Элис сделала осторожный вдох и подняла руку, чтобы стряхнуть с ресниц капли дождя. Она знала, что это иллюзия и фигуры сейчас исчезнут. Это все проделки черного камня: ей уже приходилось слышать таинственные голоса, которые иногда шептали, иногда громко пели, а порой стоило Элис быстро свернуть за угол или провести рукой по стене, как перед нею мелькали призраки людей и лошадей, запряженных в повозки, — то были следы давней жизни, которую до сих пор еще помнил город. Она тщательно протерла глаза, а затем опустила руки и снова огляделась.
Однако фигуры по-прежнему смотрели на Элис из полумрака, причем все головы были повернуты в ее сторону. Яркие шутовские костюмы красноречиво говорили о том, что перед ней циркачи: здесь были эквилибристы и акробаты, канатоходцы и жонглеры. Она не раз видела таких же бродячих артистов на летних праздниках и сама бросала им монетки, когда они давали представление на краю Большого рынка в Удачном. Значит, это не призраки? Несмотря на полную неподвижность, циркачи выглядели как живые, и, даже полностью осознав, что это статуи, Элис все равно отважилась на нерешительное:
— Привет…
Ее голос эхом разнесся по залу. На противоположной стороне помещения внезапно оборвался тяжелый занавес и с грохотом осыпался на пол каскадом нитей, пуха и пыли. Она испуганно отскочила в сторону, а потом некоторое время стояла, сжимая руки и глядя на пылинки, танцующие в тонких солнечных лучах.
— Это просто статуи, — утвердительно сказала она вслух. — Только и всего.
Элис заставила себя повернуться и, пройдя по проходу, окружавшему места для зрителей, достичь первой из фигур.
Она думала, что вблизи они будут выглядеть менее пугающе. Но ошиблась: уж больно правдоподобной была каждая деталь. Все статуи были как живые. Жонглер в костюме в сине-зеленую клетку замер, держа два мячика в одной руке и три — в другой, насмешливо склонив голову и прищурив медно-зеленые глаза в зарождавшейся улыбке. В двух шагах позади него остановился акробат: протянув одну руку своей партнерше, а вторую прижав к груди, он с любопытством уставился на пустые сиденья. Его напарница была одета в шутовской костюм в желто-белую полоску; волосы беспорядочно свисают черными вихрами, а губы изогнулись в лукавой усмешке. За этой парой акробат свесился со своих ходулей, чтобы посмотреть на пустой зал. На нем были маска с клювом и элегантный головной убор из птичьих перьев.
Элис шла все дальше и дальше; фигуры ни разу не повторялись. Здесь худенький мальчик ставит ногу напарнику на колено, собираясь забраться к нему на плечи. Тут мужчина поднес к губам набор флейт, а возле его ног застыли на задних лапах три маленькие черные собачки, готовые начать танцевать, как только зазвучит мелодия. Следующей была молодая женщина: лицо и руки окрашены в белый цвет, а платье щедро отделано позолотой. Позолоченной также была ее корона с перьями и головой петуха, а в руках артистка держала скипетр, больше похожий на метелку для сметания пыли.
За ней обнаружились две девушки-близняшки, гибкие и поджарые, как хорьки, и одетые только в коротенькие яркие юбки и крохотные кусочки ткани, едва прикрывавшие грудь. Кожа их рук, животы и ноги были разукрашены экстравагантными завитушками: синими, красными и золотыми. Элис остановилась, гадая, были ли это постоянные татуировки, или же рисунки наносили заново для очередного спектакля. Она не сомневалась, что каждая скульптура представляла реального члена цирковой труппы, которая некогда выступала в этом самом театре.
Завершая медленный обход помещения, Элис снова остановилась, глядя вниз на сцену. Как записать все это? Какими словами объяснить? И стоит ли вообще стараться? Через год-другой со всей этой красотой будет покончено: статуи демонтируют, вывезут в Удачный и распродадут поодиночке. Она покачала головой, но не смогла отогнать мрачные мысли.
— Мне так жаль, что я не могу вас спасти, — тихо сказала она артистам. — Мне правда очень жаль…
Когда Элис повернулась, чтобы уйти, она заметила, что на полу что-то блестит. Поворошив мусор ботинком, обвязанным тряпкой, она обнаружила серебряную пластинку шириной с ладонь. Женщина опустилась на колени, стягивая изношенную перчатку, и рукой протерла свою находку от пыли. Но при прикосновении ее пальцев серебристая полоска ожила. В центре пластинки вдруг вспыхнул яркий свет и стал лентами разбегаться во всех направлениях от места, где стояла Элис, выделяя контуром проходы и поднимаясь по стенам, чтобы заключить далекое верхнее окно в мерцающую серебристую рамку.
— Джидзин, — произнесла она тихо, почти спокойно. — Я и прежде видела этот магический металл, который сияет при прикосновении. Когда-то его было много в Трехоге.
Но она сомневалась, что раньше сталкивалась с чем-то подобным. Это устройство было совершенно целым и исправно работающим. Элис так и застыла, нагнувшись и прикасаясь к полоске металла. Она с удивлением глядела вверх, на серебряный свет, пробудивший этот древний театральный зал. Она почти ожидала, что сейчас зазвучит музыка, а потом начнется представление.
