И чувство нарастающей тревоги вынудило меня вторгнуться в кабинет профессора несмотря на то, что мне не было известно, покинула ли наш дом леди Беллатрикс Стентон. Ночь, в которую эмоциональный порыв оказался самым рациональным и разумным из всех действий. Я обнаружила профессора сидящим за столом и нервно курящим трубку. Со стороны могло показаться, что он, как и мистер Оннер, лишь пытается успокоиться, но увы – бутылка бурбона уже была открыта, на столе находилось два стакана, и если один из них был пуст, то второй, принадлежавший самому профессору Стентону, оказался полон. Когда так долго живешь под одной крышей с драконом, его привычки невольно знаешь наизусть – я не могла представить себе ситуации, в которой профессор не выпил бы ни капли бурбона из уже наполненного стакана. Это было несвойственно ему настолько же, как несвойственно для миссис Макстон говорить непристойности. И я испытала страх. Даже не страх – ледяной ужас. Распахнув окна заклинанием, я бросилась к дракону и вот тогда увидела то, что имела неудовольствие видеть и сегодня, – отблески черного пламени в глазах. Все дальнейшие события той ночи навсегда отпечатались в моей душе ощущением собственной никчемности, неспособности помочь умирающему и давно ставшему близким дракону, ледяным ужасом при мысли, что я не помогу, не сумею, не справлюсь.
Справилась. Не я – мы все. Профессор, который неведомо как держался до последнего, давая указания хриплым слабым шепотом, все домочадцы, действовавшие быстро, четко, без истерик… если не считать Бетси, что никак не могла перестать плакать. Но слезы лились беззвучно, и, несмотря на них, горничная делала все, что требовалось – носилась на кухню за водой, помогала мне и миссис Макстон как могла и даже съездила с мистером Илнером сжечь всю мебель и белье, на которых остались испарения и следы яда.
Мы собрались на кухне к десяти утра. К этому времени профессор уже спал, изможденный и обессиленный, а мы сидели за небольшим деревянным столом и молча пили чай. В каждом из нас клокотали ярость и бессильный гнев – Стентон запретил вызывать полицию, запретил распространяться о произошедшем. Профессор запретил даже ему самому напоминать о случившемся, если бы он мог, он бы и нам запретил помнить об этом, но на подобное дракон способен не был, а мы… мы оказались вовсе не способны на милосердие и всепрощение. Наш первый заговор закончился тем, что мы приняли несколько решений – отныне все письма от Беллатрикс Арнел будут передаваться мне, любой визит означенной леди во внеурочное время будет игнорироваться, а каждый поданный ей чай неизменно станет содержать изрядную дозу слабительного. Последнее решение было принято самой миссис Макстон, она собиралась выполнять его неукоснительно, и плевать, что об этом подумает сам профессор Стентон.
Леди Беллатрикс заявилась уже на следующий день. В черном.
Узрев ее траурный наряд, мистер Уоллан впервые за всю свою длительную карьеру безупречного дворецкого просто захлопнул дверь перед носом леди. После чего не стал даже сообщать профессору Стентону о визите его… сестры.
Беллатрикс вернулась еще через несколько дней, уже с приказчиком, доктором и двумя констеблями. Мы приняли их со всем почтением, сопроводили доктора к спящему профессору Стентону, дабы тот удостоверился, что никакой труп хозяина мы в доме не скрываем. А пока доктор и полиция подтверждали правоту наших слов, миссис Макстон подала гостям чай. Леди Беллатрикс Арнел чай был подан особый, тот самый, что миссис Макстон мстительно гарантировала подавать ей в этом доме всегда, так что леди покинула нас стремительно, а повторный визит через год закончился также в ускоренном темпе.
– Дрянь! – продолжила возмущаться Беллатрикс Арнел. – Выскочка! Эта старая дева оказалась вовсе не такой тихоней, как о ней думал мой бедный брат! Девчонка водила его за нос шесть лет, чтобы в итоге получить все состояние! Мыслимое ли дело – какая-то мерзкая лживая тварюшка желает получить все наследство Стентонов!
– Насколько мне известно, речь шла только о доме, – проговорила леди Алисент Арнел.
– О нет! – прозвучавшее затем грязное ругательство вызвало у миссис Макстон почти неконтролируемое желание прикрыть мне уши. – Этот простофиля оставил ей все! Абсолютно все!
В комнате за стеной что-то полетело в другую, к счастью, стену и разбилось.
– Мой несчастный брат не был женат, – прозвучало так, словно в этом героическом поступке была заслуга исключительно самой Беллатрикс. – Я вторая по старшинству, а значит, именно мне полагается треть оставленного им состояния.
– Хм, – усмехнулась женщина, потерявшая трех дочерей и казавшаяся мне жертвой всего случившегося, – Беллатрикс, насколько мне известно, лорд Стентон особым богатством не обладал, иначе матушка никогда не воспрепятствовала бы нашему браку, так что все его имущество – дом в столице, и дом в Вестернадане. Ты уверена, что треть не самой престижной жилплощади так важна?
– Треть дома?! – от визга Беллатрикс Арнел поморщились мы все. – Дом??? Очнись, Алисент, у моего брата несколько миллионов фунтов только на одном ставшем случайно известном мне счете в не самом надежном банке столицы! В не самом надежном! А теперь представь, сколько находится в более респектабельных банках! Дом? Да к дьяволу дом, пусть эта выскочка им подавится, мне нужны деньги!
Все мои домочадцы посмотрели на меня с нескрываемым сочувствием. Они прекрасно знали, что я просила дом. Только дом. И даже не в столице, а этот, расположенный в Вестернадане, потому что… Беллатрикс Арнел-Стентон не была глупой и, несомненно, догадалась, что прислуга ведет с ней необъявленную войну. Я, в свою очередь, также не отличалась глупостью и понимала, что ждет миссис Макстон, Бетси, мистера Уоллана, мистера Илнера и мистера Оннера, окажись они во власти сестры профессора. Поэтому для меня было так важно получить дом в Вестернадане. Дом, но не деньги. Ко всему прочему, в отличие от Беллатрикс, мне было известно, что денег, по факту, имеется не так уж и много – драконица упомянула банк Вест-Индской компании, и он действительно не был ни достаточно защищенным, ни респектабельным, зато именно он позволял, по факту, проводить не самые законные операции, и именно из него все средства шли на закупку реактивов, препаратов, оборудования, магических измерителей и всего прочего. Наука не самое прибыльное предприятие и подразумевает постоянное реинвестирование полученных средств, но… вот до этого сестра профессора Стентона додуматься, видимо, оказалась не способна.
– Достаточно, – очень тихо сказала я. – Ничего нового мы здесь не услышим, и в целом есть вещи, которые я не желала бы слышать вовсе.
Профессор Наруа кивнул, посерьезнев, и задал всего один вопрос:
– Как данная… женщина, – он намеренно не произнес слово «леди», – тратила средства?
– Карточные долги, – вместо меня ответил кто-то за моей спиной.
От этого голоса вздрогнула я, и невольно отшатнулись мои домочадцы. Но появление лорда Арнела в тайном ходе было не единственной новостью.
– Бель, симпотяшка, – из-за массивной фигуры дракона показалась не менее массивная морда находящегося в полуобороте генерала ОрКолина, – там эта дрянь, компаньонка императрицы, шлет из тюрьмы послания своей хозяйке. Да и императрица изъявляет желание срочно ехать в полицейское управление. Миссис МакАверт просила узнать, что ей делать.
Я оказалась под внимательно-вопрошающим взглядом не способного подойти ко мне более чем на два шага лорда Арнела и в ситуации, когда от меня требовалось решение, принять которое я едва ли могла. А потому, обернувшись, просительно посмотрела на миссис Макстон. Моя почтенная экономка мгновенно взяла дело в свои руки, подошла, сдвинув меня в узком проходе подальше от лорда Арнела, и торопливо зашептала оборотню:
– Миссис Боутон, няня, главная над гувернантками в этом рассаднике злобы, зверской неблагодарности и абсолютной бессовестности, пусть заварит для императрицы чай, тот самый, что дается малышам, если у тех трехдневный запор. Это мигом лишит ее желания спешно ехать в полицию. И не пускайте эту злобную гадину в покои леди Энсан, присматривайте за девушкой, ОрКолин, хорошо присматривайте, ей, бедняжке, и так досталось.
– Понял, – отрапортовал оборотень и скрылся.
– Простите, а как вы здесь ока… – попытался было сделать невозможное и крикнуть шепотом вдогонку профессор Наруа.
– Я провел, – мгновенно ответил на невысказанный вопрос лорд Арнел.
И вопросов уже ни у кого не осталось.
Как, впрочем, и желания оставаться на месте.
Возможно, оказавшись здесь, в этом «рассаднике злобы, зверской неблагодарности и абсолютной бессовестности», как обозначила поместье миссис Макстон, мы сами поддались некоторому пагубному влиянию и потому без стыда, угрызений совести и на глазах не пожелавшего уйти вместе с генералом лорда Арнела бодро поспешили далее, делая вид, что вообще никто и никак не заметил последовавшего за нами хозяина дома.
Несомненно, мы знали это и по тяжелым, мрачным и, казалось, выдававшим истинное настроение лорда Арнела шагам, и по тому чувству неодобрительного присутствия и взгляда, который ощущала, надеюсь, не только я, но, поставив цель, мы уверенно шли к ней, не желая прерывать данное следование ради выяснения отношений с владельцем поместья.
И потому вперед, вперед, поворот, крутая лестница вниз, еще поворот, заклинание сияния, примененное профессором Наруа, и неожиданное «Направо» от молча следующего за нами лорда Арнела.
Повиновались без слов, словно вообще так и собирались пойти направо в месте, где коридор разделялся на три прохода.
Однако же я не удержалась от вопроса:
– А что в других двух?
– Ядовитый газ, секира, – холодно уведомил дракон.
Какой ужас!
– Metamorph! – воскликнула я, вновь окутывая всех заклинанием защиты, и, соответственно, была вынуждена остановиться, удерживая плетение.
И допустила ошибку, намеренно, но допустила – помимо нашей компании, я так же окутала заклинанием защиты и лорда Арнела. Профессор Наруа принял имеющееся как данность, погасил заклинание света и сообщил мне: