Похороны его отца прошли столь же аскетично.
Император умер? Да здравствует новый император!
Захоронение Эдуарда произошло в день коронации Вильгельма. Утром состоялась церемония венчания на престол, днем роскошные торжества в честь воцарения, вечером бал по тому же случаю, ночью похороны прежнего императора. Вот так закончилась эпоха правления человека, который за всю жизнь на все торжества, включая свою вторую свадьбу, потратил меньше, чем его сын в первый же день правления.
Народ негодовал, некоторое время Дайрелан был закрыт для посещения, но время лечит боль утраты, как впрочем, и остужает гнев.
Остановив жестом мистера Оннера, я осторожно шагнула на территорию усыпальницы. Здесь действовал закон, направленный на избежание заговоров – в том смысле, что собираться в этом месте количеством более трех человек, было запрещено. Я решила не рисковать, и не собираться даже в количестве двух человек.
Осторожно ступая, практически не использовала магию, зная, что и ее применение здесь может привлечь стражу. Подойдя к саркофагу императора, я осторожно опустилась на колени, поверх черного гранита разместив левую ладонь, вмиг заледеневшую едва я снова сняла перчатку.
И на миг, на один единственный миг, я с ужасом подумала о том, что собираюсь совершить. Некромантия – чудовищное ответвление естественной магии. Воистину чудовищное. Но я не видела иного пути. Мне нужны были ответы. И мне нужны были решения. Вся империя, и в особенности столица, ныне напоминали пороховой склад, а желающих бросить в него зажженную спичку оказалось слишком много.
Но, воистину, случившееся далее, потрясло меня до глубины души.
– Appellatio! – запрещенное заклинание воззвания, использующееся в темной некромантии, что была под еще большим запретом.
И моя магия пронзает склеп, заставляя для начала изумиться тому, что император оказался захоронен на глубине более двадцати метров, но это… попросту немыслимо, а затем произошло еще более невероятное – биение сердца!
Меня охватили смятение и ужас!
Отпрянув от могилы, я едва ли была в силах осознать только что произошедшее. И, пожалуй, вероятнее всего в этот самый миг я вскочила бы и бросилась прочь, но… два существенных момента повлияли на мое решение продолжить. Первый – тот факт, что настоящую Таккарию Стивенсон захоронили, позаботившись о том, чтобы ни у кого не возникло желания выкопать ее труп. А император Эдуард был захоронен на поистине немыслимой глубине! Двадцать метров – это слишком! И мне искренне непонятно – зачем? Непомерная глубина захоронения – для чего она?
– Мисс Ваерти, – с тревогой позвал мистер Оннер.
Я же опустилась на снег, сжимая виски ледяными пальцами левой руки и шерстяным покрытием перчатки на правой, и пыталась понять то, что в принципе осознать, понять и принять было невозможно! Но, если рассуждать здраво – император не погиб на месте. Он выгорел, как маг, существенно превысивший возможности своего тела. Но выгорание не всегда влечет за собой смерть…
– Мисс Ваерти, что происходит? – вероятно, мистер Оннер был встревожен моей реакцией.
– Чудовищное… – прошептала я.
Допустив ужасную мысль – что если Вильгельм Дайрел захоронил вовсе не умершего отца? Император был сильным и опытным магом. Очень сильным и весьма опытным. Так мог ли он погибнуть от выгорания? Маги с уровнем выше десяти единиц от выгорания погибают редко, крайне редко – уровень императора составлял четырнадцать единиц. Невероятно для человека, но этот факт был неоднократно зафиксирован. А значит, вполне можно допустить мысль, что у Эдуарда, как и у большинства магов с уровнем выше десяти единиц, имелся способ препятствующий выгоранию. И летаргия – один из подобных способов, ввергающий мага в состояние, при котором замедляются все процессы организма, позволяя восстановить магическую энергетическую составляющую.
Так могу ли я предположить, что император жив?
Это воистину невероятно, но… как иначе объяснить захоронение на глубине двадцати метров?!
– Мисс Ваерти, зачем мы здесь? – напряженно спросил мистер Оннер.
– Я планировала получить ответы на вопросы, – тихо ответила, опуская руки. – Но, кажется, я оказалась в нужном месте и в весьма подходящее время. Мистер Оннер, отойдите как можно дальше, здесь сейчас станет… небезопасно.
И стянув вторую перчатку, я раскинула руки, призывая всю магию лорда Арнела, которой могла оперировать на максимуме своих возможностей. И голубое сияние начало расходиться от меня, от моих рук, на удивление, формируясь в крылья дракона. Красиво…
Так отчаянно красиво…
Но я вдыхаю еще магию. Еще и еще! Снова и снова! До головокружения. До вызывающей помутнение в глазах от боли в груди. До максимума.
И вместо Воззвания я использую Зов.
– Vocantem!
Заклинание ударяет всплеском магии, разнося купол усыпальницы, сметая гробницы императрицы-матери и первой императрицы.
Над резиденцией мгновенно вспыхивает тревожное алое сияние, раздается звук сирены, слышны голоса, отрывистые команды военачальников, топот многочисленных шагов.
