А она была здесь, на неправильной стороне реки.
Слезы жгли ей глаза. Она сердито сморгнула их. Не время плакать. Вместо этого нужно было смотреть и пытаться зафиксировать в памяти, какие из далеких зданий были освещены, а какие оставались темными. Все это следовало записать. Если все, что могла Элис — это быть свидетелем последней величественной демонстрации магии Элдерлингов, она будет свидетелем этого и запишет все для каждого, кто придет после нее изучать древние руины
*****
— Я думаю, нам нужно придумать лучшее укрытие для леди-Элдерлинг и её ребенка, — предложил Хэнесси, сидевший на столе камбуза. Он взглянул на женщину в накидке, которая стояла рядом, как бы ожидая её одобрения. Но она все так же молчала.
Лефтрин тупо кивнул: он был так измучен, что уши гудели от усталости, и ему пришлось покачать головой, чтобы очистить голову от ненужных мыслей. Времени на отдых просто не было.
— У нас есть ещё кофе?
— Немного, — ответила Беллин.
Она взяла кастрюлю с железной печки и понесла её к столу, наполнила большую кружку для капитана, и, когда Рейн подвинул свою на середину стола, налила и ему. Лефтрин посмотрел на Старшего, который сидел напротив его — уставшего и взволнованного. Тот так нуждался в помощи капитана и в его корабля ради своего сына. Но из истории, которую поведал Рейн, он понял, что тот может помочь ему раскрыть заговор Калсиды. И он боялся, что Рейн знал по крайней мере, одного шпиона по имени. И если он, Лефтрин, открыто бросит шпиону вызов, что предпримет в ответ Арих? Расскажет, что Лефтрин использовал диводрево, чтобы доделать свой корабль? Или то, что капитан был тем, кто промышлял контрабандой, и выбросил Синада Ариха в реке Дождевых Чащоб? А это повредит репутации Лефтрина в глазах команды…
Его команда сделала всё, чтобы сохранить тайну корабля. В то время они просто приняли выбор капитана. Когда же Арих исчез со Смоляного, никто не сомневался в правильности этого решения. Но они могли почувствовать сожаление сейчас: его бесчестье пало и на них. Как раз то, что они тогда совершили и хотели утаить, могло повредить им в дальнейшем. И никто не сможет оправдать его на том основании, что он хотел сохранить эту тайну. Любой из совершенных им проступков был скандальным, и если о них узнают, он даже не мог представить, кто не будет против него. И Элис будет среди них. Он задал себе вопрос: А чувствуют ли Рейн или Тилламон, как он напряжен?
Скелли неуверенно проговорила:
— Малта Элдерлинг не совершила ничего плохого. Это они собирались убить её и ребенка. Почему мы не может просто пойти в Совет торговцев? Разве мы не обязаны предупредить их, чтобы можно было выследить второго?
Он кинул на Скелли предупреждающий взгляд. Нужно было дать ей время, чтобы она успокоилась.
— Совет подкуплен.
Теперь Лефтрин чувствовал уверенность в этом. Кто закрывает глаза на присутствие калсидерианцев в Кассарике. Здесь — не большой город. Если Малта сказала, что они приходят, уходят, закупают товары, один из них живёт в борделе — кто-то же об этом должен знать. И кто-то покрывает их — либо за деньги, либо чтобы избежать шантажа.
— Весь Совет? — в голове Рейна прозвучал ужас.
— Возможно. А возможно — и не весь. Но мы этого не знаем, а если мы попадём не к тому человеку — мы окажемся в ловушке.
— У нас нет на это времени, — заметила Бэллин. — Если калсидерийцы бывают в городе, а Совет ничего не предпринимает, значит он знает об этом. Наш корабль ясно выразился, яснее, чем когда-либо: пока он сохраняет жизнь ребенку, но чем раньше мы найдём дракона для малыша, тем лучше.
Лефтрин сделал глоток:
— Меня очень беспокоит, что новорождённый нуждается в драконе.
Он прекрасно помнил, как драконы изменили своих хранителей, делясь с каждым своей кровью или чешуйкой. Но это было дело хранителей, а не его — раскрывать их тайны. Тем не менее, лучше говорить об этом, чем разгадывать загадку, имеет ли Совет Торговцев союз с Калсидерийцами. Как далеко зашли торговцы Кассарика? Торговля с Калсидой была под запретом, и он знал это, когда был вынужден переправить Ариха вверх по реке. Торговля частями драконьей плоти была ещё хуже, это было нарушение договора, преступлением перед самой этикой торговцев. Произошедшее говорило об изменениях, которые не могли раньше никому даже придти в голову. Удобнее было думать о том, зачем ребенку дракон, чем мучиться над вопросом, что могло заставить человека предать свой народ за деньги.
И Рейн был тем, кто попытался ответить на тот самый, удобный вопрос.
— Я понимаю, что он не может жить самостоятельно, — он вздохнул. — Мы с Малтой и её братом Сельденом изменились из-за наших связей с драконом Тинтальей. Но у нас были годы, чтобы это обдумать и обсудить. Мы считаем, что жизнь рядом с драконами или вещами драконов, таких как артефакты из городов Элдерлингов, меняют людей — даже младенцев в утробах матерей, если матери были избраны. Тинталья сама активизировала наши изменения. и вместо наследия Дождевых Чащоб — уродства и ранней смерти — она наградила нас изяществом и красотой. Возможно даже, долее долгой жизнью, хотя пока мы этого не знаем.
