Они коротко пожали друг другу руки и обменялись оружием.
Повернувшись спиной к Кагуэлле, Дитерлинг спокойно зашагал назад ко мне. Он нес ненужный более арбалет на полусогнутой руке.
Кагуэлла вскинул базуку. То, что он сделал, относилось к категории «нанесение невосполнимого ущерба».
Зрелище было не из приятных. Он включил режим стрельбы очередями, и мини-ракеты вылетали из ствола дважды в секунду. Он разделывался со змеей методично, точно садовник, подрезающий куст. Первым делом он сшиб ей голову. Даже после того, как от головы остались красные лохмотья, тварь продолжала двигаться. Очевидно, потеря мозга не была для нее серьезным увечьем. Шорох, сопровождающий ее скольжение, не прервался ни на миг.
Поэтому Кагуэлла продолжал стрелять.
Он стоял на месте, расставив ноги и всаживая ракету за ракетой в рану. Деревья вокруг были облеплены кровью и ошметками внутренностей. Но змея продолжала ползти вперед, хотя между ее головой и хвостом уже не оставалось живого места. До цели оставались считанные метры, когда гигантская рептилия, наконец, дернулась и распласталась на земле. Кагуэлла всадил в нее для верности последнюю ракету, затем повернулся и зашагал ко мне той же неспешной походкой, что и Дитерлинг.
Вблизи я заметил, что его рубаха покрыта красной пленкой, а на лицо как будто нанесен тончайший слой румян. Он подал мне базуку. Я поставил ее на предохранитель, хотя в этом не было нужды — последний заряд был только что выпущен, и магазин опустел.
Вернувшись к машине, я открыл контейнер с боеприпасами, вставил на место новый магазин и закрепил базуку на стойке рядом с остальным оружием. Кагуэлла выжидающе смотрел на меня — но что я мог ему сказать? Мне не хотелось поздравлять его с удачной охотой. Если не брать в расчет выдержку и физическую силу, необходимую для удержания базуки, любой ребенок мог бы расправиться со змеей точно таким же образом.
Вместо этого я поглядел на двух зверски убитых тварей, лежащих поперек нашей тропы и совершенно не похожих на то, чем они были минуту назад.
— Не думаю, что помощь Вайкуны была бы необходима, — заметил я.
Он посмотрел на меня, затем качнул головой, словно досадуя на мою ошибку, из-за которой ему пришлось спасать мне жизнь, упуская шанс поймать добычу, — а заодно признавая правдивость моих слов.
— Поехали, Таннер, — сказал он.
В ту же ночь мы разбили лагерь и устроили засаду.
Судя по данным Оркагны, отряд Рейвича находился в тридцати километрах к северу от нашей позиции и двигался на юг все тем же спокойным маршем. Создавалось впечатление, что они шли без отдыха днем и ночью — в отличие от нас, но, поскольку в среднем они двигались чуть медленнее, чем мы, расстояние между нами почти не сокращалось. Сейчас наши отряды разделяла река, которую придется форсировать, но если Рейвич не отважится на ночной марш-бросок, что будет серьезной ошибкой, к рассвету он окажется на дороге в пяти километрах от нас.
Мы установили надувные палатки, на этот раз укутав каждую оболочкой из камуфляжной материи. Теперь мы находились в самом сердце ареала обитания гамадриад, поэтому я озаботился установить дальнодействующие датчики — температурные и акустические. Они должны были сработать, если к нам будет приближаться взрослая особь среднего размера. Молодняк — дело другое, но эти твари, по крайней мере, не разнесут наш лагерь. Дитерлинг осмотрел все деревья в округе и подтвердил, что ни одно из них за последнее время не выпускало молодых гамадриад.
— Лучше побеспокоиться насчет других местных хищников, — сказал он, встретив нас с Кагуэллой около одной из палаток. — Здесь кто только не водится.
