В нескольких шагах от нас абсолютно молча, но при этом жадно прислушиваясь, стояли миссис Макстон и миссис МакАверт, из-за их присутствия конюхи в принципе держались подальше… в смысле, скорее из-за присутствия миссис МакАверт, которую заметно если не боялись, то опасались, а потому наш разговор с генералом был практически приватным, если не учитывать Былинку, которая любопытно стригла ушами и требовала еще одно яблоко. Требовала не зря, видимо, чувствовала по запаху, что у генерала, как минимум, еще одно есть. Так и вышло – ОрКолин достал из кармана фрукт, отдал кобыле, посмотрел на меня.
Я в нервном волнении взирала в ответ.
– Допустим, – медленно произнес ОрКолин с мрачной решимостью, – я скажу. Вопрос: передашь ли ты эту информацию драконам?
Это был хороший вопрос. Более чем.
– Напомню, – взгляд оборотня потяжелел, – лорд Давернетти уничтожил и колбу, и механических пауков. Уничтожил полностью. И теперь у меня нет даже улик, чтобы предъявить обвинения…
На этом генерал умолк.
Он смотрел на меня, я отвечала ему столь же мрачным, полным безысходности взглядом. Потому что предъявлять обвинения было некому! Императорская чета – неподсудна. Власть императора Вильгельма Дейрела абсолютна и практически безгранична. Практически ведь существует всего два фактора ограничения – воля самого императора и территории, подвластные Вестернадану. Но даже на территории драконов ни на императора, ни на его супругу нельзя завести уголовного дела. Более того – императорскую чету нельзя даже привлечь в качестве свидетелей, не говоря о том, чтобы отправить императрицу в тюрьму.
– Ах ты проклятая луна! – выругался ОрКолин.
– Увы и еще раз увы. – Я была полностью согласна с негодованием генерала.
И так же, как он, отчетливо поняла – Давернетти поступил наиболее правильным образом.
– А что с отравлением этой девицы Энсан? – помолчав, вопросил оборотень.
– Старший следователь посетовал на наличие моих отпечатков, но сохранил и тарелку, и имеющиеся на ней яды, а значит, вероятно, попытается использовать, – предположила я.
ОрКолин вновь сгорбился, упираясь руками в стойло, затем зло произнес:
– Толку. У императора всегда останется его святое право помилования.
– Не на территории Вестернадана.
Я подошла ближе, прислонилась к стойлу, поежилась, когда Былинка обдала теплым дыханием, и добавила:
– Имея подобные улики на руках и нескольких свидетелей в наличии, Давернетти может предъявить обвинение в отношении горничной ее величества. Ко всему прочему, сейчас женщина мчится обратно вместе с доктором Эньо, дабы тот зафиксировал жуткую неестественную смерть леди Энсан. Вот только леди в полном порядке. Полагаю, горничная императрицы попытается устроить скандал, намереваясь предать ситуацию огласке, и тем выдаст и себя, и попытку отравления невесты лорда Арнела.
Генерал усмехнулся и понимающе продолжил:
– Давернетти, имея доказательства и улики, выдвинет обвинение. Императрица потребует от супруга императорской милости для верной служанки. На территории Вестернадана подобное помилование невозможно, так что… Похоже, не сегодня, так завтра мы покинем этот адский холод Железной Горы.
– Похоже, что так, – прошептала я и ощутила безмерное сожаление по данному поводу.
Нет, я вовсе не жалела, что император со свитой будет вынужден стремительно покинуть поместье и всю территорию горы, я сожалела лишь о том, что теперь уже очень не скоро мне доведется вновь увидеть генерала ОрКолина. От предстоящего расставания было грустно.
– Мне не хватает Стентона, – вдруг признался ОрКоллин. – Старый дракон был хорошим другом.
– И наставником, – эхом отозвалась я.
Генерал невесело усмехнулся и вдруг сказал:
– Не ожидал, что Беллатрикс Стентон вдруг окажется матерью лорда Арнела.
– Для меня тоже это стало неприятной неожиданностью, – сдержанно произнесла я, отчаянно в принципе пытаясь сдержать все эмоции по данному поводу.
Помолчав, оборотень признался:
– Стентон приказал ее не трогать. Еще тогда, в столице, взял с меня слово, а я, дурак, дал.
– Вы не единственный… – сказать что-либо еще я не смогла.
Мы помолчали.
В отдалении послышался скрип рессор, следом окрик доктора Эньо:
– Скорее! Где она?
И голос служанки, который мы прекрасно запомнили еще с момента оккупирования в целях конспирации шкафа императрицы:
– Следуйте за мной! Я убеждена, ее попытаются скрыть!
ОрКолин скривился, как от зубной боли. Для него, оборотня, все эти игры в притворство и лицемерие были абсолютно неприемлемы – оборотни прямолинейны. Зато обе экономки, переглянувшись и дождавшись от меня кивка, поспешили на звук голосов и к самому началу разворачивающейся пьесы.
– Жаль, Давернетти не успеет, – едва миссис Макстон и миссис МакАверт нас покинули, произнес генерал.
Пожав плечами, я заметила:
– Лорд Давернетти покинул поместье без тарелки, соответственно, главную улику он передал кому-либо из полицейского управления.
И мое предположение подтвердилось, едва конюх завел на конюшню нового жеребца.
– Лорд Гордан, младший следователь, прибыл, – отчитался парнишка ОрКолину.
Собственно, как я и предполагала.
Дальнейшие события разворачивались выше на два этажа, и кто-то, я полагаю миссис МакАверт, услужливо распахнул окно, позволяя нам с оборотнем стать фактически участниками событий – у генерала был превосходный слух, свойственный оборотням, и именно он пересказывал мне наиболее интересные моменты.
Служанка: «Но я сама, своими глазами видела, как леди стало плохо!»
Старая леди Арнел: «О чем вы, милочка? Мой превосходный пирог ели все присутствующие дамы, и, как видите, доктор, все в полном порядке».
Напряженное молчание.
Служанка: «Но я видела, как леди стало плохо!»
Старая леди Арнел: «Милочка, когда и как вы это видели? Разве вы входили в мою гостиную? Вы служите ее величеству, что вам могло понадобиться в моих покоях?!»
Потрясенная тишина и голос лорда Гордана, который частично расслышала даже я:
– Леди Карио-Энсан, как вы себя чувствуете?
Ответ ОрКолин был вынужден мне пересказать.
Леди Энсан: «Благодарю вас, все замечательно и я не ощущаю никаких признаков отравления, возможно потому, что вмешалась мисс Ваерти и забрала тарелку, которую мне подсунула данная особа. И, милочка, я дочь своего отца, на меня не действуют иллюзии, и я прекрасно видела именно вас в гостиной леди Арнел. И именно вы подали мне эту тарелку, на которой, как выяснилось позднее, был яд!»
Надо же, леди Энсан кто-то проинструктировал. Я удивленно посмотрела на ОрКолина, тот нехотя пояснил:
– Давернетти заходил к ней перед отъездом. Ловко он.
Лорд старший следователь в принципе оказался крайне ловким типом. Но и младший следователь от него ничуть не отставал.
– Марион Эбигот, вы арестованы по обвинению в попытке убийства! – донесся до нас его голос.
Далее послышались крики возмущения, визг, воззвания к императрице и попытка запугивания ее именем, но все это уже не имело никакого значения.
Вскоре парнишка-конюх вновь увел коня лорда Гордана, затем к поместью подъехал полицейский экипаж. Вопящая служанка ее величества была увезена без особых почестей и пиетета. Магиня старой школы явственно пыталась несколько раз отправить послание своей госпоже, но драконы – это драконы, все попытки были пресечены на корню.
И спустя всего пару минут мы с генералом смотрели вслед правоохранителям, увозившим преступницу туда, где ей самое место, – в тюрьму.
– Один-ноль, – прокомментировал ситуацию ОрКолин. – Мисс Анабель Ваерти побеждает.
Жалости к отравительнице не испытывали ни он, ни я. Генерал потому, что жалость ему в принципе не была свойственна, а я потому, как видела состав яда… Человек, решивший убить другого столь чудовищным способом, жалости, по моему мнению, уже не достоин.
И все же был один момент, требующий прояснения:
– Это не моя победа.
– Твоя, – не согласился ОрКолин. – Исключительно твоя, Анабель. Будь моя воля – я бы выдал тебе медаль за спасение девицы от страшной участи, ну да куда нам, простым оборотням, до власть предержащих. Награжу по-своему. Итак, малышка, ты спрашивала о мужчине, в котором присутствует кровь и оборотней, и драконов?
– Да, – прошептала я, виновато глядя на оборотня.
Почему-то почувствовала себя виноватой. Не знаю из-за чего. Может быть, потому, что, тяжело вздохнув, генерал как-то вдруг словно постарел лет на десять. Может, потому, что на меня смотреть перестал, словно стыдно ему было и тяжело, а может, оттого, что поняла – ОрКолин собирался рассказать о том, о чем по своей воле предпочел бы не вспоминать. Никогда не вспоминать.
– Анабель, детка, не хочется тебя разочаровывать, но… мы их убиваем, – прозвучал страшный ответ.
Что?!
В полном недоумении взирая на ОрКолина, я подошла чуть ближе, уже собираясь спросить, о чем он, кого именно убивают и что вообще имеется в виду.
Но оборотень посмотрел на меня так, что спрашивать я не решилась, снова вздохнул и нехотя, с большим нежеланием говорить это в принципе, сказал:
– Мальчиков, при первичной трансформации идущих по другому пути… мы убиваем, Анабель. Убиваем из жалости. Мало кто выживает, понимаешь? А смотреть, как звереныш подыхает несколько дней, – то еще удовольствие. И если бы был шанс там или… надежда, хоть какая, но ее нет. И мы убиваем их, детка, просто убиваем.
Вероятно, я пошатнулась, потому что ОрКолин придержал за локоток, подождал, пока в себя приду, и отпустил. Я же стояла бледная, ощущая, что вся кровь отхлынула от лица, и… я не могла поверить.
Но в то же время будь я умнее, собственно, давно поняла бы это. УнГар и медальон с изображением его малютки, маленькой, полностью покрытой густой черной шерстью девочки. Совершенно очаровательное создание, с точки зрения оборотней, для людей же – нет. Только в тринадцать начнется первая трансформация, и девочка из звереныша прев