Но я вкладываю себя до капли, и повторяю сотрясающее:
– Vocantem!!!
Господь милосердный, если я выживу после всего этого, я займусь вышиванием и пирогами, я буду проводить уютные вечера перед камином с книгой, и клянусь, это будет Библия.
Но вопреки собственным страхам, глубокий вдох магии, от которой я задыхаюсь, и мой голос обращается драконьим ревом:
– VOCANTEM!!!
Драконий рык сметает снег с ветвей деревьев, с древних постаментов, с шапок набежавшей стражи… вместе с этими самыми шапками.
Господи, да меня же сейчас же здесь же пристрелят, и будут совершенно правы.
Но прежде, чем охранники императорской резиденции вскинули ружья, откуда-то с глубины, сотрясая всю землю, заставляя покрыться трещинами то, что еще не разрушил мой неведомо откуда-то взявшийся драконий тембр, раздался рев, и он принадлежал уже вовсе не мне.
Голубое сияние затопляет меня и все вокруг, кровь срывается горячими каплями, зрение странным образом расфокусируется, но последнее, что я могу сделать, это помочь тому, кого пробудила.
– Via!!!
И удар по гранитному гробу, превращающий его в осколки.
И почти сразу отчаянный визгливый крик человека, который еще недавно провозглашал тост за лорда и леди Арнел:
– Стреляйте! Стреляйте немедленно! Убейте девку!
Вот и все.
Я выдохлась, у меня нет сил противостоять граду пуль, которые, несомненно, предназначены и для убийства магов в том числе. Где-то там, под землей, жадно поглощая меня и остатки моей магии, рвется очнувшийся от летаргического сна император.
Кажется, я поняла, почему предки драконов завещали им держаться подальше от императорской семьи – Дайрелы оказались способны поглощать магию крылатого народа и усиливаться за счет нее. Мне следовало догадаться об этом еще тогда, в поместье Арнелов, когда Вильгельм Дайрел вдруг неожиданно начал меняться и заметно оздоровился.
Но, боюсь, все мои умозаключения уже не имеют значения.
Я держала заклинание открытия прохода, чувствуя, как оно рвет меня на части, ощущала, как вытягивает из меня силы император Эдуард, и смотрела в лицо своей неотвратимой смерти.
Щелчки затворов.
Вспышки многочисленных выстрелов.
Вспарывающие морозный воздух разрывные снаряды…
И вся жизнь проносится перед глазами, чтобы остаться горечью утерянных моментов и поступков, которые я уже никогда не смогу совершить…
Слезы на ресницах, понимание и принятие конца бытия, мысль о том, что пули изрешетят все мое лицо, жутко изуродовав его… Глупая мысль, но от нее почему-то особенно горько. И я понимаю, что мне лучше бы закрыть глаза, но я не успеваю этого сделать.
Все меняется в ту долю секунды, когда смертоносные снаряды уже практически достигли меня. Но они вдруг застывают в воздухе на расстоянии ладони. Яркие, распаленные до красна пули, сверкающие искры дроби, взорвавшиеся прямо в воздухе и застывшие в нем же разрывные снаряды.
Они застыли!
Просто застыли. Как и охранники, чьи лица все еще были освещены вспышкой от выстрелов.
А затем над всем парком Дайрелана раздался рык истинного дракона, от которого пригнулись вековые деревья, рухнули окружающие статуи, и понесло волоком прочь всех стражников, наполнив сад воплями и мольбами о помощи.
И эта картина, утаскиваемых неимоверной невидимой силой и воющих от ужаса, была столь знакома мне, что улыбка, несмотря на боль и слезы, осталась на губах даже тогда, когда разъяренный дракон, спрыгнувший на снег взбешенным донельзя лордом Арнелом, гневно направился ко мне.
И никакого изящества идеальных движений – лишь ледяная ярость, сокрушающая все на своем пути. С дороги перед ним отлетали осколки изломанных колонн и фрагменты статуй, валились деревья, отползали те стражи, что не успели выстрелить и потому их не смело с остальными… Что ж, они с радостью были готовы самоустраниться самостоятельно, а я… я обессилено сидела на снегу, невзирая на просыпающийся внутри ужас, с восхищением взирала на дракона.
И когда он подошел, нависнув надо мной, лишь улыбнулась шире, услышав практически рычащее:
– Я. Тебя. Сам. Убью!
Но вместо исполнения угрозы, лорд Арнел единым движением сгреб меня одной рукой, одновременно и поднимая, и скрывая за собственной весьма широкой спиной, а вторую протянул в сторону искореженного захоронения, активируя защитное плетение, с громким треском и искрами столкнувшееся с другим защитным плетением.
А затем раздался голос определенно привыкшего повелевать человека:
– Отпустите девушку, лорд Арнел. С этого момента она под защитой империи!
Зная лорда Арнела, я была убеждена, что услышу иронично-любезно-саркастичный ответ в его духе, но вместо этого взбешенный дракон лишь прорычал:
– Катитесь к дьяволу, Ваше Величество!
Но к дьяволу укатываться Эдуард Четвертый вовсе не желал, и так проведя весьма долгое время практически в аду.