Каждый волосок на ее теле встал дыбом, когда призрачная музыка и впрямь заиграла. Она была слабой и далекой, но, вне всяких сомнений, веселой. Радостно затрубила труба, а затем некий струнный инструмент полностью повторил мелодию, нота за нотой. И тут статуи вдруг ожили. Головы закивали в такт музыке, метелка для пыли стала дирижерской палочкой, девушки-близняшки задвигались в унисон: шаг вперед, шаг назад. Элис аж всхлипнула от ужаса, увидев подобное. Внезапно ноги отказали ей, и она обессиленно опустилась на пол.
— Нет, — прошептала бедная женщина, не помня себя от страха.
Однако статуи не приближались к ней. Играла музыка, они двигались, время от времени кивая, кротко взмахивая руками и улыбаясь, но глаза их оставались по-прежнему невидящими. А потом музыка начала сбиваться с ритма, жесты артистов стали неуверенными и редкими, а когда мелодия смолкла, они все разом вздрогнули и остановились. Серебристое сияние джидзина медленно погасло, и теперь единственным источником света в большом зале вновь стал высокий стеклянный купол.
Элис сидела на полу, осторожно раскачиваясь.
— Я это видела. Это произошло на самом деле, — уверяла она себя. И, произнеся эти слова, Элис каким-то образом вдруг почувствовала, что она была последним человеком, который видел это проявление магии Старших.
Дождь снаружи прекратился. Ветер был по-прежнему холодным, но он разогнал облака, и показалось солнце, что очень порадовало Элис. Она плотнее запахнулась в мокрый плащ, но ветер проникал во все щели и словно бы касался ее ледяными руками. Элис поспешила обратно вдоль проспекта, а потом свернула на боковую улочку, чтобы защититься от резких порывов ветра. Она вздрогнула, когда ворон вдруг неодобрительно каркнул и взлетел с карниза здания. Здесь, если подойти к фасаду вплотную, можно было найти укрытие, а слабый солнечный свет даже давал призрак тепла.
Элис на ходу натянула перчатки обратно. Когда же она в последний раз чувствовала полноценное тепло? Ответ пришел быстро: в ночь перед тем, как Лефтрин отправился обратно в Кассарик. Интересно, докуда он сейчас добрался и не помешала ли продвижению баркаса непогода? Капитан уверял ее, что плыть вниз по течению будет значительно проще и быстрее, чем вверх, и что благодаря постоянным дождям река стала полноводной, а потому можно не бояться сесть на мель.
— Все, что нам надо будет сделать, — это следовать по сильному течению вниз, там нет никаких ловушек. Ну а если вдруг возникнут какие-то затруднения, что ж, я просто доверюсь Смоляному, а уж он-то найдет правильный путь. Можешь не сомневаться, этот баркас служил не одному поколению нашей семьи, так что он не подведет.
И Элис действительно верила им обоим: и капитану, и его живому кораблю. Но ей хотелось, чтобы Лефтрин был здесь, рядом с ней. Она ждала его одновременно с нетерпением и ужасом, поскольку понимала: вскоре после того, как он вернется, дни этого города будут сочтены. Острое чувство вины пронзило ее. Надо напряженно работать, постараться успеть сделать как можно больше. Короткий зимний день скоро закончится, а до захода солнца она должна вернуться в условленное место и ждать там дракона.
Она быстро прошла мимо двух зданий, которые сильно пострадали от времени или землетрясения, а возможно, стали жертвами и того и другого. Как же давно жизнь ушла с этих улиц!
Продрогшая и голодная, Элис решила найти укрытие, где можно устроиться, чтобы пообедать. У нее с собой были полоски копченого мяса и маленькая фляжка с водой. Вроде бы самая простая еда, но рот ее наполнился слюной при одной лишь мысли о пище. Ох, чего бы она сейчас, кажется, только не отдала за чашку горячего чая, приправленного корицей и подслащенного медом! А какие вкусные сосиски продавали уличные торговцы в Удачном! И еще пирожки из слоеного теста, так и лоснящиеся от жира, с начинкой из мяса, лука и шалфея…
Лучше не вспоминать о таких вещах. Не думать о горячей сытной пище, о новых шерстяных чулках или о зимнем плаще с лисьим воротником, оставшемся висеть в шкафу в доме Геста. Как бы ей хотелось почувствовать сейчас на плечах приятную тяжесть этого теплого одеяния!
В конце улицы блестела на солнце, слепя глаза, громадная площадь, полностью вымощенная белым камнем. Похоже, она была создана для гигантов. Огромный высохший фонтан удерживал статую зеленого дракона, который рвался в небо, широко распахнув блестящие крылья. Интересно, это просто скульптура такая или прежде на самом деле существовали живые твари подобного размера? Элис уставилась на дракона, представляя, как в столь огромную глотку легко проскользнет целая лошадь.
Сразу за фонтаном начиналась широкая лестница, ведущая к величественному зданию. Черные стены украшали снаружи гигантские белые барельефы: женщина-Старшая идет по полю вслед за упряжкой волов. На голове — корона из цветов, а умело изображенная прозрачная одежда развевается на ветру, обнажая стройные босые ноги. Элис невольно улыбнулась, представив себе, как эта женщина выглядела бы в конце одной борозды, не говоря уже о целом вспаханном поле. Да уж, тот, кто создал этот барельеф, явно дал волю творческой фантазии!