его сподвижники приступили к строительству редукции Санта-Феличе. Им активно помогали новообращённые индейцы-тенетехара, принявшие учение Христа.
Антонио Монтойя был преисполнен уверенности: древние боги, что правили здешними землями, хотят от него именно этого… И он полностью отдавался своему делу.
Известие о том, что Диего де Торрес назначен провинциалом Парагвая и что новым владениям ордена предоставлен статус государственности, Монтойя и его люди встретили уже в почти обустроенной миссии. На это у них ушло почти два года…
Антонио верил: теперь всё изменится. Молодое государство иезуитов окрепнет и сможет отражать набеги бандейрантов, потому как небольшой отряд гуарани во главе с альгвазилом и молодым иезуитом доставили ему помимо долгожданных новостей ещё и аркебузы с порохом. А спустя несколько месяцев в Санта-Феличе из миссии Хесус прибыли новые миссионеры, преисполненные веры и желания углубиться в сельву, дабы организовать новые редукции Санта-Мария, Санта-Роза и Сан-Педро. Последней суждено было стать своего рода «базой» в верхнем течении реки Парагвай, ибо она находилась в нескольких льё от водной артерии, по которой переправлялись грузы, предназначенные для молодых редукций.
Жизнь на новом месте постепенно налаживалась…
По мере того, как новые редукции иезуитов набирали силу, это обстоятельство вызывало крайнюю обеспокоенность эмиссара Карлоса де Сапатеги. Он подозревал, что Риккардо Мендоса имеет непосредственное отношение к уничтожению миссий ордена, и не осуждал коменданта Энкарнасьона (ибо от этой должности энкомендеро никто не освобождал). Эмиссару не нравилось усиливавшее влияние иезуитов в Гуайро. Теперь же на землях, прилегавших к Асунсьону, остались лишь две редукции иезуитов – Хесус, бессменно возглавляемая Диего де Торресом, и Япейю, которую получил Петроний де Фальконара недавним указом генерала Аквавивы (бывший провинциал де Ривертес, не пережив позора скончался). Миссии же других орденов, не столь влиятельные и многочисленные, не вызывали у эмиссара такого беспокойства.
Поэтому весной 1613 года Сапатега призвал в Асунсьон Риккардо Мендосу, дабы обсудить с ним сложившееся положение. Энкомендеро чрезвычайно удивился и даже пришёл в смятение, получив послание из парагвайской столицы. Он тотчас приказал Эрнандесу явиться в El Paraiso.
– …Как ты думаешь, Ансельмо, что это значит? – Мендоса протянул своему подчинённому эпистолию, полученную утром.
Эрнандес взял письмо и быстро почитал его.
– Хм… Думаю, эмиссар чем-то озадачен… Иначе, зачем так срочно вызывать вас?
Мендоса тяжело вздохнул. Он уже привык к спокойной размеренной жизни, его былые «подвиги» давно канули в лету.
– Вот и мне, amigo, кажется, что всё это не к добру…
Эрнандес ещё раз перечитал письмо.
– Вряд ли эмиссар перестал доверять вам… Вероятно, некие обстоятельства побудили его написать письмо.
– Надеюсь… – коротко ответствовал энкомендеро. – Завтра я отправляюсь в путь… Обещай мне, если со мной что-нибудь случится, ты позаботишься о моей семье. – С мольбой в голосе произнёс он.
По спине Эрнандеса пробежал холодок. Уж слишком сильно он был связан с Мендосой долгие годы. Если его патрона постигнет опала, то и ему не удержаться у кормила власти.
– Я поеду с вами, дон Мендоса! – решительно заявил Ансельмо.
Тот отрицательно покачал головой.
– Нет, оставайся здесь, в El Paraiso, покуда я не вернусь… Если мне суждено…
Эрнандес не выдержал мрачного настроения патрона.
– Дон Мендоса! Я уверен, эмиссар ничего не знает о наших делах. Иначе он бы прислал не письмо, а отряд аркебузиров!
Энкомендеро натянуто улыбнулся.
– Ты всегда умел поднять мне настроение, amigo!
На следующий день Риккардо Мендоса поцеловал жену и сыновей и отправился вместе с Эрнандесом в Энкарнасьон. Затем отдал приказ готовить корабль к отплытию и вскоре покинул крепость, отдав последние наставления своему верному помощнику.
… Асунсьон встретил Риккардо в День Святых Иакова и Филиппа[124] отнюдь не отрядом аркебузиров, а звоном колоколов собора Девы Марии. Они отзванивали сексту. Энкомендеро покинул корабль в тяжелом состоянии духа и отправился в свой дом, дабы отдохнуть и собраться с мыслями перед встречей с эмиссаром.
На следующий день по прибытии он отправился в резиденцию Сапатеги. Достигнув её ворот, Риккардо невольно ощутил, что внутри него всё похолодело. «Страх… Доселе неведомое мне чувство… – подумал он. – Неужели я старею? А ведь мне ещё нет сорока?..»
С такими мыслями Мендоса миновал вооружённых до зубов стражников, и доложил секретарю о своём прибытии. Эмиссар не замедлил принять визитёра в своём излюбленном sala de audiencia.
– Рад видеть вас Мендоса в добром здравии, – миролюбиво произнёс эмиссар, жестом указывая гостю на добротное кожаное кресло.
Начало показалось Риккардо многообещающим. Его дурные предчувствия улетучились, как предрассветный туман. Он выказал эмиссару всяческое почтение, как и надлежит в подобных случаях. Однако от цепкого взора визитёра не ускользнула некая озабоченность Сапатеги.
– Я в полном вашем распоряжении, дон Карлос, – поспешил заверить Мендоса.
Тот сдержанно улыбнулся.
– Мы знакомы с вами много лет… Немало воды утекло с тех пор… Всякое случалось… – начал издалека эмиссар.
Мендоса снова забеспокоился, но постарался не выказывать охватившего его волнения.
– О да, дон Карлос! Я всегда был предан вам!
Сапатега кивнул.
– Никогда не сомневался в этом. Поэтому-то и решил поделиться с вами своими мыслями…
Мендоса мысленно возблагодарил Всевышнего и окончательно расслабился: скоропалительный вызов в Асунсьон никак не касался его деятельности, кстати, ни всегда законной. Впрочем, эмиссар был отлично осведомлён и не считал нужным ущемлять «свободы» преданных ему людей.
– Меня беспокоит новоявленное государство иезуитов… – признался дон Карлос.
Мендоса понимающе кивнул.
– Да, монахи после нападения португальцев почти все покинули Гуайро и возвели новые редукции на неосвоенных землях. Говорят, племена камаюра и тенетехара чуть ли не поголовно стали католиками.
– Великое благо совершают миссионеры, неся слово божие диким племенам… – ответил эмиссар, – однако…
Он не договорил и умолк.
– Что вас беспокоит, дон Сапатега? Доверьтесь мне… – проникновенно произнёс Мендоса.
– Я должен знать, что происходит в новоявленном государстве. Какие планы вынашивают иезуиты?.. – признался эмиссар.
Наконец Мендоса понял: для чего прибыл в Асунсьон.
– Надо заслать к ним осведомителей или подкупить кого-то из монахов, – предложил он.
– Подкуп, увы, ничего не дал, – признался Сапатега. – Миссионеры слишком преданы своему ордену и делу, ради которого прибыли в Новый Свет.
– Тогда остаются соглядаи.
– Именно! – живо отозвался эмиссар. – Я уверен, что у вас найдутся ловкие люди, которым можно доверять.
– М-да… Разумеется, дон Карлос, – в некоторой задумчивости подтвердил Мендоса. – Задача непростая и требует некоторого осмысления…
– Я не тороплю вас, Мендоса. Как следует всё обдумайте. Поверьте, я щедро награжу вас за хлопоты…
Риккардо поднялся с кресла и подобострастно поклонился. Перед ним стояла нелёгкая задача: организовать шпионскую сеть в государстве иезуитов.
…По возвращению в Энкарнасьон он встретился с Эрнандесом и во всех подробностях передал разговор с эмиссаром. На что кабальеро лишь рассмеялся.
– Стоило из-за этого так переживать, дон Мендоса! У меня есть на примере пара-тройка верных людей, их-то мы отправим в логово иезуитов.
Мендоса провёл рукой по своей маленькой аккуратной подстриженной и надушенной бородке, слегка присыпанной сединой.
– Да, но они не должны вызывать подозрений…
– Разумеется! Их можно снарядить торговцами. Не думаю, что редукции производят мирру и ладан, что используются в богослужениях. – Резонно заметил Эрнандес. – Да и потом, порох по нынешним временам – ни малая ценность. Особенно если взять во внимание то, что орден вооружает индейцев для самообороны.
– Дон Сапатега обещал быть щедрым в случае, если мне удастся создать в государстве иезуитов шпионскую сеть…
– М-да… – протянул Эрнандес. – Это меняет дело.
– Сразу хочу сказать тебе, amigo, что монахи неподкупны… – информировал Мендоса своего подчинённого.
– Не удивительно! – воскликнул он. – Но помимо монахов ещё существуют алькады, альгвазилы, коррехидоры… Вот ими-то и стоит заняться. Золото непременно сделает своё дело, дон Мендоса.
– Надеюсь…
Глава 13
Иноккентий Винченце, молодой иезуит, прибывший в Парагвай со своим земляком и собратом по ордену Петронием Фальконара, стоял перед простым деревянным распятием, висевшим на стене его скромного жилища, и самозабвенно возносил молитву.
Тем временем время клонилось к полудню. Солнце стояло почти в зените. Все обитатели редукции Санта-Мария, выходцы из здешнего племени тенетехара, трудились в поле.
Индейцы тенетехара, обитавшие между двумя небольшими притоками Парагвая, почти все уверовали в Иисуса Христа и Деву Марию, которой отдавали особенное предпочтение. Ибо Матерь Божья, так же как и у других индейских племён Парагвая и Перу, ассоциировалась, прежде всего, с их матерью-прародительницей.
Алькад, избранный из числа индейцев, слегка отворил дверь хижины, в которой обитал патер и его помощник викарий Филиппе, так же прибывший несколько лет назад в Парагвай.
Алькад увидел, что патер молится и побоялся нарушить его общение со Всевышним. Он закрыл дверь, присел на землю в тени деревьев и стал терпеливо ждать. Прошло немало времени, прежде чем, алькад решился снова побеспокоить патера.
– Святой отец… – произнёс он на диалекте тенетехара, схожим с языком гуарани.
Иннокентий уже поднялся с колен и осенил себя крестным знамением.