Проще говоря, если это сообщение вдруг попадет в чужие руки, то меня сочтут шпионом и я лишусь должности смотрителя голубятни. Понятно, что, когда это случится, неизбежно возникнет вопрос, на кого же я работаю. Уверен, обещание сохранить твое имя в тайне, несмотря ни на что, заслуживает определенного вознаграждения. И впредь, пожалуйста, хорошенько подумай, прежде чем снова упрекать меня за слишком скудные сведения. При всем желании невозможно изловить рыбу в пустой реке.
Очень советую тебе поговорить с одним продавцом птиц в Удачном. Зовут его Шируп, он живет в квартале мясников. Шируп может организовать для меня партию птиц, которые будут возвращаться к нему, а не в клетки гильдии Голубиной почты, что обеспечит полнейшую конфиденциальность нашего общения. Он будет передавать тебе мои послания. Это обойдется недешево, но, полагаю, дело того стоит, и такой шанс упускать нельзя.
Передавай мой привет и наилучшие пожелания твоей Силии. Уверен, что комфорт и благополучие супруги чрезвычайно важны для столь почтенного и богатого торговца, как ты.
Ким
Глава 4. Кельсингра
Элис в одиночестве шла по пустынным улицам древнего города. Платье из мерцающей, медного цвета ткани, созданной Старшими, защищало ее тело. Изношенные башмаки и полинявший от долгой носки плащ, полы которого постоянно расходились, смотрелись в сочетании с ним странно. Непокрытая голова молодой женщины склонилась навстречу ветру, уложенные на голове косы растрепались. Элис прищурилась, поскольку из-за яростного порыва ледяного ветра глаза слезились, и упрямо продолжила свой путь, сжимая в онемевших от холода руках небольшой рулон выгоревшей ткани. Дверной проем ближайшего дома зиял пустотой, деревянные ставни на окнах давно сгнили.
Войдя внутрь, она вздохнула, дрожа от облегчения. Тут тоже было холодно, но, по крайней мере, можно укрыться от ветра. Платье Старших, подарок капитана Лефтрина, сохраняло тепло ее тела, однако не могло согреть голову и шею, не говоря уже о кистях рук и ступнях. Шепот, заполнявший воздух и привлекавший ее внимание, затих. Элис обхватила себя руками, согревая пальцы под мышками, и внимательно оглядела заброшенное жилище. Смотреть здесь было особенно не на что. На плиточном полу виднелись контуры деревянной мебели, давным-давно рассыпавшейся в щепки. Она провела ногой по полу. Плитки под слоем пыли были насыщенного темно-красного цвета.
Квадратная дыра в потолке и груда древних обломков на полу под ней напоминали о лестнице, превратившейся в пыль. Потолок сам по себе мог рассказать о многом. Вырезанные из камня балки поддерживали кладку. До того как оказаться в Кельсингре, Элис не видела ничего подобного, но, похоже, здесь даже самые маленькие дома строились исключительно из камня.
Камин в углу комнаты хорошо сохранился. Он вдавался в стену и был выложен изразцами. Элис подолом плаща протерла гладко облицованную каминную полку и ахнула от восторга. То, что она посчитала грязными пятнами на красной плитке, на самом деле оказалось черной гравировкой. Осмотрев свою находку, исследовательница поняла, что все рисунки были посвящены одной теме — приготовлению пищи. Здесь были жирная рыба на блюде, а рядом миска, наполненная круглыми корнеплодами с ботвой. На другой плитке она увидела дымящийся котел, а на третьей — поросенка, жарящегося на вертеле.
— Что ж, похоже, Старшим нравилась та же пища, что и нам.
Она говорила тихо, как будто боялась разбудить кого-то. Это странное чувство не оставляло молодую женщину с тех пор, как драконица Рапскаля впервые принесла ее сюда, чтобы осмотреть разрушенный город. Кельсингра выглядела пустынной, заброшенной и мертвой. И все же Элис никак не могла отделаться от ощущения, что за любым поворотом может наткнуться на местных жителей, занятых повседневными делами. В самых больших зданиях, построенных из черного камня с серебряными прожилками, она совершенно точно слышала шепот, а один раз даже пение. Но все ее поиски и призывы ни к чему не привели; повсюду обнаруживались лишь пустые комнаты, остатки мебели и другие предметы, обратившиеся в прах. Ее крики не переполошили белок, не распугали голубей. Здесь, похоже, вообще не водилась никакая живность — ни мыши, ни муравьи, — а редкие растения, попадавшиеся ей, были чахлыми. Иногда Элис казалось, что она первая живая душа, что посещает это место за долгие годы.
Глупая мысль. Несомненно, зимние ветры уничтожили все более ранние следы вторжения, ибо зверья в округе обитало в изобилии — не только здесь, но и на другом берегу реки. Склоны холмов, окружавших город, густо заросли лесом, и Хеби, регулярно отправлявшаяся на охоту, быстро убедилась, как много тут всевозможной добычи. Только вчера красная драконица обнаружила и загнала целое стадо крупных рогатых существ, названия которых Элис не знала. Хеби вспугнула их с воздуха, согнала с холма, и животным волей-неволей пришлось выбежать на берег реки, где на них набросились остальные драконы и пировали до тех пор, пока не насытились. Так что земли по обе стороны реки кишели дичью. Но в город звери почему-то не заходили.