Он снова вздохнул, на этот раз ещё более тяжко.
— Мы думали, это — благословение. Думали до этого момента. Я надеялся, что наш сын унаследует все те преимущества, которые есть у нас. Малта больше боялась изменений, чем я, и её опасения оправдались. Наш сын действительно отмечен, но не в лучшую сторону: он родился серого цвета и даже не плакал сначала. Она надеялась, что Смоляной поможет ему, поэтому принесла ребенка к кораблю. Мы знаем, что диводрево — это кокон дракона, поэтому, возможно, Смоляной сможет направить изменения нашего сына на правильный путь. Но Смоляной объяснил Малте, что это не в его силах. Нужен настоящий дракон, чтобы наш сын смог выжить и со временем превратился в Старшего, — Рейн замолчал и теперь просто смотрел на Лефтрина.
Когда Лефтрин впервые встретил Рейна, тот выглядел величественным и недостижимо-высоким, он был старшим Элдерлигном, отпрыском богатой семьи Торговцев, одетым в прекрасный наряд и казавшимся очень высокомерным. Теперь же он был ошеломлённым, несчастным и очень молодым. И человеком.
Камбуз погрузился в тишину, которая была нарушена просьбой Рейна:
— Пожалуйста, не могли бы вы взять нас в Кельсингру к драконам? И как можно — скорее?
Решение было за капитаном. Он был хозяином Смоляного и никто не имел права сказать ему, как поступить: на его корабле никогда не было демократии. Но, когда он поднял свои уставшие и как бы запорошенные песком глаза и обвел ими всех членов экипажа, собравшихся на камбузе, он легко прочел их мысли. Если бы он согласился, то Бэллин бросила бы все в тот же момент и Скэлли помогала бы ей. Хэннеси наблюдал за ним, ожидая и предоставляя решение ему. Большой Элдер тоже стоял, как всегда ожидая его приказа, одетый в чистую новую рубашку, потому что надеялся позже повидаться с матерью. Григсби, рыжий корабельный кот, легко вспрыгнул и застыл на столешнице, а затем подошёл к сложенным на столе рукам Рейна и поднял голову. Рейн начал рассеянно гладить кота, и Григсби громко замурлыкал.
— А вы ничего не хотите рассказать Совету? О калсидерийцах, а не о том, что Малта его убила?
— Я уверен, что они и сами скоро узнают. — голос Рейна был мрачен. — Как только он будет найдет — кому-то придётся отчитаться за это перед Советом.
— Было бы интересно понаблюдать за этим. Заметить, кто вздрагивает, понять, кто знает больше, чем должен.
— Но это может быть опасным. — Рейн издал звук, который был чем-то большим, чем короткий смешок. — И мне действительно не все равно. Но их грязная политика не имеет для меня значения, а мой сын — имеет. И Малта — тоже.
Лефтрин коротко кивнул.
— Я понимаю Вашу точку зрения. Но мы вернулись сюда по нескольким причинам. Хранители и Элис хотели, чтобы их семьи были поставлены в известность, что они живы. Я хотел сообщить, что выполнил условия контракта. Но главная причина в том, что я хочу получить плату и пополнить запасы судна. И поэтому мы ещё здесь. Нам нужны эти деньги. Купцы отпустили мне товар сегодня в кредит и он покрыл расходы на мою команду на судне, но это — капля в море по сравнению с тем, что нам нужно. У нас есть кое-что, что позволит основать небольшое поселение вверх по реке, туда не очень далеко добираться, но на носу зима. Там очень холодно. Нам нужны тёплые вещи, еда, охотничьи принадлежности, материалы, чтобы отстроиться. Тот город — Кельсингра — не для нас, а даже если бы и мы захотели в нём остаться, это пустое место. Если мы не получим денег, нам придётся задержаться здесь, чтобы найти возможность купить все необходимое, а это требует времени, и вряд ли мы сможем собрать все даже в течение зимы.
Рейн пристально посмотрел на него, и лицо его вдруг стало торжествующим.
— Деньги — не проблема. Дайте им возможность сохранить свои деньги. -
Увидев беспокойство на лице капитана, он отмел возражения легким щелчком пальцев. — У Купрусов огромный кредит. Я оснащу баржу всем необходимым и считайте это лишь небольшим вознаграждением за то, что я прошу. Жизнь моего сына для меня дороже всего. Я понимаю, куда мы собираемся, там опасно и очень суровые условия. Но если мы останемся здесь, мой сын умрёт. — Он пожал плечами. — Так что мы все равно поплывём с вами, даже если вы и не хотите брать нас.
На камбузе все затаили дыхание, ожидая ответа капитана. Он подумал об Элис, о том, что она ждёт его, и как она отреагирует на его рассказ. Она должна им гордиться.
— Я обменялся кровью с этим ребенком. Его мать уже поручило его мне. И я возьму его к драконам!-
Так прямо корабль редко говорил с Лефтрином. Он посмотрел на остальных, думая про себя, а слышали ли они Смоляного так же ясно, как он, но все смотрели только на него. Элис как-то спросила его, хотел бы он, чтобы его корабль был похож на дракона. И он ответил ей, что — нет, но теперь он пожалел об этом. Но только на мгновенье. и потом он произнёс вслух то, что сказал ему Смоляной. И добавил: