никоим образом не касаются, Мирабель. Все, что вам понадобится — это бежать.
— А потом?
— Умереть. И умереть достойно, — он говорил с мягкой снисходительностью — ни дать ни взять добрый дядюшка. — Это все, что нам от вас нужно.
— Зачем вам это нужно?
— Лишить человека жизни — ни с чем не сравнимое наслаждение, Мирабель. Причем в исполнении бессмертного это деяние приобретает абсолютно иной смысл, выходит на новый уровень совершенства, — он умолк, словно ненадолго погрузился в свои мысли. — Мы не способны постичь истинную природу смерти, даже в эти безумные времена. Но когда мы убиваем человека — особенно обычного человека, у которого еще не притупилось чувство страха за жизнь, — мы отчасти приобщаемся к ее потаенному смыслу.
— Значит, все люди, на которых вы охотитесь — смертные?
— Как правило, да. Обычно мы выбираем малчей — тех, кто побогаче. Разумеется, мы готовы потратиться, чтобы обеспечить хорошую охоту, поэтому не прочь вначале покормить их.
И он рассказал, что Игру финансирует засекреченная сеть подписчиков. В основном это обитатели Кэнопи, но, по слухам, их ряды пополняют охотники за удовольствиями, которые прибывают из анклавов, где проповедуется свобода воли — такие еще сохранились на Ржавом Поясе, — либо из других поселений Йеллоустоуна, например, из Лореанвилля. Каждый из подписчиков знаком лишь с ограниченным числом других, причем все подлинные данные скрывает сложнейшая система псевдонимов и более изощренных уловок. В итоге никому не грозит разоблачение со стороны властей Кэнопи, которые еще сохранили остаток влияния, несмотря на всеобщий упадок нравов. Охота организуется спонтанно, и каждый раз о ней оповещаются лишь небольшие группы подписчиков, которые собираются в заброшенных районах Кэнопи. В тот же вечер — или накануне, но не раньше — жертву вывозят из Малча и готовят к охоте.
Имплантаты были одним из последних нововведений.
Они позволяли следить за ходом охоты большему числу подписчиков, радикально увеличивая потенциальные доходы. Зрители помогают «освещать процесс». Они спускаются в Малч — хотя это рискованно, — чтобы вернуться с видеозаписями охоты и прославиться благодаря наиболее эффектным кадрам. Правила Игры просты, но соблюдаются строже, чем постановления городских законодательных органов. Эти правила определяют выбор территории охоты, следящих устройств и оружия — в общем, всех составляющих «честной игры».
— Есть одна проблема, — сказал я. — В отличие от малчей, я плохо знаю ваш город. Так что вряд ли оправдаю ваши затраты.
— Мы как-нибудь справимся. На самом деле, у вас есть преимущество, которое дает вам почти равные шансы с охотниками. Откровенно говоря, вам повезло, что вы нездешний. Местные знают здесь каждый закоулок.
— Как это непорядочно с их стороны. Я хочу вам кое-что сказать, Уэверли.
— Да?
— Я собираюсь вернуться и убить вас.