плотную красную чешую на его ступнях и икрах. Это напоминало Элис о жесткой оранжевой коже на лапках у цыплят. И когда Лефтрин отпустил Рапскаля, и она приняла его вес полностью, чтобы удержать его на ногах, оказалось, что, как и птица, он весит гораздо меньше чем она ожидала. Его глаза были широко распахнуты.
— Рапскаль? — сказала она но он безвольно склонился на ее плечо.
С глухим стуком и кряхтением Лефтрин спрыгнул к ней.
— Давай его сюда, — сказал он резко когда Хэби уткнулась носом в спину Рапскаля, заставляя Элис неуверенно отступить от пьедестала статуи.
— Дракон, прекрати! — скомандовал он Хэби, но когда глаза дракона начали врашаться, мягко добавил, — я пытаюсь ему помочь, Хэби. Дай мне немного места.-
Уверенности в том, что она поняла не было, но когда Лефтрин уложил Рапскаля на холодный камень, она отступила на шаг.
— Просыпайся, парень. Вернись к нам. — Он легко похлопал его по щекам, затем взял за плечи, усадил и встряхнул. Голова Рапскаля мотнулась назад, глаза распахнулись и затем, когда голова снова наклонилась вперед, жизнь вернулась на его лицо. Приветливая улыбка, уже не отсутствующая, расцвела на его лице когда он поднял на них блаженные глаза.
— Одетая к празднику, — сказал он радостно. — В платье из кожи угря, окрашенной розовым, в тон чешуек у нее на лбу. Она была нежнее чем крохотная ящерка на воздушном цветке, а ее губы, мягче чем розовые лепестки.-
— Рапскаль! — резко оборвал его Лефтрин. — Вернись к нам сейчас же. Сюда. Мы замерзли, и ночь приближается и этот город мертв Са знает, как долго. Здесь нет никакого праздника и женщины в платье, которое ты описываешь. Возвращайся! — Он сжал лицо юнца между ладонями и заставил мальчика встретить его сердитый взгляд.
Спустя долгое мгновение Рапскаль резко подтянул колени к груди и сильно задрожал.
— Я так замерз! — пожаловался он. — Нам нужно вернуться на тот берег и обогреться у костра. Хэби! Хэби, ты где? Темнеет! Ты должна отнести нас на тот берег!-
Услышав звук его голоса, драконица сунула голову в центр скученного кружка, вынудив Лефтрина и Элис попятиться. Она широко раскрыла пасть, пробуя воздух вокруг Рапскаля, когда он воскликнул:
— Конечно со мной все в порядке! Я просто замерз. Почему мы все еще здесь? Скоро стемнеет.-
— Уже стемнело, — ответил Лефтрин мрачно. — И мы все еще здесь, потому что ты был невнимателен. Не могу поверить, что ты мог быть настолько безалаберным! Но сейчас мы не станем говорить об этом. Нам просто нужно перебраться на тот берег.-
Хранитель быстро приходил в себя. Элис смотрела, как он выпрямился, поднялся на ноги и заковылял к своему дракону. Как только он прикоснулся к ней, оба успокоились. Драконица прекратила метаться. Рапскаль глубоко вздохнул и обернулся к ним. Его красивое лицо наконец расслабилось. Он откинул темные волосы и заговорил, как ни в чем не бывало.
— В третий раз бедной Хэби придется лететь в темноте. Пора начинать.-
Заговорил Лефтрин.
— Элис первая. Потом ты. Я хочу чтобы тебя кто-то встречал на том берегу. И я совсем не хочу оставлять тебя в темноте без присмотра.-
— Следишь за мной?-
— Ты знаешь о чем я. Мы обсудим это когда будем в безопасности на другом берегу у огня.-
Рапскаль посмотрел обиженно, но сказал лишь:
— Значит Элис первая.-
Она не впервые летела на драконе, но ей казалось, что она никогда не сможет к этому привыкнуть. Элис знала, другие драконы не одобряют того, что Хэби позволяла людям взбираться к ней на спину и ездить на ней, словно на вьючном животном, и опасалась что они могут выступить против этого. Синтара, самая крупная из самок, была особенно откровенна на этот счет. Но воспоминание об этом было не единственной причиной заставлявшей ее сердце колотиться. Там было не за что ухватиться, не было даже самого короткого троса. — А зачем тебе это? — озадаченно спросил Рапскаль, когда Элис попросила что-нибудь за что можно держаться, когда он впервые попросил Хэби отнести ее на тот берег.
— Она знает куда летит. Просто садись покрепче и она отнесет тебя туда.-
Лефтрин подсадил ее, а драконица заботливо присела, но ей все равно пришлось карабкаться вверх по чешуйчатому плечу. Элис оседлала Хэби там, где крылья соединялись с телом. Это было неловко. Ей пришлось наклониться вперед и положить ладони на шею драконицы, так как там не было ничего, за что можно ухватиться. Хэби научилась летать разбегаясь и прыгая в воздух. Так Рапскаль представлял себе взлет дракона, но остальные драконы считали, что он не прав, они говорили что нужно просто прыгнуть прямо с земли и бросить себя в небо. Не смотря на это каждый полет, Хэби начинался со стремительного бега с вершины холма в сторону реки. Затем наклон, резкий прыжок, хлопок когда она раскрывала крылья и наконец неровное тяжелое биение ее огромных кожаных крыльев. Элис никогда не была уверена до конца, что Хэби сможет подняться в воздух, не говоря уже о том, чтобы остаться там.
Но когда она поднялась в воздух, ритм ее крыльев стал ровнее. Ветер пронизывал Элис, обжигал ее щеки, пробирался под изношенную одежду. Она вцепилась в чешуйчатую мускулистую плоть. Если она соскользнет, она упадет в замерзшую реку и погибнет. Никто не сможет ее спасти. С тех пор как беспомощную Хэби унесло наводнение, та боялась воды. Она ни за что не нырнет в ледяную воду вслед за упавшим седоком. Элис отогнала пугающие мысли. Она не упадет. Не упадет и все тут.
Она внимательно смотрела прищуренными глазами на крошечные огоньки на дальней стороне реки и уверяла себя, что скоро будет там. Огней было не так уж и много. Хранители и команда Смоляного заняли несколько домов и хижин в которых еще можно было жить и сделали все возможное, чтобы прогреть их и сделать непроницаемыми для дождя. И все же их было слишком мало даже для того чтобы основать деревушку. Но придут и другие, печально подумала Элис, как только разнесется весть об их открытии. Другие придут. А с ними вместе, возможно, придет конец Кельсингры.
Лефтрин следил как алый дракон исчезает в темной дали. — Са, сохрани ее, — взмолился он затаив дыхание, а затем его губы скривила удивленная усмешка. Он никогда не молился до того момента, когда Элис вошла в его жизнь. Сейчас, он ловил себя на этом каждый раз когда она настаивала на каком нибудь рискованном мероприятии. Исследовала заброшенные города, пыталась охотиться, летала верхом на драконе… Он покачал головой когда Элис скрылась во мраке. Как бы сильно он за нее не боялся, именно ее отважный характер стал первой чертой привлекшей его в ней. Когда она появилась в доках в первый раз, в шляпке с вуалью и развевающихся юбках, он был ошарашен. Столь утонченная леди оказалась на его баркасе на опасной Дождевой реке.
Теперь ее руки загрубели, волосы стянуты в пучек, вуаль и ленты давно позабыты. Но она оставалась утонченной леди, такой же элегантной как и всегда, так же как и хороший инструмент сохраняет свою целостность, неважно, как долго им пользуются. Она была особенной, его Элис. Крепкая как диводерево и тонкая словно кружево.
Он больше не мог видеть ни ее ни дракона. Тьма поглотила их. Он все равно смотрел, надеясь что Хэби будет осторожна в полете, надеясь что Элис будет в безопасности на той стороне.
— Они уже на земле, — тихо сказал Рапскаль.
Лефтрин удивленно посмотрел на него.
— Ты можешь видеть так далеко?-
Рапскаль весело улыбнулся. Его глаза мерцали голубым в сумерках.
— Мой дракон сказал мне. Она уже возвращается к нам.-
— Ну конечно, — ответил Лефтрин. Он тихо вздохнул. Было так просто забыть о связи Рапскаля с драконом. Так просто забыть о мальчишеской стороне юного старшего. Как и все подрастающие мальчишки, Рапскаль играл с опасностью. Он был беспечен сегодня. Даже его дракон понял это. Нельзя позволить ему так рисковать собой снова.
Лефтрин прочистил горло.
— Что ты делал когда мы нашли тебя? Этому нет оправданий. Ты родился в Дождевых Чащобах. Только не говори что ты не осознавал опасности. О чем ты думал? Ты что, хотел утонуть в воспоминаниях? Навсегда стать потерянным для нас?-
Рапскаль прямо встретил его взгляд. Его глаза светились в темноте голубым, так ярко, словно он был стариком, прошедшим через годы изменений. Его улыбка стала шире и он радостно заявил:
— Вообще-то да, хотел.-
Лефтрин уставился на него. Слова парня поразили его. Рапскаль произнес их совершенно искренне, без вызова.
— О чем ты говоришь? О том, что ты хотел превратиться в пускающего слюни идиота? Вечно блуждающего по воспоминаниям древних, в то время, как собственное тело теряет контроль над собой? Стать дряхлой обузой для всех кто тебя любит или умереть от голода в собственных испражнениях, когда все покинут тебя из-за твоего эгоизма? А так и случится, знаешь ли.-
Он описал смерть человек утонувшего в воспоминаниях так жестко как только смог. Парня нужно уговорить не возвращаться к наслаждению прошлым которое ему не принадлежит. Тонуть в воспоминаниях — так называли это в Дождевых Чащобах. Сейчас это случалось не так часто как тогда когда города Элдерлингов были только найдены, но все еще случалось, и чаще всего с юношами вроде Рапскаля. Соблазн прикоснуться к стенам и статуям из камня памяти был велик. Жизнь в Дождевых Чащобах уже не была такой суровой как когда-то, но ни один житель Дождевых Чащоб не жил столь роскошной и богатой жизнью, как та что была записана в камнях города.
Как только парень обнаруживал одно из таких воспоминаний, соблазн снова и снова возвращаться к сну сохраненных воспоминаний о пирах, музыке и любви, для многих оказывался слишком велик, чтобы устоять. Предоставленные сами себе, они буквально тонули в воспоминаниях, забыв о собственной жизни и нуждах своих реальных тел, ради удовольствий города и цивилизации не существующих больше.
Лефтрин понимал это притяжение. Почти каждый авантюрного склада парнишка из Дождевых чащоб хоть раз попробовал погрузиться в воспоминания. Тайные сведения о том где спрятаны самые лучшие и самые сильные воспоминания передавались из уст в уста, от поколения к поколению. Вдруг на него нахлынули воспоминания о резьбе по камню памяти в почти не использовавшемся проходе города Элдерлингов, похороненного под Трехогом. Прикоснувшись рукой можно было посетить роскошный банкет, сопровождаемый прекрасным музыкальным концертом Элдерлингов. Ходили слухи о другой резьбе, хранившей воспоминания о могучих сексуальных состязаниях. Много лет назад, совет торговцев Дождевых Чащоб принял решение разрушить их, так как слишком много молодых людей поддались их притяжению. Даже рассказывать о них запрещалось.