— Возможно, змеи размножаются в определенное время года, — предположил Кагуэлла. — Надо будет это учесть, когда снова отправимся на охоту. На этот раз мы спланируем все, как следует.
Я недовольно взглянул на хозяина.
— Все еще хотите поработать с чем-нибудь из игрушек Вайкуны?
— Почему бы не отдать дань памяти нашему славному доктору? Ему бы это понравилось.
— Как знать, — я вспомнил змей, которым посчастливилось попасться нам на пути. — Вообще-то, мы сами чуть не отправились в мир иной.
— В учебниках не говорится, что они мигрируют парами.
— Значит, вы хорошо учите уроки. И как, помогает?
— Мы выбрались из этой задницы. И не с твоей помощью, Таннер.
Он бросил на меня строгий взгляд, потом кивком указал на Дитрелинга.
— По крайней мере, он знал, какое оружие нам было нужно.
— Базука? — уточнил я. — Согласен. Очень эффективно, правда? Но я не называю это охотой.
— Тут ты прав, — согласился Кагуэлла. Его настроение менялось непредсказуемо.
— Ты тоже неплохо поработал, — он положил руку мне на плечо. — Мы получили ценный урок. Нам это пригодится, когда мы вернемся в следующий раз.
Я видел, что он абсолютно серьезен. Он действительно хотел заполучить почти взрослую гамадриаду.
— Чудесно, — сказал я, энергично освобождая плечо. — Но только в следующий раз я доверю руководство экспедицией Дитерлингу. А сам останусь в Доме Рептилий и буду выполнять работу, за которую вы мне платите.
— Я плачу тебе за то, чтобы ты был здесь, — сказал Кагуэлла.
— Да. За то, чтобы пристрелить Рейвича. Но отстрел гигантских змей не входит в условия моего контракта, насколько мне известно.
Он вздохнул.
— Рейвич — по-прежнему наша главная цель, Таннер.
— В самом деле?
— Разумеется. Все остальное просто… побрякушки.
Он кивнул и исчез в своей палатке.
— Послушай, братишка… — пробормотал Дитерлинг.
— Я знаю. Тебе ни к чему извиняться. Ты был прав, что схватил базуку, а я ошибся.
Дитерлинг кивнул и отправился к стойке с оружием, чтобы выбрать очередную винтовку. Проверив прицел, он перекинул ремень через плечо и перебросил ее за спину.
— Куда ты идешь?
— Проверю еще разок территорию.
Я заметил, что инфракрасные очки-бинокли он не взял.
— Уже темнеет, Мигуэль… — я кивком указал на свои очки, лежащие на столе рядом с картой, где были отмечены перемещения Рейвича.
Но Мигуэль Дитерлинг лишь улыбнулся и отвернулся.
Позже — гораздо позже, после того, как я установил примерно половину ловушек — остальными я решил заняться на рассвете, чтобы они не создавали проблем нам самим, — Кагуэлла пригласил меня к себе палатку.
— Да? — осведомился я, ожидая очередного приказа.
— Мне нужен противник.
На складном столике стояла шахматная доска с расставленными фигурами, рядом стояли стулья с брезентовыми спинками. Я пожал плечами. Я неплохо играю в шахматы — даже очень неплохо, но сама по себе эта игра меня не привлекает. Для меня это была еще одна из обязанностей, которой не стоит пренебрегать, — и я знал, что не могу позволить себе победить.
Кагуэлла навис над шахматной доской. На нем была рабочая солдатская униформа, перекрещенная брезентовыми ремнями, на поясе — целый арсенал кинжалов и метательных ножей, на шее брелок с дельфином. Когда его руки тянулись к фигурам, мне вспоминались генералы прежних времен, которые расставляют крошечные украшенные флажками фигурки танков и пехотинцев на просторном столе с песочным покрытием. На лице хозяина застыло безмятежное спокойствие, зеленоватое сияние электрических ламп странным образом отражалось в его глазах, словно передавая им частицу своего света. Все это время Гитта находилась с нами. Время от времени она наливала мужу крошечную рюмку писко, но редко произносила хоть слово.
На этот раз партия выдалась непростая — из-за необходимости постоянно прибегать к тактическим уловкам. Я играл в шахматы лучше Кагуэллы, но ему не слишком нравилось проигрывать. С другой стороны, он был достаточно умен, чтобы обнаружить, что противник играет не в полную силу. Так что мне приходилось удовлетворять его самолюбие на обоих фронтах. Я играл жестко, загоняя Кагуэллу в угол, но непременно создавал в своей позиции слабое место — нечто едва уловимое, но потенциально смертельно опасное. И в тот момент, когда положение казалось для него безнадежным, я позволял ему увидеть эту лазейку, подобную тончайшей трещине на гладкой поверхности. Впрочем, иногда он не замечал моей слабости, и мне оставалось лишь позволить ему проиграть. В этой ситуации мне приходилось делать вид, что победа была вырвана почти чудом.
— Ты снова побил меня, Таннер…
— Однако вы хорошо играли. Приходится позволять себе иногда выиграть.
Гитта бесшумно появилась рядом с мужем и налила ему в рюмку очередную каплю спиртного.
— Таннер всегда играет хорошо, — заметила она, пристально глядя на меня. — Он достойный противник, и ты это знаешь.
— Стараюсь, — ответил я, пожимая плечами.
Кагуэлла смахнул фигуры с доски, словно в приступе раздражения, но его голос оставался спокойным.
— Сыграем еще разок?
— Почему бы и нет? — устало отозвался я, понимая, что на сей раз мне неизбежно придется проиграть.
Партия была закончена. Мы с Кагуэллой прикончили оставшиеся капли писко, затем обсудили план операции, хотя уже рассматривали его десятки раз и предусмотрели любые мелочи. Но это уже стало чем-то вроде ритуала, который мне порядком надоел. Напоследок мы осмотрели оружие, и Кагуэлла тихо проговорил мне на ухо:
— Я ненадолго выйду, Таннер. Хочу потренироваться в последний раз. И лучше, чтобы меня не беспокоили, пока не закончу.
— Рейвич может заметить вспышки.
— Это худшее, что может произойти. А может, он решит, что это молнии.
Я кивнул, но настоял на личной проверке его оружия, прежде чем позволил ему уйти. Не взяв с собой фонаря, вскинув за спину миниатюрную лазерную винтовку, он шагнул в темноту и вскоре исчез из виду. Ночь была темная. Я надеялся, что ему знакомы окрестности нашей поляны. Как и Дитерлинг, Кагуэлла был уверен, что весьма неплохо видит в темноте.
Прошло несколько минут, и я услышал ритмичный звук импульсов. Они раздавались каждые несколько секунд, потом следовали долгие паузы — Кагуэлла регулировал режим огня или выбирал новую цель. Каждый разряд на миг освещал верхушки деревьев ослепительной вспышкой, вспугивая крылатых обитателей леса, и они черными тенями начинали метаться на фоне звездного неба. Потом я увидел еще одну тень — она была настолько велика, что заслонила рой звезд на западе. Это была буря, которую предсказывал Кагуэлла. Она подкралась с океана, готовая обрушить на Полуостров муссонные дожди. Словно в подтверждение моей догадки, теплый неподвижный ночной воздух стал тяжелым, а по верхушкам деревьев пробежал порыв ветра. Вернувшись в палатку, я нашел фонарь и зашагал по тропе, которую выбрал мой хозяин, — туда, где, точно вспышки маяка, мелькали разряды его винтовки. Пробираться через заросли становилось небезопасно, но скоро я вышел на небольшую поляну, где уже несколько минут стоял, стреляя, Кагуэлла. Я махнул в его сторону фонарем, объявляя о своем присутствии.