— В Игре вы тоже участвуете ради… первозданного трепета?
— А как вы думаете?
— Думаю, ради бегства от скуки. Я прав? Мне сказал об этом Уэверли. К началу эпидемии вы испробовали все способы развлечений, разрешенные обществом. Все, что можно было инсценировать, симулировать, все, что могло вызывать острые ощущения или бросало вызов интеллекту, — я посмотрел ей прямо в глаза. — Но вам, похоже, этого было недостаточно? Вы никогда не пытались устроить проверку своему бессмертию, никогда не ставили его под удар. Вы могли отправиться за пределы своей системы — там можно пережить настоящие приключения и даже прославиться. Но это означает отказаться от поддержки друзей, цивилизации, в которой вы выросли.
— Дело не только в этом, — возразила Шантерель. Стоило ей услышать сентенции, которые казались ей ошибочными, она сразу становилась разговорчивее. — Некоторые из нас действительно покинули систему. Но они знали, от чего отказывались. Они больше никогда не могли пройти сканирование, чтобы обновить свои копии. Через некоторое время различие между сканом и оригиналом становилось настолько сильным, что наступало отторжение.
Я кивнул.
— Поэтому вам — тем, кто остался дома — понадобилось придумать нечто подобное. Нечто вроде Игры. Какая-то возможность испытать себя, пройти по грани жизни и смерти. Небольшая, строго отмеренная доза опасности.
— Но это помогло. Когда началась эпидемия, мы смогли заниматься чем угодно. Только тогда мы начали вспоминать, что такое настоящая жизнь.
— Но для этого вам приходится убивать.
Она даже не моргнула.
— Только тех, кто этого заслуживал.
Наша воздушная прогулка по Городу продолжалась. Теперь я пытался вытянуть из Шантерель все, что ей известно о Горючем Грез. Я обещал Зебре, что помогу ей продолжить дело ее сестры. Это означало выяснить как можно больше об этом веществе и таинственном Гедеоне, который снабжал им Город Бездны. Несомненно, Шантерель употребляла Горючее, но вскоре стало очевидным, что она знала о нем не больше тех, с кем я уже поговорил.
— Попробуем подойти с другой стороны, — сказал я. — Вы слышали что-нибудь о Горючем Грез до эпидемии?
— Нет. То есть… иногда бывает трудно вспомнить, как было раньше. Я уверена, что Горючее Грез появилось примерно семь лет назад.
— Значит, оно каким-то образом связано с эпидемией, верно?
— Не понимаю.
— Что бы ни представляло собой Горючее, оно защищает вас от эпидемии. Оно позволяет вам разгуливать по Малчу с имплантатами и всем прочим. Это наводит меня на мысль, что между одним и другим должна быть тесная связь. Горючее распознает споры чумы и способно нейтрализовать их, не причиняя вреда «хозяину». Это не может быть случайным совпадением.
— Значит, кто-то это спланировал, — пожала плечами Шантерель.
— Кто-то, кто хорошо разбирается в наномеханике, не так ли? — я покачал головой. — Извините, но я не верю, что кто-либо способен был изобрести такого рода полезный механизм. Только не здесь и не сейчас.
— Вы даже не подозреваете о возможностях, которыми располагает Гедеон.
— Верно. Тогда, может быть, вы расскажете об этом? Вы явно неплохо осведомлены. Тогда у меня будет какая-то отправная точка.
— А почему это вас так интересует?
— Я дал кое-кому обещание.
— Тогда мне придется вас разочаровать. Я ничего не знаю о Гедеоне. И не смогу назвать никого, кто мог бы в этом помочь. Пожалуй, вам нужно поговорить с тем, кто стоит ближе к поставщику.
— И вам не известно, где находятся его лаборатории?
— Думаю, где-то в Городе.
— Вы уверены? Впервые я столкнулся с Горючим Грез в…
Стоп. Не стоит рассказывать ей о том, как меня «оживляли» в хосписе Айдлвилд.
— В общем, не на Йеллоустоуне.
— Не могу сказать точно, но я слышала, что его изготавливают не в Кэнопи.
— Значит, в Малче?
— Полагаю, да, — она сощурилась и вертикальные зрачки ее глаз превратились в узкие щелки. — Кстати, кто вы такой?
— Это слишком долго объяснять, — уклончиво ответил я. — Думаю, вы уже почти догадались.
Она кивнула в сторону пульта управления.
— Мы не можем кружить здесь вечно.
— Тогда отвезите меня в Кэнопи. В одно место, неподалеку от Эшер-Хайтс.
— Куда?
Я показал Шантерель адрес, который дала мне Доминика. Я понятия не имел, о чем идет речь — о конкретном здании или районе Города. Будем надеяться, что мое невежество не слишком бросилось в глаза.
— Не уверена, что мне знакомо это место.
— Ну так попробуйте вспомнить, Шантерель. И вообще, в этой штуковине должна быть карта. Почему бы вам не поискать ее?
Она неохотно повиновалась. Понятно, я не был уверен, что карта Кэнопи вообще существует. Но если так, то она должна быть загружена в память фуникулера.
— Кажется, припоминаю, — пробормотала Шантерель. То, что появилось на дисплее пульта управления, напоминало увеличенное изображение синапсов в глубоких слоях головного мозга и было украшено броскими подписями на каназиан. — Но я плохо знаю этот район. Эпидемия приняла там странные формы. Совсем не такие, как в остальном Кэнопи, и некоторым из нас это не нравится.
— Это неважно. Просто отвезите меня туда.
Следующие полчаса фуникулер пробирался по паутине кабелей, огибая Бездну по длинной волнистой дуге. С высоты Бездна казалась круглым черным пятном среди светящихся зарослей Кэнопи. Огни строений по ее периферии напоминали фосфоресцирующие наросты-приманки вокруг пасти неведомого чудовищного глубоководного хищника. В «пасти», на километровой глубине, можно было разглядеть какие-то выступающие конструкции. Еще ниже располагалась могучая городская система снабжения, которая всасывала воздух, энергию и влагу, — но ее конструкции были уже не видны. Даже по ночам Бездна извергала из себя темный туман испарений.
— Вот он, — произнесла наконец Шантерель. — Эшер-Хайтс.
— Теперь мне понятно, — отозвался я.
— Что?
— Понятно, почему он вам не нравится.
В этом месте — на площади в несколько квадратных километров и на глубину порядка нескольких сотен метров — «заросли» Кэнопи мутировали, превратившись в нечто неправдоподобное. Больше всего это напоминало беспорядочное нагромождение уродливых кристаллов — то ли увеличенный снимок из учебника геологии, то ли микрофотография фантастического вируса, который адаптировался непонятно к чему. Они пронизывали блиндажи комнат, коридоры и бытовые помещения. Свет ламп и газовых рожков наполнял их яркими сполохами всех оттенков розового, зеленого и голубого. Над верхними ярусами Кэнопи громоздились мощные наслоения, похожие на золотисто-серую слюду. Хрупкие наросты — бирюзовые и турмалиновые — скручивались в шпили, рядом громоздились пики розоватого кварца размером с особняк. Кристаллы пронизывали, обволакивали друг друга, образуя немыслимые геометрические формы, которые не могли быть порождением человеческого разума. Через несколько минут созерцания Эшер-Хайтс у меня разболелась голова.
— Это безумие, — сказал я.
— В основном они полые, — пояснила Шантерель. — Иначе не смогли бы висеть так высоко. То, что отломилось много лет назад, вобрал в себя Малч.
Я посмотрел вниз, и под нависающими массами светящихся кристаллов увидел то, о чем она говорила — кубические постройки, слишком правильные для Малча. Они напоминали ковер странного лишайника, покрывающий руины разрушенного города.
— Здесь есть достаточно людное место, где мы можем приземлиться?
— Пытаюсь, — сказала Шантерель. — Только какой в этом смысл? Сомневаюсь, что вы сможете выйти на площадь, держа пистолет у моего виска.
— Надеюсь, люди примут нас за любовников-извращенцев и оставят в покое.
— И это все, на что вы рассчитываете? — В ее голосе послышалось разочарование.
— Вообще-то нет. Я куда более предусмотрителен. Видите, какие большие карманы у моего сюртука? В одном из них я могу без труда прятать свой пистолет. Я буду держать вас под прицелом, делая вид, что безмерно рад нашей встрече.
— Вы это серьезно? Вы собираетесь пройти через площадь, толкая меня стволом в спину?
— Было бы глупо целиться вам в лицо. Кому-то из нас пришлось бы идти задом наперед. Сами понимаете, это неприемлемо. Мы можем случайно наткнуться на одного из ваших приятелей.
Глава 27
Наше прибытие было отмечено минимальной помпезностью.
Фуникулер Шантерель опустился на плоскую металлическую площадку, выступающую из стены Эшер-Хайтс, — достаточно просторную, чтобы на ней разместилось еще около дюжины разнообразных машин. В основном это были фуникулеры, но я заметил и пару тупокрылых воланторов. Внешне они мало отличались от тех, что я видел в Городе. Обтекаемая форма гиперадаптированного корпуса говорила о том, что их построили еще до эпидемии. Я представил, каково это — мчаться на такой машинке сквозь чащу искореженных зданий, в которую превратился Город. Опасное развлечение — но владельцам, похоже, это нравится. А может быть, это стало одним из экстремальных видов спорта.
Люди выходили из машин, другие тут же садились в них — я заметил множество такси, украшенных эмблемами фирм-владельцев. Несколько человек спокойно стояли на самом краю посадочной площадки, любуясь панорамой в телескопы, укрепленные на стойках. Причудливые одеяния этих людей — развевающиеся накидки и пальто, немыслимые головные уборы, ткани самых безумных расцветок — вычурностью соперничали с окружающими строениями. Лица людей скрывались под масками, мерцающими вуалями, веерами или маленькими зонтами. Некоторых сопровождали домашние любимцы на поводках — генетически измененные создания, в принципе не поддающиеся классификации. К какому типу можно отнести кошку с гребнем игуаны? Впрочем, эти существа выглядели ненамного более странно, чем их хозяева. Например, четвероногие люди-кентавры… Другие в целом оставались людьми, но пропорции их тел были до такой степени искажены, что напоминали творения буйнопомешанного скульптора. Здесь была женщина, чьи челюстные кости были заменены роговыми пластинами, похожими на клюв фантастической птицы, и мужчина, щеголявший в облике мифического инопланетянина с нелепо тощим, удлиненным торсом и темными миндалевидными глазами.