Наблюдая сейчас за Рапскалем он задумался, что же тот обнаружил прикоснувшись к статуе. Что за воспоминания хранит эта статуя и как сильно будет их притяжение, когда слухи дойдут до других хранителей? Он представил что ему придется сказать Элис о том что статуя должна быть разрушена, а затем представил как трудно будет разбить ее на куски. Старшие строили на века. Ничто из созданного ими не сдавалось легко ни природе ни человеку. Уничтожение статуи займет дни, а может и недели. И это будет опасная работа. Для тех кто был чувствителен к камню памяти, опасно даже легкое прикосновение. Даже вдыхание пыли может иметь серьезные последствия.
— Что ты нашел в этой статуе, парень? Это стоит того чтобы оставить собственную жизнь ради этого?
Рапскаль улыбнулся.
— Капитан, тебе не стоит так волноваться. Я знаю что делаю. Это то что я должен сделать. То, что старшие делали всегда. Для этого воспоминания были сохранены. Мне это не повредит. Это сделает меня тем, кем я должен стать.-
Сердце Лефтрина падало все глубже с каждым уверенным заявлением мальчика. Он уже говорил как незнакомец, совсем не так, как привычный непоседливый Рапскаль. Как его могло затянуть так быстро? Лефтрин заговорил строго:
— Так это видится тебе, хранитель. Так это виделось многим до тебя, а когда они погрузились слишком глубоко и не смогли вернуться, было уже слишком поздно, чтобы еще раз об этом подумать. Я знаю это притяжение, Рапскаль. Когда-то и я был молод. Я положил руку на камень памяти, и меня захватило…
— Правда? — Рапскаль склонил голову, когда обратился к Лефтрину. В угасающем свете заката тот не смог различить выражение спокойных глаз мальчика. Было ли это сомнение? Или даже снисхождение?
— Может и правда, — продолжил Рапскаль мягко. — Но для тебя это было не так. Это было как чтение чужого дневника. — Он поднял глаза и широко улыбнулся. — А вот и она, моя красавица, моя дорогая, мое алое чудо!
Красная драконица замедлилась, хлопая широко распахнутыми крыльями, легко опустилась и замерла, приземлившись в нескольких шагах от них. Ее мерцающие глаза закружились от удовольствия при словах мальчика.
— Твоя очередь, — сказал он Лефтрину, улыбаясь.
Лефтрин не улыбнулся в ответ. — Нет, твоя. Отправь за мной своего дракона. Я не хочу оставлять тебя наедине с этой статуей.
Рапскаль смотрел на него долго и пристально, а затем пожал хрупким плечом.
— Как скажешь, капитан. Но, знаешь, здесь, в этом городе я наименее одинок чем где-бы то ни было, за всю мою жизнь. — Он развел руки как будто хотел обнять свою драконицу и потянулся к ней. Маленькая красная королева приподнялась на задних лапах, а затем снова опустилась. Она склонила к нему голову и издала что-то среднее между ворчанием и мурлыканьем, когда он дотянулся до нее и взобрался к ней на плечи.
— Я отправлю ее за тобой! — пообещал он, а потом его дракон развернулся на задних лапах, и начал свой разбег по склону холма.
Пятый день месяца Перемен, седьмой год Вольного союза торговцев
От Рейала, исполняющего обязанности смотрителя голубятни в Бингтауне,
Детози, смотрительнице голубятни в Трехоге
Послание от семейства Торговцев Мельдар и семейства Торговцев Кинкаррон с обновлением предложения значительного вознаграждения за любую информацию о местонахождении и благополучии Седрика Мельдара и Элис Кинкаррон Финбок, с просьбой послать уведомление в Трехог и Кассарик…
Детози, небольшая приписка. Спасибо за твои советы и передай мою благодарность Эреку. Я с трудом сдержался и не пожаловался на письмо Кима. Теперь подано несколько жалоб о состоянии посланий из Кассарика. Я буду тише воды, ниже травы, как и подобает в моем юном возрасте, и пусть другие разбираются, подделываются ли письма именно там.
Глава пятаяТОРГОВЕЦ ИЗ УДАЧНОГО
Дверь распахнулась в темноту. Гест осторожно ступил в комнату, поморщившись от запаха выветрившихся духов и затхлости. Кто бы не убирал комнату последним, он не особо старался. Угли давно угасшего огня лежали в маленьком камине, распространяя зловоние старого пепла. В несколько больших шагов он оказался у окна. Он отдернул занавески, впуская в комнату серый зимний свет. Отперев окно, он оставил его широко распахнутым навстречу холодному дню.
Этот небольшой кабинет предназначался Элис под комнату для шитья. Его мать получила огромное удовольствие подготавливая ее для его будущей невесты; она выбрала кресла у камина, маленькие столики, темно-синие портьеры и ковер с цветочным узором. Но его неудобная жена не интересовалась шитьем или вышивкой. Нет, не Элис. В то время как жены других мужчин были счастливо заняты отделкой своих новых шляпок или вышиванием девизов, его женщина блуждала по рынкам, разыскивая старые свитки по непомерным ценам, чтобы купить и притащить их домой. Полки комнаты, окрашенные в золотой и белый и предназначенные для безделушек, прогибались под грузом свитков, книг и стопок записок. Поверхность большого деревянного стола, который заменил собой изящный столик для шитья, была пуста; он отдал должное Элис: по крайней мере она убрала свой беспорядок перед тем как уехать.
Потом он понял, что стол был абсолютно пуст. НЕТ! Она не могла забрать их с собой! Даже Элис не была настолько одержима, чтобы рисковать свитком Элдерлингов, который он преподнес ей как предсвадебный подарок. Он был заоблачно дорогим. Зная его цену и хрупкость, она поместила чертов свиток в специальный футляр, чтобы предохранить его от пыли и любопытных прикосновений. Элис не взяла бы такой редкий, такой невосполнимый, такой чрезвычайно ценный предмет на лодочную прогулку по реке Дождевых Чащоб. Или взяла?
Этот свиток для него выследил Седрик еще во времена, когда Гест ухаживал за Элис. Это был один из немногих неповрежденных документов Элдерлингов, найденных в Кассарике. Седрик уверил его, что документ бесценен и что даже заоблачная цена, которую он за него заплатил, была выгодной сделкой. Он не только приобретал уникальный артефакт Элдерлингов, но и вместе с тем он добивался согласия Элис на брак. Это была мечта Торговца: превосходная сделка, согласно которой он отдавал что-то только для того, чтобы немедленно получить это обратно, и женщину в придачу. Они смеялись над этим накануне того, как Гест подарил свиток убогому маленькому созданию.
Гест презрительно нахмурился, вспомнив эту ночь. Да, он посмеялся над сделкой. Седрик сидел тихо, кусая губы и потом осмелился спросить его:
— Ты уверен, что хочешь продолжить это? Это прекрасный подарок. Я уверен, что он, как ни что другое, завоюет тебе расположение Элис. Он даст тебе возможность добиться ее и сделать ее своей женой. Но уверен ли ты, действительно уверен, что это то, чего ты хочешь?-
— Ну, конечно, нет! — Они пили в кабинете Геста, с комфортом наблюдая как сучковатое яблочное полено прогорает в пепел. Дом был тих и спокоен, занавески задернуты, чтобы скрыть ночь. Война с Калсидой была закончена, торговля возобновилась и мир возвращался в обычное состояние. Хорошее вино и качественный бренди, песни и развлечения вернулись в Удачный. Постоялые дворы, таверны и театры были восстановлены, поднявшись из пепла, чтобы придать городу еще большее великолепие, чем обладал старый Удачный до того, как он был сожжен и разграблен. Здесь делались состояния. Это было прекрасное время, чтобы быть молодым, независимым и богатым.
Потом надо же было закостенелому отцу Геста разрушить все это, настояв на том, что Гест должен найти жену и дать семье наследника или утратить право быть единственным наследником состояния семьи Финбоков.
— Если бы это зависело только от меня, я бы прожил свою жизнь именно так как есть. У меня есть мои друзья и мое дело, мои деловые отношения процветают, и ты в моей кровати, когда я хочу. Последнее, что мне нужно — это назойливая маленькая женщина, создающая суету в моем доме, требующая моего времени и внимания. Еще меньше я хочу вопящих младенцев и грязных маленьких детишек-.
— Но пока твой отец жив, носит мантию Торговца и контролирует не только право голоса, но и распоряжается состоянием, ты должен делать все, чтобы ему угодить-.
Слова Седрика заставили его нахмуриться и тогда, и сейчас.
— Неправильно. Я должен делать вид, что угождаю ему. У меня нет намерения перестать угождать себе-.
— Тогда хорошо-. Седрик слегка пьяным движением указал на свиток в древнем декоративном футляре: — Тогда это именно тот предмет, который ты хочешь, Гест. Я знаю Элис многие годы. Ее увлечение древними Элдерлингами и драконами поглотило ее. Такой подарок склонит ее на твою сторону.-
Так и случилось. В то время, оплата заоблачной суммы, которую он отдал за чертову безделушку, казалась стоящей того. Она согласилась выйти за него замуж. После этого его ухаживание за ней просто придерживалось традиций Удачного, что было также просто как следовать маршруту по карте. Они поженились, его семья предоставила им комфортный новый дом, а ему — большее содержание, так они и обустроились. О, время от времени его отец или мать жаловались или выражали недовольство, что живот Элис не увеличился от беременности, но это была едва ли вина Геста. Даже если бы женщины нравились ему, он вряд ли бы выбрал ту, которая выглядела как Элис. Непослушные рыжие волосы, частые веснушки, похожие на отметины после оспы, на лице, руках и плечах. Она была крепкой маленькой женщиной, которая должна была бы легко зачать и сразу же дать ему надоедливого маленького ребенка. Но даже этого она не смогла сделать правильно.
И вот, пустя годы, когда он думал, что она обустроилась на своем месте, ее посетила дикая мысль сорваться в Дождевые Чащобы изучать драконов. И, будь он проклят, если Седрик не поддержал ее в этой затее. Они оба имели наглость напомнить ему, что он согласился на такое путешествие как на одно из условий брачного договора. Возможно он согласился, но ни одна порядочная жена не стала бы настаивать на такой абсурдной затее. Основательно разгневавшись на них обоих, он отослал их вместе. Пусть Седрик посмотрит, как сильно ему понравится нытье его — старого друга- и изнурительная дорога. Пусть Седрик запомнит, что это значит: жить по-крестьянски бедно на вонючем корабле на зловонной реке. Неблагодарный негодяй. Они оба были неблагодарны, глупы, эгоистичны, обычные идиоты. И обнаружить теперь, что они украли у него, что они забрали наиболее ценный свиток из всей дорогой коллекции, которую собрала глупая рыжая корова, было больше, чем человек мог вынести.