агоценные депутатские силы на такую мелочь, как поместье, и скоро оно превратилось в руины, вернув себе прежний вид. Вдова переехала в Льяванерас и поселилась в загородном доме, некогда принадлежавшем экс-губернатору острова Лусон, генералу Осорио-и-Клементе. Там, в полном уединении, Маргарита прожила около десяти лет, пока не скончалась 4 августа 1940 года. После ее смерти остались кое-какие бумаги, однако среди них не было того письма, которое Онофре Боувила одиннадцать лет назад положил на стол своего кабинета, прежде чем отправиться на Монжуик. Со временем воспоминания об этих ярких событиях стали тускнеть, пока не исчезли безвозвратно, вытесненные из памяти барселонцев другими не менее важными происшествиями. Меж тем Всемирная выставка чахла и умирала. Над ее организаторами, а в их лице – над правительством Примо де Риверы, откровенно смеялись. Досталось и самому диктатору; его больше не боялись, и только ленивый открыто не выражал ему свою неприязнь. Несмотря на продолжавшую зверствовать цензуру в прессе открыто проводилась параллель между выставками восемьдесят восьмого и двадцать девятого годов, причем явно не в пользу последней; именно на нее обрушилась самая беспощадная критика, в то время как первую превозносили на все лады. Теперь никто не хотел вспоминать о проблемах, связанных с ее проведением, о спорах, то и дело возникавших между Барселоной и Мадридом, о яростном сопротивлении горожан, а также о том подарке в виде рухнувшего муниципального бюджета, который она преподнесла Барселоне напоследок. Барон де Вивер лил горькие слезы раскаяния по поводу своей мягкотелости.
– Ради грязной авантюры, которая могла покрыть нас несмываемым позором, мы поставили на кон судьбу нашего города, – говорил он голосом плакальщицы из древнегреческой трагедии.
Похныкав еще немного, он оставил свой пост, а вслед за ним ушел и Примо де Ривера. Он возлагал на выставку свои последние надежды, сделал все возможное и невозможное для того, чтобы она состоялась, а в результате вынужден был расписаться в собственном бессилии, признать несостоятельность своей позиции и в полной мере ощутить степень своей непопулярности. В январе 1930 года Примо де Ривера представил королю прошение об отставке, и тот принял его с явным облегчением. Поверженный диктатор тут же эмигрировал в Париж, где прожил совсем недолго, сойдя в могилу 16 мая 1930 года; ему не хватило лишь нескольких дней, чтобы дожить до первой годовщины своего любимого детища. Годом позже Альфонс ХШ отречется от испанской короны и тоже отправится в изгнание. За этими событиями последовали иные, как радостные, так и печальные. Потом они смешались в сознании людей в единое целое, сковали их память неразрывной цепью и повлекли их навстречу новой войне и массовому избиению. А по поводу Барселоны историки напишут, что с момента исчезновения Онофре Боувилы началась ее медленная, но неумолимая деградация.