Это была лишь одна из загадок Кельсингры. Бо́льшая часть этого древнего города сохранилась практически нетронутой, как если бы в один прекрасный день все жители вдруг просто исчезли. Небольшие повреждения выглядели случайными, за одним исключением. В центре зияла огромная расщелина, словно кто-то взял гигантский топор и вогнал его лезвие в город, разрушив улицы. Река заполнила расщелину. Элис стояла на краю этой голубой раны и вглядывалась в казавшуюся бесконечной глубину. Может, это и погубило Кельсингру? Или все произошло уже потом, годы спустя? И почему в этом поселении Старших дома стояли на большом расстоянии друг от друга, тогда как погребенные строения Трехога и Кассарика были соединены в сплошной, бесконечный лабиринт? Ни на один из вопросов не было ответа.
Элис закончила очищать камин. Первый ряд плиток осыпался, едва она легонько провела по ним рукой. Исследовательница поймала одну плитку и осторожно положила ее на пол. Сколько лет этот камин простоял целым, чтобы разрушиться от ее прикосновения? Что ж, по крайней мере, она видела его нетронутым и подробно опишет, как он выглядел. Этот раритет не канет в забвение, не будет потерян навсегда, как это случилось со многим, что было обнаружено в Кассарике и Трехоге. Хотя бы об этом городе Старших останутся документальные свидетельства.
Элис встала на колени перед камином и развернула свой сверток. Раньше это была белая рубашка. Стирка в речной воде сделала ткань желтоватой, а швы разошлись под воздействием кислоты. Так что остатки ткани Элис использовала как пергамент. Это было не слишком удобно. Чернила, уже неоднократно разведенные водой, расплывались и размазывались, когда она пыталась писать на ткани. Но это все же лучше, чем ничего, а когда она снова раздобудет пергамент и чернила, то сможет переписать все свои заметки начисто. Сейчас Элис не могла рисковать, полагаясь лишь на собственную память. Она должна записать все свои первые впечатления об этом месте, тщательно зафиксировать все, что увидела, а потом уже можно будет дополнить это подробностями. Надо спешить, мало ли что может случиться с ней самой.
Или с этим нетронутым городом Старших.
Тревога заставила ее стиснуть зубы. Завтра утром Лефтрин собирается отправиться в долгий путь обратно в Кассарик и, возможно, в Трехог. В этом расположенном высоко на деревьях городе он заберет деньги, которые должен им Совет Дождевых чащоб, а затем пополнит запасы. Купит теплую одежду, муку и сахар, масло, кофе и чай. Но для этого ему придется рассказать, что экипаж «Смоляного» и хранители драконов нашли Кельсингру. Они уже обсуждали, к чему это может привести. Торговцы тут же ринутся в еще одно заброшенное поселение Старших. Они явятся сюда не с целью изучать древний город, а затем чтобы побыстрее растащить все, что осталось от магических вещей исчезнувшего народа и его искусства.
Мигом набежит множество мародеров и авантюристов. Для этих людей нет ничего святого. Их волнует исключительно прибыль. С камина в этом скромном жилище сдерут плитки. Собьют массивные барельефы с главной башни Кельсингры, упакуют их и отправят вниз по реке. Охотники за сокровищами заберут скульптуры из фонтанов, обрывки документов из здания, которое, похоже, когда-то служило местным архивом, декоративные каменные наличники, загадочные инструменты, витражи… И все это будет сложено в ящики без всякой системы и распродано как простой товар.
Элис вспомнила об удивительном месте, которое они нашли вместе с Лефтрином. Доски из эбонита и слоновой кости, пыльные игровые фишки — все это стояло нетронутым на низких мраморных столах. Она не узнала ни одной из игр, не сумела расшифровать ни единой руны на янтарных и нефритовых пластинках, лежавших вперемешку в широкой чаше, выдолбленной в гранитной подставке.
— Наверное, здесь Старшие играли в азартные игры, — сказала она Лефтрину.
— Или, может, молились. Я слышал о священниках с островов Пряностей, которые используют рунные камни, чтобы узнать, будет ли услышана их молитва.
— Это тоже возможно, — кивнула она. Так много загадок. Проходы между столами были широкими, а большие прямоугольные каменные вставки на полу комнаты поблескивали черным. — Это что, подогревающиеся площадки для драконов? Они приходили сюда наблюдать за игрой или молитвами?
В ответ Лефтрин лишь беспомощно пожал плечами. Элис боялась, что никогда не узнает ответа на свой вопрос. Подсказки, по которым можно было бы догадаться, что же представляла собой Кельсингра, будут распроданы и бесследно исчезнут, кроме тех, что она сможет описать до того, как сюда прибудут падальщики.
Как только Элис поняла, что разграбление Кельсингры неизбежно, она каждый день, который оказывался достаточно ясным для того, чтобы Хеби могла летать, умоляла Рапскаля перенести ее в древний город. Она использовала каждый час дневного света, методично записывая свои наблюдения о каждом строении, вместо того чтобы лихорадочно метаться от дома к дому. Элис рассудила, что лучше уж внимательно и подробно исследовать часть поселения Старших, чем поверхностно осмотреть его целиком.