– Нарушила вопросы чести, – закончил фразу Мендоса. – Простите меня, синьора, но вчера произошло много событий. И я просто не мог обвенчаться с Джованной. Хочу признаться, что давно питаю к ней страстные чувства. И потому, узнав, что она (и, разумеется, вы) в плену у гуарани, поспешил сделать всё возможное. Смею заверить вас, синьоры, – Риккардо смерил многозначительным взглядом обеих дуэний, – что эти дикари понесли наказание и впредь никому не причинят вреда. Да упокоит Господь душу нашего многоуважаемого дона Алонзо… – он осенил себя крестным знамением. – Я всегда почитал его…
Дуэньи прослезились и также осенили себя крестным знамением.
– Но, дон Риккардо… – снова завелась Гаргулья.
– Да, да, синьора, я понимаю, что вы хотите сказать… Я намерен обвенчаться с Джованной тотчас же. Кажется, в асьенде был молодой викарий… Думаю, дон Гарсия простит нашу поспешность, увы, таковы обстоятельства.
Дуэньи удовлетворённо переглянулись.
– Мы готовы служить вам, дон Риккардо, верой и правдой… – заверила Гаргулья.
Мендоса удовлетворённо улыбнулся, решив безотлагательно заняться осмотром теперь уже своего имущества.
Глава 9
В то время, как Риккардо Мендоса занимался «спасением» Джованны, корабль, на котором путешествовали иезуиты бросил якорь в небольшой бухточке недалеко от Энкарнасьона, где ещё недавно стоял «Viento de cola», принадлежавший Алонзо дель Гарсии.
Иезуиты благополучно высадились на берег, помолились Господу об окончании длительного пути и отправились в крепость. Диего де Торрес рассчитывал на гостеприимство здешнего коменданта, тем более, что он привёз ему послание от эмиссара.
Однако ни коменданта, ни его помощника Ансельмо Эрнандеса в крепости не оказалось. Несмотря на это прискорбное обстоятельство, один из испанских офицеров, остававшийся за старшего, как истинный католик, не понаслышке знавший о влиятельности и могуществе ордена иезуитов, распорядился, дабы монахам предоставили достойный ночлег и ужин.
Риккардо Мендоса прибыл в крепость только через три дня. Всё это время он провёл в асьенде El Paraiso, щедро срывая цветы любви и налаживая свои порядки на правах законного супруга.
Приезд иезуитов немало изумил дона Мендосу. К тому времени уже вернулся Ансельмо Эрнандес и доложил, что кацик и его сын убиты, а все работоспособные молодые гуарани проданы бандейрантам. Индейцы, как и предполагал помощник, перепились мадеры, изрядно приправленной снотворным зельем. После чего боеспособными остались лишь те мужчины, которые охраняли селение извне. Лишь они оказали должное сопротивление испанцам и те понесли потери.
Мендоса остался доволен проведенной «компанией», в результате которой стал законным супругом Джованны, завладел асьендой и её богатствами. Он безмерно доверял Ансельмо и потому решил негласно передать ему управление Энкарнасьоном, сам же решил посвятить себя семье и… асьенде.
Эрнандеса не удивили слова патрона. В очередной раз он заверил его в своей преданности. Мендоса же в знак благодарности и расположения преподнёс Ансельмо дорогой подарок – золотой перстень с изумрудом, со всем тщанием выбранный из бездонных сундуков покойного тестя, а также обещанные тысячу реалов.
В честь столь знаменательного события – свадьбы (правда, на редкость скоропалительной), Риккардо и Ансельмо решили выпить по бокалу хереса.
– В Энкарнасьон прибыли иезуиты… – сказал Мендоса.
– Я уже слышал, дон Риккардо, от одного из офицеров…
– И что ты думаешь по этому поводу?
Ансельмо пожал плечами и сделал смачный глоток хереса.
– Против святой церкви, увы, не пойдёшь. Думаю, со временем эти миссионеры создадут нам определённые проблемы. Тогда и будем их решать, дон Риккардо. А пока они освоятся в здешних местах, да начнут строительство миссий – пройдёт немало времени. Года три-четыре у нас есть, дабы пополнить карманы португальскими реалами и эскудо.
– М-да… – задумчиво протянул Мендоса. – Года три-четыре… От иезуитов избавиться не просто.
…На следующий день дон Мендоса принял в своём кабинете Диего де Торреса. Тот передал коменданту послание, в котором эмиссар просил оказывать миссионерам всяческую помощь. Для начала нужно было определиться с местоположением миссий. Разумеется, де Торрес не знал здешних мест и потому комендант с готовностью предоставил ему в помощники Ансельмо Эрнандеса.
Хитроумный Эрнандес не торопился оказывать помощь миссионерам. Почти месяц монахи пребывали в Энкарнасьоне в бездействии, изучая язык гуарани. Наконец, терпение де Торреса иссякло, он в знак взаимопонимания преподнёс Ансельмо десять золотых арагонских флоринов[104], сумму вполне достаточную для того, чтобы побудить кабальеро к действиям.
Сразу же после этого была снаряжена экспедиция в сельву, дабы определиться с выбором строительства будущих миссий. Диего де Торреса сопровождали несколько братьев, в том числе и Антонио Монтойя, который не забывал вести свой путевой дневник.
Эрнандес по согласованию с Мендосой увёл иезуитов в непроходимые дебри, как можно дальше от крепости. Однако эти девственные места понравились де Торресу, и он определился с местоположением трёх миссий, дав им названия: Хесус, Сантьяго и Сан-Космэ[105]. Позже, переправившись через Парану на плотах, он выбрал место для миссии Санта-Лоренция.
Диего де Торрес прекрасно помнил о том, что рассказывал ему Хосе де Акоста о городе Богов, будучи ещё в Лиме. Он не терял надежды найти его в непроходимых дебрях и потому экспедиции в столь удалённые районы Гуайро воспринял с нескрываемым энтузиазмом, чем весьма удивил Эрнандеса. Кабальеро решил, что все иезуиты – сумасшедшие фанатики.
…Работа по созданию миссий предстояла напряжённая. Однако Фернандо Кастилья изъявил желание отправиться в верх по реке Парана, дабы найти миссию, которую некогда основал Блас Перес Валера.
Диего де Торрес был немало изумлён желанием своего собрата по ордену. Но, поразмыслив, решил, что авантюрная жилка Кастилья может пойти на пользу дела. К Фернандо присоединились ещё двое братьев, француз и флорентинец по происхождению. Вскоре они, погрузившись на плот, отбыли вверх по течению Параны.
Весна 1608 года, миссия доминиканцев в Сан-Паулу, Бразилия
Эстебан де Грандола, прецептор[106] миссии доминиканцев, расположенной недалеко от Сан-Паулу, где прочно обосновались бандейранты, неспешно прохаживался по одной из галерей резиденции, увитой виноградными лозами, дарующими живительную тень и прохладу.
Прецептора одолевали тяжёлые мысли… Несколько дней назад он получил эпистолию от своего верного человека, близкого к окружению понтифика Павла V. Соглядай сообщал, что новый Pontifex Maximus[107] симпатизирует иезуитам и намеревается подписать буллу, официально закрепляющую их права на землях Парагвая. То есть Папа фактически намерен подтвердить независимый статус государства иезуитов.
Это известие весьма обеспокоило Эстебана де Грандолу. Он считал, что вновь созданное государство иезуитов сильно ослабит позиции ордена святого Доминика не только в Новом Свете, но, увы, и в Европе.
В душе, что как истинный христианин считал, что все монашеские ордена равно созданы для служения Господу. Но… Любой орден стремился к распространению своего влияния и организации новых миссий и прецепторий, свидетельствовавших о его могуществе. А за влияние и власть приходилось бороться.
Прецептор с сожалением сознавал, что орден потерял слишком много времени и сил, участвуя в инквизиционных процессах, не прекращавшихся в европейских католических державах. Тем временем иезуиты прочно обосновались на территории Аргентины, Перу, Мексики. И вот настал черёд Парагвая…
Прецептор не сомневался: иезуиты сумеют основать свои редукции в девственной сельве. Он не понаслышке знал об их упорстве и умении привлекать гуарани к христианской вере. Увы, орден святого Доминика так не преуспел…
Доминиканец теребил в руках дорогие нефритовые чётки, подаренные Бартоломео де Секейра, бандейрантом из Сан-Доминго, не раз посещавшим прецепторию. Во время своих визитов бандейрант не забывал делать щедрые подношения святой церкви.
Сесар Бенавенте, доверенный человек прецептора, фактически его глаза и уши на территории Бразилии, приближался к Сан-Паулу верхом на муле. Облачённый в чёрную рясу бенедиктинца[108], ордена, имевшего на здешних землях одну единственную миссию, но, тем не менее, вызывавшего доверие и уважение католиков благодаря своему миролюбию и милосердию, завернул в придорожную харчевню, дабы отдохнуть и утолить голод.
Хозяин заведения, пожилой креол, тотчас приказал прислуге обслужить почтенного монаха, который пожелал откушать суп из мясного фарша и овощей, с маленькими маисовыми клецками, смешанными с сыром.
Дождавшись, когда монах насытиться, хозяин спросил его:
– Вы святой отец, видно прибыли издалека…
Тот кивнул и сдержанно ответил:
– Да, сын мой, я проповедовал на западных территориях.
– Неужто, орден святого Бенедикта, – хозяин глазами указал на равноконечный крест, украшавший капюшон монаха, – намеревается организовать в наших краях ещё одну миссию?
– Возможно, сын мой… На всё воля Господа, – также сдержанно ответил Сесар и осенил себя крестным знамением.
Хозяин и присутствующие в харчевне, в основном бандейранты, также перекрестились.
– Благословите, святой отец… – попросил один из них, по виду самый молодой. Он приблизился к Сесару и опустился на колени.
– Как твоё имя? – поинтересовался лже-бенедиктинец.
– Аугусто… – ответил тот.
Сесар осенил бандейранта крестным знамением и сказал: